В субботу новая свадьба. И кто на ней фотограф? Догадайтесь с трех раз!
Снимки добровольных репортеров с прошлой свадьбы давно отпечатаны и признаны «так себе». Один из фотохудожников получил новое прозвище – Федя Автоматчик. На пленке первый кадр был нормальным, но на следующих, с каждой выпитой стопкой, горизонт опускался все ниже, а объект сдвигался левее. Последние снимки запечатлели потолок столовой. Знатоки заявили, что, когда стреляешь очередями из АКМ, так уходит ствол с точки стрельбы, выше и в сторону.
Опять бессонная ночь, опять после матерных частушек выход новобрачных и вручение альбомов. Похоже, у нас в поселке зарождается новая традиция.
Самое неприятное в лете, что оно быстро заканчивается. Не успел оглянуться, а уже новый учебный год. На работе присутствия особо не требуют, но совесть надо иметь? А то, если на соревновании не займу призового места, могут припомнить. Опять же дядя Витя интересным вещам учит. Но боюсь, с началом учебного года времени не останется ни на что.
Ирка опять на меня не смотрит. Ей вновь мать что-то напела. Зато пацаны уважают. Даже слух пошел, что у меня отец сидит. И не просто сидит, а вором в законе. Кто такое придумывает!
В понедельник начальник выдал сто тридцать рублей за съемку. Тут я набрался храбрости и спросил:
– Самуил Яковлевич, вы не могли бы помочь в одном щекотливом вопросе? У меня совершенно случайно оказались японские иены. Немного, но есть. Посоветуйте, пожалуйста, что с ними можно сделать, не превращая в рубли?
– Лёша, ты задаешь взрослые вопросы. Для начала надо понять, сколько у тебя иен.
– Пятьдесят.
– Пятьдесят иен?
– Пятьдесят тысяч иен.
– О! Это уже серьезный разговор. Лёша, слушай сюда. Триста иен – доллар. Доллар, грубо говоря, шестьдесят копеек. Значит, сто иен равно двадцати копейкам или пятьсот равно одному рублю. Считай, у тебя есть сто валютных рублей. Немало! Ты даешь моряку загранплавания иены. Он заходит в порт и кое-что покупает в местном магазине. Дома продает купленное кое-что и имеет свой маленький гешефт. За работу плавсостав загранплавания получает рублей двадцать в месяц бонами, на которые в «Альбатросе» можно купить что-то нужное. Ты получаешь сто рублей бонами, и у тебя не болит голова за иены. Моряк получает иены на свой маленький гешефт. Я получаю твою головную боль за обмен и несколько копеек от округления суммы. Как тебе такой ответ на твой вопрос? Или стоит объяснить подробней?
– Самуил Яковлевич, не надо лишних слов, мы уже обо всем договорились.
Боны – вещь хорошая, у меня от санатория осталось на триста рублей. Расклад начальник дал толковый, только доллар стоил, кажется, шестьдесят четыре копейки, а может, и дороже. Но будет справедливо дать заработать посреднику тоже. Конверт с иенами в тот же день оказался в кармане у Самуила Яковлевича, а через три дня мне были отданы четыре книжечки, озаглавленные «Чековая книжка на сумму ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ рублей». Когда полечу в Питер, что-нибудь куплю себе и родителям.
Начальник от полноты чувств показал то, чего я никак ожидал. На контрастную позитивную пленку перефотографируется красивый пейзаж и печать с документа, обязательно с рядом лежащей линейкой. Из фотохимии и пары средств, продающихся в любой аптеке, разводится фоточувствительная коллодиевая эмульсия. Ее наносим на медную пластинку и ждем, пока высохнет. Диапозитив печатаем в контакт на медную пластинку. Проявляем, промываем и травим хлорным железом. Напечатанная линейка прикладывается к оригиналу, дабы убедиться в соблюдении размера. Затем ее отрезаем. Вуаля! Печать готова!
Смотрим на пейзаж. Оказывается, можно и с полутонами работать! Так раньше в газетах фотографии печатали. А ведь, кроме печатей и фотографий, можно бланки документов делать. Чем же наш фотограф раньше занимался? Главное, растворы не слишком сложные, компоненты даже в нашей глуши легко достать.
Млеющий от моей реакции фотограф гордо сказал тоном кота Матроскина:
– Ну, я как-нибудь еще что покажу. Муля-Химик много чего знает.
Значит, Муля-Химик? Интересно… Уж не в детском ли садике его так прозвали?
Состав химии стал переписывать в записную книжку, в жизни всякое может пригодиться. А наставник усмехнулся и подарил снимки с переснятой статьей из дореволюционного «Вестника Одесского фотографического общества» с подробным описанием процесса и рецептами растворов. На обратной стороне тушью написаны современные названия химикалий и уточненные пропорции.
Потом вдруг предложил:
– Лёша, ты умный мальчик. Если тебе интересно, можно серьезно заняться фотографией. Могу кое-чему научить, чтобы у тебя всегда нашелся способ заработать себе на маленький кусочек хлеба с маслом.
На учебу я с благодарностью согласился, но, зная нрав начальника, спросил:
– Не могу не задать вопрос. Чем буду должен отблагодарить за науку?
– Лёша, с тех пор, как люди придумали деньги, твой вопрос стал совершенно неуместен. Мне хватит пятидесяти рублей в месяц.
