Отдали мы ему по гусю.
Завезли меня в поселок, и пошел я к себе. Там наши всей компанией сидят, увидели мою добычу, сразу щипать-потрошить стали. Только поздно вечером поставили за стол, так долго гуси готовились.
Но и хороши были! Осенний гусь жирный, сочный, вкусный, душистый. К тому времени, как их ощипали, я уже переоделся и немного пришел в себя. Печка растоплена, на сковороде обжариваю крупно нарубленные куски до золотой корочки, складываю в горшок и подливаю воды. Туда же кидаю пряности. Черный перец горошком, душистый горошек, гвоздика, чуть-чуть имбиря, а больше ничего и нет у меня. Еще соль, понятно. Горшок в печке томится долго, но запах! По всей квартире плывет, никуда не спрячешься. Не зря классик писал: «Гуси, они мастера пахнуть!» Народ торопит, им не терпится. Но надо выдержать. Зато потом! Мясо чуть жестковатое, однако вкусное, душистое. А назавтра оно будет еще вкуснее. Бульон застынет, как холодец. Когда его достаешь из горшка, кусочки желе на тарелке, освещенные лучами солнца, похожи на черный хрусталь. Разогревать тоже можно, но я больше люблю так его есть.
Одновременно готовится еще одно блюдо. Внутренности уже разобраны. Гусиная печень уйдет маме на паштет, пупочки, сердца и остальное отваривается почти до готовности. Потом режется на кубики, размером с ноготь мизинца. Туда, понятно, соль, перец, по возможности, рубленые яйца, гусиный жир, немного мучки, пассерованной до золотистого цвета. Масса перемешивается и отправляется в гусиные шейки. Точнее, снятую с шеи гуся кожу. Одна сторона должна быть уже зашита, после набивки зашивается и другая. Шейки на сковородку и в печь. Время от времени поливается выделившимся жирком и переворачивается. Главное, смотреть, чтобы не лопнули. Когда они раздуются от важности происходящего в них процесса, можно аккуратно проткнуть вилочкой.
Готовы шейки будут много раньше гусика. Тут их надо достать, удалить нитки, переложить на блюдо получившиеся колбаски и порезать кругляшками. На срезе виднеется красивый узор. Про него можно было бы поговорить, но истекающие слюной взрослые ждать не намерены. Они быстро хлопают по рюмке ледяной водки «под дичь» и набрасываются на шейку. Почти без передышки следует вторая рюмка, и все! Говорить не о чем! От томных, истекающих соком и жиром, колбасок остались воспоминания и потеки на блюде. И те корочкой хлеба подбирает дядя Вася и под третью отправляет в рот.
Как можно быть таким нетерпеливым?! Думал, хоть одна колбаска на завтра останется, чтобы на завтрак попробовать ее холодной. Но я уже привык к ударам судьбы… Готовить научился в прошлой жизни лет в двадцать, до того кулинарные таланты не проявлял, разве только кофе варил. Потому сейчас мои были в шоке, как такую вкуснятину учудил.
Катька с родителями тоже была. Они сразу вписались в компанию. Кислая капуста у тети Тони вообще выше всяких похвал. Острая, хрустящая, правда, еще не мороженая. Зимой в сарае капуста в бочках замерзает и, оттаяв, становится менее вкусной. Котенок рвался помогать с гусями, но я не разрешил. Зато, когда они в горшке дошли, лично разложила куски по тарелкам. Народу понравилось, но всех гусей не осилили, кое-что на завтра осталось, чай, не пустой стол стоял, закусить было чем.
11–14.09.72
На следующей неделе мне опять лететь в Питер. Теперь на областные соревнования по стрельбе среди школьников. Перед отъездом устроили проводы.
Нас с Котенком посадили рядом. Мама наклюкалась и громким шепотом высказала идею:
– Вы с Катюшкой такая хорошая парочка! Как вернешься, давай мы вас как будто поженим? Понарошку…
– Пить надо меньше! – был смысл моего ответа.
Семья Мальцевых услышала разговор, и датый папа Кати поддержал мою маму.
Дочка же его заявила:
– Мы лучше подождем до восемнадцати и поженимся по-настоящему.
Моего мнения на эту тему даже не спросили. Не! С Котенком хорошо и приятно, но, видать, надо будет расставаться.
Коля Ким, отец одноклассника, перед самолетом меня поймал и очень информативно сказал:
– Оннако… вот, – и сунул конверт.
– Это кому? – интересуюсь я.
Ким горестно вздыхает.
– Колька сыпко дулак оннако. Моя ему билет покупай. Он домой лети. Мало-мало сыпко дулак. Оннако помокать нузно.
– Где я его найду? В общежитии?
– Оннако нет, – опять вздыхает огорченный родитель. – Аилополт спит. Тли дня, оннако. Ачайваям кулять путем.
Я понял, что Колян попал в какую-то историю, живет в аэропортовской гостинице и ждет билет для возвращения в поселок, чтобы с отцом зачем-то поехать в Ачайваям. Ну да ладно, часа через три все узнаю подробно. Не узнал. Хотя Колян встречал сразу у выхода с летного поля. Отводил глаза и отмалчивался. Настаивать не стал, неудобно. Захочет – сам скажет, но, видать, дело серьезное.
Чемодан сдал в камеру хранения, потом без документов и почти без денег, но с «вальтером» под мышкой и четвертинкой золота в рюкзаке встречаюсь с Диной Моисеевной. Никаких такси, только автобус, и мы в Петропавловске. Еще один перегон, и вот гостиница «Авача».
