Олли обмакнул картошку в кетчуп:
– Спасибо.
Она почувствовала, что нужно срочно занять его разговором: другие ребята смотрели на них осуждающе. Они с Олли должны выглядеть нормальными. По крайней мере, настолько, насколько сейчас это возможно. Поведение Олли казалось подозрительно спокойным. Хотя для того, чтобы излучать счастье, момент тоже был неподходящим. Макани ненавидела себя за свое волнение о том, что о нем думают другие.
– А как насчет тебя? – спросила она. – Ты снова был в участке?
– Ага, но на Криса работать не пришлось. Ему пришлось уехать в Текумсе, так что я тусил с Кеном.
– Кеном?
– Диспетчером.
– А. Он классный? – Вопрос казался глупым, но Макани хотелось знать больше о жизни Олли. Честно говоря, ей хотелось знать все. Они обменялись несколькими сообщениями вчера, из которых она поняла, что он придет сегодня в школу. Если честно, это основная причина, по которой она сама захотела прийти.
На губах Олли появилась улыбка:
– Ему пятьдесят с небольшим, трижды женат и разведен, и у него два вездехода. Его любимое шоу – «Магазин на диване».
Макани рассмеялась.
Его улыбка стала шире.
– Так что там, в Текумсе? Крис допрашивал подозреваемого? – Она сделала паузу. – И где вообще это расположено?
– Примерно два с половиной часа езды отсюда, за Линкольном. Там находится самая охраняемая тюрьма штата. Его вызвали туда из-за чего-то не связанного с убийствами. Ничего интересного.
– Весь твой день кажется…
– Неинтересным, – повторил Олли.
Она снова рассмеялась.
– Знаешь, когда в следующий раз у нас отменят занятия, ты можешь остаться у меня дома. – Однако внезапно Макани поняла, что этот невинный флирт прозвучал как-то двусмысленно: почему у них снова должны отменить занятия? Она помрачнела. – То есть я не имела в виду… Я надеюсь, никто больше…
Олли понимающе кивнул.
– Ай, – Макани театрально ударилась головой о стол. – Все еще хуже. – Она повернула голову и взглянула на него.
Тогда Олли тоже положил голову на стол.
Они смотрели друг на друга, прижимаясь щеками к столешнице и вдыхая запах старой тряпки, которой протирали столы. Жаль, что она не могла протянуть под столом руку и взять его ладонь: на публике они никогда не демонстрировали свои чувства. Такое могли себе позволить только встречающиеся парочки. Макани пока не была уверена, что происходит между ними, но надеялась, что это будет продолжаться. Как приятно чувствовать с кем-то близость.
Вдруг зазвонил ее телефон. Макани чертыхнулась и посмотрела на экран:
– Бабушка. Просто проверяет, все ли в порядке.
На лице Олли появилось странное выражение.
– Что такое?
Он покачал головой.
– Мой брат кое-что рассказал мне.
Она ждала, когда он продолжит, а он осмотрелся и понизил голос:
– Крис сказал, что в доме Родриго они работали молча, потому что все находились в шоке. Единственным звуком был телефон Родриго. На него все время приходили сообщения и звонки от друзей, до которых дошли слухи, и они пытались узнать, правда ли это. – Олли вздрогнул. – Крис сказал, что из-за этого все были на нервах: звук поступавших сообщений и звонков ужасно раздражал.
– О боже, – тихо пробормотала Макани. – Это ужасно.
– Если вы уделите нам внимание…
Калеб Грили и еще кто-то из религиозной группировки, высокая робкая одиннадцатиклассница, как помнила Макани, стояли на небольшом подобии сцены в столовой. Калеб держал в руках микрофон. Макани знала, что за этим последует.
– Мы хотели бы прочитать небольшую молитву в память о Хэйли, Мэтте и Родриго.
Ух! Макани не могла припомнить ничего подобного в школе на Гавайях, но тут это происходило все время. И предполагалось, что участвовать должны все. Как раз это ей и не нравилось. Макани искренне надеялась, что другие, включая ее бабушку, находили в молитвах успокоение и силу. Сама же она не была религиозной и чувствовала себя некомфортно, когда заставляли молиться.
Она склонила голову и стала слушать Калеба и девушку, которые не столько молились, сколько проповедовали. Они зачитали множество цитат из Библии. Калеб раздражал ее больше всего. Сначала молитва у флагштока. Потом интервью по телевизору. Теперь это. Не наслаждался ли он, будучи в центре внимания?..
Макани заставила себя остановиться. Она думала о нем так, как все остальные – об Олли. Любой мог выглядеть зловеще, если смотреть сквозь призму страха, – даже фанатичный, по-настоящему искренний парень вроде Калеба. Она отмела подозрения. Но, пока тянулась еще одна минута проповеди, Макани поняла, что она оценила бы рвение Калеба, если бы он предложил то, что действительно поддержало бы семьи жертв или помогло бы поймать убийцу. Одни молитвы – не действия.
Под столом кто-то взял ее за руку.
Она открыла глаза.
Олли смотрел на нее. Она оглянулась, но все остальные, даже работники столовой, не были погружены в молитву. Олли переплел их пальцы. Она сжала его руку и наклонилась вперед.
