С началом наступления 2-й Ударной армии полк получил боевую задачу: сопровождение штурмовиков 7-го ГШАП на удары по переднему краю обороны противника, прикрытие поля боя и ведение разведки движения отступающих немецких войск. Сложные метеоусловия не позволяли применять большие группы. Первыми на удар по врагу вылетели пары штурмовиков, ведомые И. Бежановым, И. Родионовым и Ф. Фоменковым. Немцы не ждали появления русской авиации в такую сложную погоду, и налет оказался для них настолько неожиданным, что они даже не успели открыть зенитный огонь. Используя бомбы и пушечно-пулеметный огонь, штурмовики уничтожали боевую технику и живую силу на шоссейных дорогах.
На прикрытие наших войск в район деревень Дятлицы — Гостилицы вылетело звено капитана А. Кувшинникова. При подходе к району патрулирования Кувшинников на высоте 100 метров встретил возвращающийся с боевого задания одиночный штурмовик Ил-2, за которым гнались два Me-109. Кувшинников приказал паре И. Асина отбить атаку самолетов противника, а сам с В. Шабуниным остался над полем боя. Асин с Андрияшом встретили «мессеров» огнем. Первая атака у них произошла на встречных курсах. Ведущий немецкой пары с набором высоты ушел в облачность, а ведомый, развернувшись на 180°, продолжал упорно вести бой, пока не был сбит Андрияшом. «Мессершмитт» врезался в землю южнее деревни Гостилицы. В облачности стали появляться разрывы, и Кувшинников своей парой набрал высоту 1200 метров. Идя в разрывах облачности, ниже себя на высоте 400 метров он заметил немецкий корректировщик Хш-126. Используя преимущество в высоте, Кувшинников стремительно сблизился с «хшелем» и с короткой дистанции расстрелял его. Корректировщик, задымив, свалился на левое крыло и врезался в землю в районе деревни Исаево-Мелкуново.
В этот же день при сопровождении Ил-2 на бомбо-штурмовой удар по переднему краю обороны, в районе деревни Дятлицы, мужественный поступок совершил заместитель командира 2-й эскадрильи старший лейтенант Дмитрий Кириллов. В момент атаки штурмовиков по вражеским укреплениям пара ФВ-190 пыталась атаковать их. Кириллов смело бросился на врагов. Бой на виражах завязался на высоте бреющего полета — низкая облачность не позволяла вести бой в вертикальной плоскости. Кириллов понял, что ведет бой с опытными летчиками, но, используя все свое летное мастерство и опыт, сумел зайти немцу в «хвост» и сбил его огнем с короткой дистанции. Не успел Кириллов порадоваться победе, как в самолет глухо ударило. Болью обожгло грудь, правая рука безжизненно упала со штурвала на колено. Кириллов посмотрел направо и увидел, как с опушки леса настильным огнем по его самолету строчат зенитные автоматы. Превозмогая боль, он взял левой рукой ручку управления и повел свой самолет к аэродрому. Придя на аэродром, Кириллов мог бы посадить машину на фюзеляж (как говорят летчики, «на брюхо»), но, помня, как нужны сейчас самолеты, превозмогая жгучую боль, он посадил истребитель на шасси. Посадку Кириллов произвел отлично и в конце пробега выключил мотор, но, оглянувшись назад, увидел, что на посадку шел штурмовик. Тогда Кириллов вновь запустил мотор и отрулил самолет на нейтральную полосу. Выключив мотор, он вылез из кабины и лишь тогда потерял сознание от большой потери крови.
Истребители полка штурмовали оборону противника, уничтожая бронетехнику, автомашины, повозки и фургоны, артиллерийские и зенитные орудия, немецкую пехоту. Выполняя задание на штурмовку вражеских войск, истребители 1-й эскадрильи встретили одиночный Me-109F. В коротком бою Иван Асин меткими очередями сбил вражеский самолет; в этом же вылете Василий Шабунин сбил немецкий корректировщик Хш-126.
На следующий день, 15 января, после артиллерийской подготовки из района Пулково нанесла удар 42-я Армия генерала И. И. Масленникова, а 19 января 1944 г. войска 2-й Ударной армии достигли города Ропши. В этот же день, прорвав в результате ожесточенных боев оборону противника, войска 42-й и 2-й Ударной армий соединились в районе Русско-Высоцкое. 30 месяцев стрельнинско-петергофская группировка разъединяла Ораниенбаумский плацдарм с блокадным Ленинградом. Отсюда противник осадной артиллерией обстреливал Ленинград. В течение недели в этом районе шли напряженные, кровопролитные бои, которые завершились уничтожением окруженной группировки.
Капитан И. А. Иржак. 17 января 1944 г. совершил воздушный таран
Летчики полка, поддерживая наступление наших войск, прикрывали штурмовиков, наносивших удары по опорным пунктам противника в районе Ропша — Гостилицы — Дятлицы и по ж.д. станциям Гатчина, Сиверская, Елизаветино, Волосово, Молосковицы и Кингисепп. Вместе со штурмовиками истребители штурмовали скопление войск и техники противника, отступающего по дорогам на Кипень, Бегунцы и Клопицы. Все полеты проходили в сложных метеоусловиях, при высоте облачности 100–200 метров и видимости 1–2 км. Истребители производили штурмовку с низких высот, делая по 3–4 захода, с выходом из пикирования на бреющем полете. При штурмовках отличились летчики Дмитрий Шаров, Иван Ковалев и Николай Репин.
