м интересно, что мы и впрямь старались и в одном-двух изделиях действительно достигли его усилиями самих рабочих…
Здесь между зданиями, как в военном строю, — мачты освещения с прожекторными лампами. В Андялфёльде же укрепленные по стенам старомодные лампы под колпаками освещали преимущественно самих себя, и если кто из посторонних забредал на заводской двор к вечеру или на рассвете, то рано или поздно наверняка на что-нибудь натыкался. Стукнется с треском, потом начинает орать. Здесь же вся база залита ровным светом.
Людей мало. Охранники, вахтеры, несколько кладовщиков и совсем мало рабочих. И те все либо старики, либо новички, у которых еще молоко на губах не обсохло.
Да и, конечно, строители. Но они считаются чужаками. Капиталовложения на строительство у нас небогатые; так что шатается несколько каменщиков да несколько невзрачных подсобных рабочих. В настоящее время идет бетонировка фундамента будущего металлосклада, но это где-то в дальней части территории. Только после этого начнется монтаж крановых подъездов. А пока даже автокара не увидишь, те, что есть, — все на основной заводской базе, да и то все старые, постоянно приходится их ремонтировать. Хорошо, если один-два одновременно на ходу…
Но вот мы и прибыли.
Высокий забор опоясывал базу, то взбегая на холм, то опускаясь в овраг. На бетонных опорах сверху натянута колючая проволока. Мы, слава богу, не военный завод, но здесь, в пустыне, законы иные, чем там, в цивилизованном мире. Когда тут только начинались работы и не было ничего другого, кроме бараков для строителей, то не раз свободные завоеватели взламывали замки и вселялись сюда со всем семейством и скарбом. Пока не было ограды, всегда что-то пропадало. Случалось и такое, что прямо на грузовике увозили кирпич, доски.
Входом служили широкие двустворчатые ворота, обрамленные по краям двумя изящными колоннами на массивных основаниях. А сверху, на натянутой на поперечные балки металлической сетке — блестящими буквами написано название предприятия: «Гидромеханический завод, 3-я база».
Еще рано, поэтому внутри — никакого движения. Здесь даже собак нет — они не монтируются с создаваемым современным миром. Только дежурные охранники затаились в удобных местах и вахтер подремывает в конторке у ворот.
И вот в эту тишину, безмятежность, игру света и модерна врезался голос Рагашича:
— Не хватает еще, чтобы этот старый пакостник — бог испортил бы сейчас земной рай!
Что на добротном венгерском языке должно было означать, что мы не сможем въехать в ворота. И не столько мы сами, как пять здоровенных ящиков в кузове нашей машины и на прицепе.
А, собственно, почему бы они должны войти в ворота? Ведь тот, кто планировал этот парадный въезд, вряд ли когда-либо сам ездил на грузовике да еще с каким-нибудь грузом. И возможно, он вообще мыслит только абстрактными категориями. А может, просто: приснилось ему во сне, что ворота должны быть в высоту четыре метра. Ни больше ни меньше.
Ведь со временем будут отдельные ворота для приемки грузов. И место для них уже определено. Правда, пока там глухая стена и подъезда туда нет. Ну, да все равно.
Мы были достаточно закаленными и давно привыкли к тому, что редко все идет гладко, вечно возникают какие-то проблемы. Поэтому и на этот раз нас ничто не удивило. Мы спокойно сидели, болтая ногами, и коллективно ожидали появления святого духа, А точнее, что окажется же кто-то умным и придумает что-нибудь.
Этим «кем-нибудь» мог быть только батя, бригадир Янош Канижаи, в данный момент — всесильный человек.
Канижаи сидел на командирском месте, рядом с водителем. Но вот он спокойно вылез из кабины, посмотрел на ворота, потом на ящики и, не говоря ни слова, поднял кверху большой палец.
И дураку было бы ясно, что он хотел этим сказать: «Что же, друзья-товарищи, другого выхода нет, как только поднять малость эту штуковину поближе к небу». То есть все сооружение ворот.
Он был на сто процентов прав. Это был наиболее простой вариант: из четырех возможных — пятый. Самый простой и самый скорый.
Ясно.
Ну, давайте посмотрим.
Верхнюю часть ворот, например, можно срезать, а потом преспокойно приварить, после того как мы проедем. Причем наваривая, ведь можно сделать и повыше. (Имея в виду следующие поколения. Не так ли?)
Можно, конечно, и сбросить эти ящики, потом, подложив под них катки, втянуть в ворота. Но ведь дело не только в воротах. От них еще метров пятьсот до места назначения.
Или можно так: слезть с машины и дождаться дня. Тогда позвонить на завод — мол, как это представляют себе товарищи руководители? Вся эта идиотская комедия — не наш жанр. В конце концов мы квалифицированные рабочие, специалисты, мастера своего дела, а не какие-нибудь там случайные работяги. Пожалуйста, решите вопрос с грузчиками и упаковщиками в той части, где это их должно касаться, а потом мы возьмемся за свою работу. Чего ради нам возиться, когда это не наше дело? Заела шарманка? Да, заела. Но не по нашей вине.
