Мэтт оценил свое положение. Он мог позвонить Бадди и умолять его вернуть вещи. Мог позвонить маме и попросить ее привезти ему какую-нибудь одежду. Или мог позвонить Лорен. Хотя нет, ни в коем случае. Она расскажет друзьям. Единственный вариант – подождать окончания панихиды, но как долго она продлится? И ему в любом случае придется ехать домой в полотенце.
Стойте.
Ехать.
Ключи и телефон лежали в карманах.
Мэтт громко выругался. Злость стучала в висках, когда он открывал каждый незапертый шкафчик, опускался на колени и заглядывал под скамейки. Запрыгивал на них и проверял шкафчики сверху. Он заглянул в душевые, писсуары, туалеты, посмотрел под раковинами, но его вещей нигде не оказалось.
Значит, ему придется идти домой пешком.
Мэтт жил в новом квартале, в другой стороне города. Он никогда не ходил домой пешком, но это займет, наверное, не больше тридцати минут. Однако к тому моменту, когда закончится панихида, температура опустится ниже четырех градусов, а ему придется идти в дурацком полотенце.
Расстроенный, он опустился на скамейку рядом с кабинетом Хукера. Все тело болело, словно его лупили, как боксерскую грушу. Мэтт облокотился о стену рядом с телефоном, схватил трубку и попытался вспомнить хоть чей-нибудь номер.
Это не ХТЭ. Никто их не запоминает.
Единственный номер, который он знал, – домашний телефон родителей, но, когда он позвонил, никто не ответил. Он попытался снова.
– Черт бы вас побрал, возьмите трубку! – рассердился он, как вдруг со стороны шкафчиков раздался крик.
Мэтт замер.
Стояла тишина. А потом кто-то всхлипнул.
До этого момента Мэтт и не подумал бы, что присутствие другого человека заставит его испуганно вскочить на ноги. Но включилось что-то еще: наверное, инстинкт самосохранения. Это было единственным объяснением нарастающего беспокойства, вызванного одним-единственным всхлипом. Почему же его внутренний голос кричал убираться отсюда?
Но тело словно окаменело. Он прислушался.
Незнакомец снова замолчал, но его присутствие стало очевидным. Мэтт схватил полотенце и встал. Он чувствовал себя уязвимым, словно собака, лежащая животом вверх. Он направился вперед, стараясь не издавать ни звука, но его шаги все равно казались слишком громкими.
Мэтт подошел к шкафчикам.
В дальнем конце комнаты, на краю скамейки, спиной к нему сидела худая фигура. Капюшон был натянут на низко опущенную голову. Плечи тряслись как от плача. Мэтт не мог понять, девушка перед ним или парень, но знал: это точно не кто-то из команды. Незнакомец слишком щуплый, чтобы играть в футбол.
– Эй, – Мэтт не хотел, чтобы его голос прозвучал так сердито.
Фигура дернулась.
Он попытался успокоиться.
– Кто ты?
Фигура не сдвинулась с места.
Мэтт обмотал полотенце вокруг талии, когда понял, что абсолютно голый.
– Эй, – повторил он снова, делая шаг вперед. Его тон стал мягче. – Ты в порядке?
Человек шмыгнул носом, и Мэтт понял, что это может быть один из особенных детей. У запасного квотербека сестра ходила на занятия после школы, и они встречались в классе неподалеку. Может быть, это она. Иногда Фейт появлялась на краю поля и с трибун смотрела, как они тренируются.
Мэтт осторожно обошел деревянную скамейку. Голова сидящего все еще была опущена в пол. Мэтт присел на корточки, чтобы его лицо оказалось на уровне глаз незнакомца.
– Тебе нужна помощь? Могу я тебе помочь?
Человек медленно поднял голову. Мэтт нахмурился. Это была не Фейт, а…
Нож вонзился в его живот с какой-то звериной силой. Мэтт упал вперед, ударившись головой о скамейку. Мысли путались: что сейчас произошло – нападение, несчастный случай?
Человек с ненавистью смотрел на него.
Мэтт пытался, но никак не мог вспомнить имя нападавшего.
– Что ты, черт побери, делаешь?
Ответ был быстрым – мощный удар ножом в череп.
Мэтт закричал. Незнакомец потянул руками в перчатках за рукоятку ножа, пока тот не выскользнул, а Мэтт повалился на плиточный пол. Он все еще был в сознании, когда убийца вытащил из кармана толстовки скомканный лист.
Затем встал на колени перед ним и, разгладив бумажку, показал Мэтту. Это была статья, которую мать распечатала пару недель назад. Мэтт носил ее с собой в рюкзаке несколько недель, пока она не исчезла.
Его глаза еще больше расширились от ужаса.
Нападавший, довольный, что Мэтт верно понял его посыл, убрал бумажку в карман.
Мэтт хотел заговорить, но не мог. Последнее, что он видел – это рука, испачканная его собственной кровью, и похожее на пилу лезвие охотничьего ножа, который воткнули в него и провели вокруг головы. Потом вскрыли череп с хлюпаньем, похожим на звук, с которым открывают банку солений. Мозг Мэтта раздавили в кашицу, а верхушку вернули на место.
Очень аккуратно.