В ходе операции по полному снятию блокады наши техники, мотористы, оружейники и авиаспециалисты работали героически, день и ночь. Помогая друг другу, работая иногда без отдыха по двое суток подряд, они вводили в строй поврежденные истребители, проводили регламентные работы, обслуживали боевые полеты. И нужно учесть, что эти работы производились в капонирах, на морозе, а не в мастерских, где тепло и уютно!
В районе города Ропша штурмовики 7-го ГШАП с воздуха наносили сокрушительные удары по врагу. Продвижению наших войск мешала вражеская артиллерийская батарея. На удар по этой батарее вылетела группа штурмовиков, в составе которой был молодой летчик Николай Марков: это был его первый боевой вылет. Бомбо-штурмовым ударом батарею удалось разбить, но самолет Маркова был подбит зенитным снарядом, и летчик произвел посадку здесь же, недалеко от разбитой батареи. Через 7 дней, 23 января, когда бойцы Красной Армии освободили этот район, стала известна судьба экипажа Маркова. Штурмовик Ил-2 с бортовым № 35 обнаружили около разбитой батареи. В кабине не было следов крови, она была пуста, а недалеко от самолета, на поляне, утоптанной множеством следов, лежали замученные фашистами гвардейцы — летчик Николай Марков и стрелок-радист Михаил Кипнис. Они лежали раздетые: фашисты сняли с них теплую одежду. Кипнис лежал лицом вверх, все его тело было в кровоподтеках. Их страшно били, и в лицо уже зверски убитого Михаила Кипниса немцы выстрелили 4 раза. Николаю Маркову немцы проломили череп рукояткой пистолета; на его лице чернели семь пулевых ран…
Вскоре после освобождения города Ропши нашей 9-й Штурмовой авиационной дивизии приказом Главнокомандующего Вооруженных Сил маршала И. В. Сталина было присвоено почетное наименование «Ропшинской». Наиболее отличившиеся в этой операции были удостоены высоких правительственных наград. Капитану Константину Федотовичу Ковалеву было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Орденами Красного Знамени были награждены капитан Д. Шаров, лейтенант П. Хорунжий, младшие лейтенанты Л. Медведев, В. Мошкалов и И. Асин; орденом Отечественной войны 2-й степени — майор В. Обухов. Орденами Красной Звезды были награждены техник-лейтенант А. Васильев и большая группа техников; медалью «За боевые заслуги» — авиационные специалисты.
Аэродром Котлы
13 февраля 1944 г. наш полк и 7-й ГШАП перелетели на новое место базирования — на аэродром Котлы. За день до перелета туда ушел наземный эшелон. В Борках вместе с летчиками остались техники, которые вместе с пилотами должны были перелететь на новый аэродром. После взлета, когда проходил сбор групп для следования по маршруту, с КП полка поступил приказ: «Перед посадкой на аэродроме Котлы отштурмоваться по переднему краю вражеской обороны севернее г. Кингисеппа». На всех самолетах в задних отсеках находились техники. Они не слышали приказа по радио, сидели в отсеках на самолетных чехлах, не привязанные и без парашютов, и после посадки у многих на теле оказались синяки и ссадины. Ханбекову в кабину самолета положили подаренную ему балалайку, и она во время штурмовки несколько раз съездила ему по физиономии. После посадки он вылез из кабины, взял балалайку и стал, играя на ней, петь деревенскую частушку: «Ну-ка, Манька, выходи-ка, я никак не запою…» А в это время по стоянке вдоль самолетов несется техник без головного убора, а за ним бежит Николай Манерко и, размахивая молотком, пытается бросить его в техника.
Ханбеков у Манерко опрашивает:
— Коля! Что случилось?
Тот остановился и говорит:
— Да он оставил в кабине молоток, который при штурмовке летал по кабине и бил меня: то по морде, то по голове!
Хан ему ответил:
— Коля, ты не одинок, меня тоже в полете били по морде…
Весь январь стояла сложная погода. На штурмовые удары по г. Нарва летали мелкими группами: на пару Ил-2 выделялась пара истребителей. В конце января на задание пошла пара штурмовиков под прикрытием пары Як-7Б. Ведомый И. Борохова П. Андрияш вернулся на аэродром, и Ворохов остался один прикрывать Ил-2. Над Нарвой противник встретил наши самолеты сильным зенитным огнем. В самолет Борохова попал зенитный снаряд, и он на подбитой машине приземлился на территории, занятой врагом. Скрываясь от противника, Ворохов только к 12 февраля перебрался через линию фронта и вернулся в свой полк. Он пришел весь ободранный и заросший, с парашютом за спиной. Его считали погибшим, но он вернулся. Какая радость!
Исаак Ворохов вырос без родителей, в детдоме. С детства он мечтал стать летчиком. Это был душевный товарищ, общительный и добродушный. Исаак был среднего роста, с черными вьющимися волосами, над черными глазами черные брови. Он был страстный любитель стихов, которые писал и сам.
Низкая облачность прижала наши самолеты к земле, и малая высота полетов улучшила результативность зенитного оружия противника. В первый день боев в 7-м ГШАП от зенитного огня потеряли экипаж гвардии старшего лейтенанта Николая Барулина. На второй день потеряли сразу четверых хороших летчиков: Ибрагима Калимулина, Ивана Зелинского, Михаила Галигарова и Александра Величко. 18 января не вернулись из боевого вылета Павел Косарев и Василий Рожков, потом Николай Нагибин и Михаил Овчаренко, Иван Бежанов, Иван Тихомиров и Иван Певцов… В списке боевых потерь в дни полного снятия блокады Ленинграда было много имен. И за каждой фамилией чья-то жизнь…