Канижаи ни о чем об этом не беспокоится. Ему легко. Канижаи — трехглавый змий, который одновременно ладит с тремя. Во-первых, с самим собой. Он тщеславен, в погоне за успехом он каждого готов обогнать на круг. Во-вторых, он в ладу с начальством. Канижаи — мужик хороший, на него во всем можно положиться. Канижаи все решит. И в-третьих, Канижаи конечно же ладит с бригадой. Он любит эту гвардию, считает ее своим детищем, сам ее сформировал, сам вылепил и постоянно воспитывает ее по сей день. На свой образец.
А кому что-то не нравится — тот еретик. Мне, например, не нравится. То, что нечисто, то не нравится. Я прихожу от этого в дурное расположение духа. Может быть, не замечать того, что происходит? Но я, видит бог, не могу оставаться таким кротким и наивным, как, скажем, это посмешище — старый Яни Таймел. Или таким, как Лазар Фако, который равнодушно принимает все удары судьбы. И при этом отличается усердием. Его не только устраивает его роль в этой кошмарной совместной работе, но он и любит ее. Он охотно выполняет любое задание, но не терпит отсутствия порядка. А у нас то материал отсутствует, то нет запасных частей, то чертежа или накладной, то инструмента. Либо, как выясняется, то, что есть, — плохого качества, материал, который мы используем, бракованный, детали получили не те, которые нужны. Либо вдруг приходит сообщение: подождите-ка, будут внесены изменения в конструкцию. Или вот здесь: на двадцать сантиметров ниже ворота…
Можно было бы — и это четвертый вариант — предложить взять напрокат машину с краном. Но пока это оформишь, пока она прибудет на место, уже пробьет полдень.
Зависит ли тут что-нибудь от меня? Почти не проходит дня, чтобы в моем мозгу не всплывало то, чему меня так прилежно учили в школе и что я многократно слышал в торжественных речах: «…Работать нужно точно, красиво, как звезды движутся по небосклону. Только в этом и есть смысл!..» А что было бы, если бы я вдруг влез на ящик и стал бы декламировать? Поднялся бы, наверное, хохот. Ведь не мы же управляем движением своих звезд. Мы ежедневно соприкасаемся с теми, от кого это зависит. И мы хорошо знаем друг друга. Мы — заготовителя материалов, кладовщика, техника, инженера, технолога, чертежника, канцеляриста, нормировщика, диспетчера, старшего мастера, начальника цеха, инженера по технике безопасности, бухгалтера, ответственного за подготовку производства, торгового представителя, координатора, конструктора, заведующего отделом, директора завода, и они все знали нас. Но у всех — свои дела, и они лихорадочно, с деловым видом носятся на всех парах, крутятся вокруг нас. Но стоило бы нам хоть раз сказать им, что, мол, не ладится, не тянет мотор, и тотчас же любой из них превратился бы в безликого Яноша — мол, это от него не зависит, решайте, мол, сами. Я не знаю, что было бы, если бы рабочий забыл вмонтировать в ту или иную машину всего одно-единственное маленькое зубчатое колесико? Или не поставил бы всего один клапан? Что, разве мы сказали бы тогда машине, мол, решай эту проблему сама? Мол, пойми, пожалуйста, объективные трудности.
Но для бати, для Канижаи, нет никаких препятствий. Он — мировой рекордсмен знаменитого «Решите сами…». Нет болта? Да не будь же ты такой разиней! Найди подходящую железяку, обрежь ее по размеру, нанеси на нее резьбу, вручную, конечно, хотя это и примитивно. В шкафу есть ручной резьбонарезчик. Вот видишь! С одного конца привари головку, обработай напильником, зашлифуй, и у тебя будет болтик лучше фабричного. Но эта работа не укладывается в норму! А что ты об этом беспокоишься? Поднатужься немножко и нагонишь.
— Скажи, батя, а почему именно нам важно, чтобы было в ажуре то, чего не хватает?
— Теленок! Когда аппарат готов, тебе засчитывается выполнение готовой продукции. Если он не готов, то тебе в лучшем случае засчитывают часы, да и то в виде этакого аванса. Ясно?
— Нет. Ясно было бы, если бы это от меня зависело.
— Тот, от кого зависит, получает жалованье при всех обстоятельствах. А ты получаешь заработную плату, чижик. Вот из этого и исходи и не занимайся тем, что для тебя — высокая материя.
Конечно, если отсутствует сервомотор или сигнальный прибор в основной конструкции, либо еще что-нибудь такое, чего мы не изготавливаем, а закупаем, но устанавливать должны именно мы, то тут не поможет никакой профессионализм: из жести, к примеру, не сделаешь стекло. Тогда появляется Канижаи и решает дело либо так, либо сяк.
Либо:
— Оденься, племяша, и слетай-ка на шорокшарскую базу. Там на складе полно оборудования Х-АТ-30. Распотроши одно в сумку и дуй назад. Понятно?
— Все понятно.
Или:
— Слушай, вот тебе двадцатка. Купи бутылку пива. Которое получше. Знаешь? Марочное, с длинным горлышком. Заскочи с ним к соседям, на машиностроительный завод. Найди там Йоцо Кальмана, старшего мастера. Поставь ему на стол бутылку; только смотри, варвар, заверни ее в бумагу. И скажи, что его приветствует Янош Канижаи с гидромеханического. Скажешь, что нам срочно нужен трехфазный асинхронный электромотор со всеми причиндалами. Вот на бумажке я написал тебе его данные. Либо пусть выпишет, а мы потом это оформим, либо пусть одолжит нам. Понял? Повтори!