Начало осени
Разговор
– Знал бы ты, Лаврентий, как тяжко каждый день по стольку времени здесь проводить. И без аппарата пока не могу. Ладно… Принес снимки? Давай посмотрим… Цветные? Это ты правильно.
– Вот план могилы, вот наброски памятника, вот фотографии камня, вот оградка.
– Сколько ж такое стоит! Нечего было деньги палить! Дорого слишком! Не надо… А здесь что? Похоже на лапник?
– Из бронзы парень попросил отлить. Вроде как ветка кедра с шишкой. Она на зеленом мраморе будет лежать, вроде как на мху…
– Востер паря! Эк придумал! Прямо даже лестно туда попасть будет! Такой могилки ни у кого нет! Дорого только… Зря… Но уважил так уважил. Сорок сорокоустов говоришь?
– Да. Мы батюшку попросили за здравие отчитать.
– Лаврентий, я отсюда уже не выйду, да? Только в домовину? Ну? Что ты молчишь?
1.09.72
И вот первый день нового учебного года. Наш класс собирается на линейку. Ребята за лето подросли. Девчонки нарастили завлекательные аргументы для покорения мальчишек, мы с плохо скрываемым интересом пялимся на них.
На Ван уже запали почти все пацаны, причем не только наши.
Жанна почему-то запомнилась мне таким круглым шариком, однако она хоть далеко не худышка, но лишь чуть пышнее других девчат.
К девяти часам школьники построились, и началась торжественная линейка. Ребята стоят по классам вдоль дорожки перед школьным зданием. В стороне родители. У подъезда, друг напротив друга, стоят первоклашки и десятиклассники. У одних первый звонок, у других начало последнего года в школе.
Среди толпящихся учителей видны не только поселковые шишки, но и приезжее начальство из райцентра. Никита Захарович здесь, начальство из РОНО, командир погранотряда… Ой! Что-то у меня плохое предчувствие.
Перед первым звонком с прочувственной речью выступил Якимыч, потом вдруг позвали меня к президиуму, и выступил командир наших пограничников.
Обалдеть! Оказывается, я не только призовой стрелок, но и настоящий комсомолец. Пока слова «военная тайна» еще не отменены, и рассказать про мой подвиг он не может, да я и сам подписку давал. Однако по постановлению правительства «от имени его и по поручению» он с радостью вручает мне медаль «За отличие в охране государственной границы СССР». Как написано в представлении, «за высокую бдительность, инициативные действия и активную помощь пограничным войскам».
Шквал аплодисментов, переходящих в овацию. Такой медали ни у кого в нашем поселке нет, хотя в погранвойсках служили многие. Мне жутко неудобно.
С приколотой медалью на груди и удостоверением в руках возвращаюсь в строй класса. Теперь я понял, откуда слухи о перестрелке пошли и зачем их распустили.
Попик шепнул:
– Друг называется! Хоть бы намекнул на бой с диверсантами.
– Военная тайна! Знаешь значение этих слов?! – оборвал его Семя.
И что мне теперь говорить людям? Хотя позже понял, что они сами себе больше придумали, чем я мог бы рассказать.
Самуил Яковлевич снимает моим аппаратом церемонию. Он и вручение медали зафиксировал. После уроков будем с ним фотографировать первоклашек.
После первого звонка разошлись по классам. Классная стала рассаживать по местам. Лия, так ребята зовут Ван, своим видом подчеркивает легкий интерес ко мне. Не! Я с ней в прошлой жизни насиделся.
Ли, которая в прошлом году сидела со мной, теперь с Юной. Ириска, девка подлая, с Лелькой. Предательницы! Ну и ладно. Есть и другие.
Пара слов, улыбка, и Жанка, слегка розовея, предлагает сесть вместе. Легко! Тем паче остальных ребят уже расхватали.
Вана села с Юркой, он последним из парней не разобранным остался.
Я остался сидеть на старой парте. Наша классная училка представила новичков и рассказала о старожилах. Потом заглянула Лилия Николаевна. Сообщает о кружке китайского языка и зовет туда желающих. Ли, Ван и Костров назначаются таковыми.
Вана спрашивает «почему Костров?», ей выставляют критерием знание языка. У девочки повышается интерес ко мне. На перемене спрашивает:
– Ты, правда, хорошо знаешь китайский?
– Нет, – гордо отказываюсь и сразу интересуюсь: – Ты Ван «из рода царей» или Лиу Ван, как «проточный водоем»?
Девочка задумалась, а я еще спросил:
– Каким иероглифом фамилия пишется?
Я не то что очень умный, просто заранее учебник почитал.
Вана, помявшись, написала иероглиф на доске.
– Из царей, – удовлетворенно вздыхаю. – Изменчивая Царица. Мы-то с Аней из простых. – Для привлечения внимания чуть понижаю голос: – Я подозреваю, что она на самом деле не Аня Ли, а Ян Ли, Сливовая Ласточка.
Ли слышит меня и мило краснеет. Неужели угадал?!
Впечатление на Ван и Ли произвел, но остальной народ больше интересовала моя медаль. Про военную тайну все поняли, кто не понял, объяснили, поэтому рассказа о перестрелке больше не требовали, но старые мишени с серпом и молотом, «ПВ» и смайликом рассматривали всей школой. В стрелковый кружок записались чуть не половина старшеклассников, тем более в школу пришло пять пневматических и две малокалиберные винтовки с соответствующим количеством боеприпасов и мишеней. Видимо, как районной кузнице чемпионов.