Благообразный старичок в шляпе и с тросточкой вежливо здоровается с моей спутницей, берет меня под локоток и ведет внутрь.
Единственное отличие от любого другого гостиничного номера – механические лабораторные весы в центре стола. На них стоит наполовину заполненный водой большой химический мерный стакан. Его быстро уравновешивают на весах, записав точный вес на лежащий здесь же листок бумаги. Подаю свою бутыль. Печать внимательно разглядывается и, видимо, узнается. Быстро и ловко снимается сургуч, затем вытаскивается пробка. Содержимое бутылки пересыпается в стакан, резиновой грушей выдуваются оставшиеся пылинки. Фиксируется новый вес и новый объем. Старичок спрашивает:
– Молодой человек знает вес золота?
– Молодой человек знает, что такое плотность.
Мне пишется цифра. Я согласно киваю. Стакан с содержимым снимается с весов. Устанавливаются гири, согласно заявленной цифре. На другую чашку по десяткам ставятся монеты, шестнадцать десятков и еще одна. На столе появляется коробочка с пробирным камнем, набором реактивов и образцов.
– Молодой человек умеет определять пробу?
– Молодой человек умеет определять пробу.
– Молодой человек будет проверять?
– Молодой человек вам верит.
– Тогда набор для определения пробы молодой человек получает в подарок. Быть может, у молодого человека будут не такие доверчивые знакомые.
Еще получаю шкатулку с полукруглыми канавками под размер монет. На дно кладется бархотка, и в лунки перекладываются кругляши по полсотни штук в один ряд. Не до конца заполненный ряд дополняется раздвижным цилиндром из пластика. Еще одна бархотка ложится сверху, крышка шкатулки опускается и защелкивается на замочек. Шкатулка с монетами и коробочка с пробниками кладутся в брезентовую сумочку и вручаются мне. Сервис на высоте.
– Молодой человек доволен?
– Молодой человек рад.
– Молодой человек еще имеет ко мне интерес?
Прозрачный намек на желание купить еще. Я бы и шкалик скрыл, но про него Дина Моисеевна узнала от мужа. Хватит мне денег, про другое золото уж точно промолчу.
– Молодой человек больше не имеет ничего для вас интересного.
– Приятно иметь дело с умным молодым человеком. Для случая вот адрес связи.
Старик пишет фамилию, имя, отчество и номер почтового отделения для письма «До востребования». Затем выводит из гостиницы, и я остаюсь один. Номер снял посторонний, сразу после нашего ухода золото перевезут в другое место. За письмом на почту придет левый человек. Следов нет. Я ничего не знаю про покупателей. Это хорошо. Они через Дину Моисеевну знают обо мне многое. Это плохо.
Такси, аэропорт и затем регистрация в спорткомитете. Мне дают талоны на питание и направление в гостиницу. Будете смеяться, в ту же самую «Авачу». Вложенный в спорткомитетскую бронь трояк позволяет снять одноместный полулюкс. Правда, платить за него буду из своих. Альтернативой был бы номер на четверых с другими приехавшими стрелками и тренерами. Это я один прилетел, от приличного района выставляется команда человека в три-четыре плюс один взрослый тренер. Если я не оправдаю доверия и, например, напьюсь, то кому-то, отвечающему за спорт у нас в РОНО, придется долго оправдываться.
Ужин по талону в ресторане. Без излишеств, но сытно и вкусно. Капустный салат, гуляш с картофельным пюре, булочка и какао. С учетом халявности нормально. На завтрак дали пшенную кашу с котлетой, полстакана сметаны, бутерброд с копченой колбасой и кофе с молоком. Нормально так кормят спортсменов.
На соревновании блеснул. Малокалиберная винтовка, 50 метров, три положения, 30 выстрелов. Выполнил норму I разряда с небольшим запасом, 272 очка. На одно-два очка было меньше у троих из областной спортшколы, но после внимательного осмотра мишеней мне подтвердили первое место.
На следующий день отстрелялся из «марголина» по появляющейся мишени. Пистолет, 30 выстрелов, дистанция 25 метров, 279 очков. Участников очень мало. Разделили первое и второе место с парнем из Паратунки. Тоже норма первого разряда. Перестрелки не было, невелики мы птицы.
Подошел ко мне тренер из местных. Сказал, что пистолет держу неправильно, с ружьем техника никакая, надо срочно переводиться в спортинтернат. Обещал через год всесоюзные соревнования. Отказался, конечно.
Пока был в Питере, отдал в проявку японские пленки. Сам не могу, мало того, что они цветные слайдовые, так еще и заграничные, другая химия, другой процесс проявки. В ателье взяли дорого, по трояку за пленку, но назавтра сделали. Ничего особенного на слайдах не было, красивые пейзажи и пара портретов симпатичной девушки. Приемщик, молодой парень, спросил: «Откуда дровишки?» Объяснил, что у моряка с рук купил камеру, а в чемоданчике пленки лежали. Оживился человек, поинтересовался, какая камера? Не продаю ли? За чистые пленки по четвертному посулил. Марку «Броника» не слышал, но может найти покупателя. Если мне что-то надо, тоже готов поспособствовать. Дал ему список объективов для моей камеры, переписал с инструкции. Написал свой адрес в поселке для связи, вдруг что найдется полезное для меня. Словом, не зря съездил.