Глава восьмая
Копы по очереди выводили учеников из классов на допрос. Мемориал Хэйли появился за двадцать четыре часа, но теперь и передний угол школы уже был завален свежими розами, постерами-коллажами и футбольными мячами. Десятки маленьких красных флагов, которые обычно вешают на машины и грузовики в день игры, воткнули в землю, и теперь они развевались на ветру. Сегодняшнюю игру – последнюю в регулярном сезоне – уже отменили. Это была первая отмена в истории команды.
Все ученики пребывали в сильнейшем шоке. Многие оделись в цвета школы. Некоторые, не стесняясь, плакали. За одну ночь у мемориала появились двенадцать мягких игрушек-львов: Мэтт играл под двенадцатым номером, а талисманом команды был лев Лео. В прошлом году некоторые ребята требовали изменить имя, чтобы избавиться от ассоциаций с астрономией, но этим утром самый рьяный протестующий прочитал молитву у шеста с флагом. При этом на нем был спортивный свитер с надписью Lion pride.
Тело Мэтта нашел сторож. Почти две сотни участников панихиды в память о Хэйли видели, как на территорию школы въехали копы и скорая помощь с сиренами.
Макани вернулась меньше часа назад, все еще ощущая вкус губ Олли, когда увидела, как вереница машин со спецсигналами пронеслась под окнами дома бабушки Янг. Казалось, был задействован весь транспорт чрезвычайных служб Осборна. Новости, как обычно, сначала попали в соцсети:
В старшей школе происшествие.
Обновление: Нашли тело.
Обновление: Это ученик.
Обновление: Это любимый ученик Осборна.
Город попал из местных новостей в новости штата, и, как всегда, сюда примчалась толпа журналистов. Мэттью Шерман Батлер. Хэйли Мэдисон Уайтхолл. Когда люди умирали, СМИ называли их полными именами. Макани едва знала обеих жертв. Казалось неправильным знать так много информации о них.
Репортеры собрались по периметру кампуса, хватая отдельных учеников для эксклюзивных интервью. Макани быстро обошла эту свору стервятников, но многие другие ученики были не прочь поговорить. Одна новостная команда даже осмелилась залезть под сигнальную ленту, чтобы снять мусорные баки, где нашли рюкзак и сумку Мэтта, которые, как полагают, туда закинул убийца. Она слышала яростные крики полицейских еще с площадки.
Хэйли убили дома, а Мэтта – в школе.
Хэйли была любимицей в театре, а Мэтт – звездой футбола.
Вместо одной жертвы теперь две.
Это все меняло.
Ходили слухи, будто занятия отменят, но Макани полагала, что этого не сделают, чтобы легче было всех допросить.
Возможно, эти два случая связаны: очень много совпадений. Всем, включая учителей и администрацию, придется встретиться с полицией к концу дня. Учеников вызывали по одному. Порядок был, как говорили, случайным, но копы явно шли по алфавиту.
Джастин Дэрби, Оливер Ларссон, Александра Шимерда, Макани Янг.
Она пойдет последней.
Дэрби вернулся на второй урок физики и уселся между Макани и Алекс.
Макани выведывала у него подробности.
– Какие вопросы они задают?
– Простые, – ответил он.
Они даже не пытались говорить тише. Класс и так гудел. Телефоны, как правило, запрещенные, лежали на виду, пока ученики приходили в себя и гуглили подробности. Сложно уделять внимание урокам и в обычную пятницу, но сегодня даже учителя знали, что никаких занятий не будет, и взяли себе двойную роль: психологов для учеников и секретарей для полицейских.
Мистер Меррик, учитель физики, был занят разговором с двумя футболистами, стоящими с опущенными головами. Нарушая еще одно школьное правило, он похлопывал их по плечам в утешение. Под кустистыми бровями мистер Меррик, казалось, и сам пытался сдержать слезы.
– Они спрашивали, знал ли я жертв, – произнес наконец Дэрби, – ходили ли о них какие-нибудь слухи, знал ли я кого-то, кому они могли не нравиться, и где был вчера вечером между шестью и семью часами. Всякое такое. Полицейский был очень милым.
– Тебя допрашивал не Крис? – Макани видела его в коридоре до урока. По бледной коже и светлым волосам легко было узнать в нем брата Олли.
– Нет, меня допрашивала женщина, офицер Гейдж. Вообще-то, она очень привлекательная.
– И хорошо справляется со своей работой, – сказала Алекс, не отрываясь от телефона.
Дэрби махнул рукой. Он тоже был феминистом.
– Все будет хорошо, – подбодрил он Макани, которая втянула голову в плечи, а локти прижала к бокам, словно пытаясь уменьшиться в размерах, спрятаться.
Макани совсем не нравилась перспектива разговаривать с полицией, отвечать на их вопросы. Что если они посмотрят в ее дело и узнают о снятой судимости на Гавайях? Она всегда боялась, что однажды случится какое-нибудь событие, которое привлечет к ее делу больше внимания. Сегодня этот день настал. Что подумают о ней друзья?
Если бы Олли был здесь, его спокойствие стало бы утешением. Но у них был только один общий урок, и со вчерашнего вечера они лишь обменивались сообщениями. Олли лежал без сна, боясь услышать стук в переднюю дверь: вдруг шеф полиции придет и скажет, что совершено еще одно нападение и теперь его брат тоже мертв. Крис вернулся домой лишь после четырех часов утра. Олли заснул и едва успел вовремя в школу.