Они поцеловались.
Поцелуй словно вернул ее к жизни. Прямо во время молитвы испуганных учеников двое беззвучно, но страстно целовались. Когда Калеб произнес «аминь», их губы разомкнулись, и они улыбнулись друг другу. Никто не заметил, как неучтиво они поступили.
Ближе к концу последнего урока директор Стэнтон вернулся к микрофону, поблагодарил всех за то, что пришли сегодня, напомнил, что завтра школа будет открыта, и сообщил небольшую хорошую новость: Розмари Холт выиграла в скачках вокруг бочек на чемпионате по родео округа Слоан.
Макани плевать хотела на родео, одиннадцатиклассница Розмари не ходила с ней на занятия, но она порадовалась вместе с остальными на уроке испанского. Их общая радость казалась явно преувеличенной, но сейчас они были благодарны за любые хорошие новости.
– Берегись, Розмари, – мрачно сказал Олли.
Шутка была очень похожа на правду, и радость быстро сменилась тревожным напряжением.
– Убийце нравятся талантливые.
– Не надо.
Она не хотела, чтобы ее слова прозвучали так резко. Олли вздрогнул, и между ними повисла неловкая тишина.
– Прости, – сказал он. – Я лишь хотел сказать…
– Знаю. Все нормально, – Макани покачала головой, пытаясь улыбнуться. Она сразу же поняла его мысль и расстроилась, потому что кто-то мог услышать Олли. Поэтому пыталась заполнить паузу:
– Полиция рассматривает такой вариант?
Олли кивнул, а на столе завибрировал телефон.
Звук вызвал у Макани тревогу. Она вспомнила телефон Родриго, разрывавшийся от звонков. К счастью, это снова оказались хорошие новости, в этот раз от бабушки.
Все еще в Омахе. Док заставил меня ждать час, чтобы сказать, что мне нужно вернуться для анализов. Я не приеду домой до окончания занятий. Сможешь попросить Дэрби побыть с тобой, пока я не вернусь?
Макани написала в ответ:
Конечно! Не переживай.
В этот раз она искренне улыбнулась Олли.
– Хочешь поехать ко мне?
Глава четырнадцатая
Они оставили машину Олли в школе и пошли к ее дому пешком, на случай, если бабушка Янг вернется раньше и ему нужно будет быстро сбежать. Они понимали, что таким подозрительным поведением привлекают к себе еще больше внимания.
На небе светило солнце, воздух был по-осеннему свеж. Листья, кружась, падали с деревьев и ложились вдоль тротуаров. На фоне серого пейзажа яркими, жизнерадостными пятнами желтого, лавандового и красно-коричневого цветов выделялись хризантемы. На ветках покачивались прикрепленные невидимыми нитями привидения из марли. Пластиковые могильные плиты с шуточными именами на лужайках возле домов создавали временные кладбища. И тыквы – оранжевые, белые, большие, круглые, плоские и миниатюрные – украшали каждое крыльцо. До Хэллоуина оставалось три дня.
День казался подарком, отдыхом от постоянного стресса.
Их план был прост: Макани попросила бабушку написать, когда она соберется выезжать, и, как только она будет близко, Олли осторожно выберется из дома. Макани скажет, что Дэрби только что ушел, когда узнал, что бабушка Янг уже близко, а родители Дэрби волновались и хотели, чтобы он вернулся домой. Бабушка Янг, конечно, разозлится, но за вечер отойдет.
Лужи растаявшего снега все еще лежали под дубами Ореховой улицы. Улицы в самом старом квартале Осборна именовались по названиям деревьев: кедр, вяз, дуб, сосна, ель, орех и ива. Их расположили в алфавитном порядке, чтобы горожане всегда могли найти дорогу домой. В последнее время Макани чувствовала огромное облегчение, что она не живет на улице Вязов.
– Что ты скажешь брату? – спросила она.
– Что мне сегодня нужно рано на работу, – сказал Олли.
Обходя дом, они оба напряглись, но все было чисто: золотого «тауруса» бабушки на подъездной дорожке не оказалось.
Они вошли через заднюю дверь. В доме стояла тишина. Единственным звуком был ход тяжелого маятника огромных дедушкиных часов – сердца дома.
– Это дом стариков, – прошептала Макани.
– Мне здесь нравится, – прошептал Олли в ответ.
Хотя они были одни, все равно старались вести себя как можно тише. Между ними буквально проскакивали искры, необузданное притяжение.
– Я почти уверена, что вещи этого века здесь только те, что приехали со мной.
Олли тихо рассмеялся. Макани повела его из кухни вверх по лестнице.
– Она еще не закончила? – спросил он внезапно.
Макани остановилась на полпути.
– Пазл, – пояснил Олли.
Она проследила за его взглядом, который был прикован к кофейному столику в гостиной, где большая часть неба – голубые, белые и серые кусочки – все еще валялись вразнобой. Она покачала головой и улыбнулась.
– Думаю, она ждала тебя.
– В следующий раз я приду, когда она будет дома.
Макани подняла бровь:
– То есть ты не хочешь над этим поработать сейчас?
Олли прикусил губу.