Алан против воли ответил:
— Да, милорд… устраивает.
Э.Р. Батлер благосклонно улыбнулся, а репортеры устремились к двери. Лишь один человек опередил их — это был Эдгар Крамер, который с напряженным лицом чуть не бегом вылетел из зала суда.
2
Как только Алан Мейтленд вышел из зала суда, его окружили с полдюжины репортеров, уже передавших по телефону свою информацию.
«Мистер Мейтленд, каковы теперь ваши шансы?»… «Эй, Мейтленд, что будет на этом специальном слушании?»… «Да что в нем такого специального?»… «Расскажите нам про этот приказ. Вы что, не то получили?»
— Нет, — отрезал Алан. — Ничего подобного.
Новые репортеры присоединились к образовавшейся группе, почти перекрыв и без того полный народа коридор.
— В таком случае в чем же дело…
— Послушайте, — запротестовал Алан, — я не могу говорить о деле, по которому еще не принято решение. Вы же все это знаете.
— Аты попробуй объясни это моему редактору, дружище…
— Дайте нам хоть что-то, чтоб мы могли поднять крик!
— Хорошо, — сказал Алан.
Все мгновенно утихомирились. Репортеры потеснились, чтобы немного освободить проход по коридору.
— Все очень просто: департамент по иммиграции согласился провести специальное слушание по делу моего клиента.
Некоторые из проходивших мимо с любопытством поглядывали на Алана.
— А кто будет проводить слушание?
— Обычно это делает ответственный чиновник департамента по иммиграции.
— А Дюваль будет присутствовать?
— Конечно, — сказал Алан. — Он должен будет отвечать на вопросы.
— А вы?
— Да, я тоже там буду.
— Где будет происходить это слушание?
— В здании департамента по иммиграции.
— А мы можем присутствовать?
— Нет. Это слушание проводит департамент, и оно закрыто для публики и прессы.
— А будет отчет после слушания?
— Об этом вам надо спросить мистера Крамера.
Кто-то буркнул:
— Этого зазнайку педераста!
— Какой смысл в слушании, если вы до сих пор не сумели высадить Дюваля?
— При должном проведении слушания иногда всплывают новые важные факты.
Однако Алан понимал, что на это очень слабая надежда. Единственным реальным шансом для молодого безбилетника была бы задержка в рассмотрении дела, но эта возможность была сейчас сорвана.
— Как вы относитесь к тому, что произошло сегодня утром?
— Извините. Я не могу это обсуждать.
Рядом с Аланом молча появился Том Льюис.
— Привет, — поздоровался с ним Алан. — Куда это ты исчез?
Его компаньон тихо произнес:
— Крамер возбудил мое любопытство, и я последовал за ним. А ты уже назначил время встречи со своим приятелем Батлером?
— Я с ним говорил. Мы условились, что встречаемся в четыре часа.
Один из репортеров спросил:
— О чем это вы?
Алан ответил:
— Специальное слушание начнется в четыре часа. А теперь прошу меня извинить: мне еще много надо сделать.
И они с Томом Льюисом отошли от группы.
Когда репортеры уже не могли их слышать, Алан спросил:
— Так что насчет Крамера?
— Ничего реального. Он просто спешил в нужник. Я зашел в соседнюю кабину, и он минуту-другую явно мучился. Должно быть, у бедняги какие-то неприятности с простатой.
Это объясняло то, что Эдгару Крамеру не сиделось в зале суда, а под конец он явно мучился. Факт сам по себе незначительный, тем не менее Алан это отложил в памяти.
Шагая рядом, они подошли к широкой каменной лестнице, которая вела вниз, на основной этаж.
Нежный голос за их спиной произнес:
— Мистер Мейтленд, вы не могли бы ответить еще на один вопрос?
— Я уже объяснил… — Алан повернулся и умолк.
— Я только хотела спросить, — сказала Шэрон Деверо, глядя на него с невинным видом, — куда вы направляетесь на ленч?
Вздрогнув от удивления и удовольствия, Алан спросил:
— Откуда ты вдруг появилась?
— Из весны, — сказал Том, глядя на шляпку Шэрон — воздушное сооружение из бархата и вуали. — Да вы и сами настоящая весна.
— Я была в суде, — с улыбкой сказала Шэрон. — Протиснулась сзади. Я не все поняла из происходившего, но Алан был великолепен, правда?
— О, безусловно, — сказал Том Льюис. — Просто так получилось, что судья был у него в кармане, но все равно он был замечателен.
— Разве адвокаты не должны быстро реагировать? — спросила Шэрон. — Никто не ответил на мой вопрос про ленч.
— Я ничего не планировал, — сказал Алан и тотчас радостно добавил: — Мы можем предложить тебе неплохую пиццу совсем рядом с нашим офисом.
И все трое пошли вниз по лестнице — Шэрон между ними.
— Или горячие масляные спагетти, — уговаривал Том. — С горячим жидким мясным соусом, который вытекает из обоих уголков рта и ручейками стекает по подбородку.
Шэрон рассмеялась:
— Как-нибудь я с удовольствием. Но я-то пришла сказать, что дедушка интересуется, не могли бы вы присоединиться к нему. Он очень хотел бы услышать непосредственно от вас, как обстоят дела.
Перспектива пойти с Шэрон была очень соблазнительна. Тем не менее Алан с сомнением посмотрел на свои часы.
— Это не займет много времени, — заверила его Шэрон. — У дедушки есть номер в «Джорджии». Он его держит на тот случай, когда находится в городе, а он сейчас здесь.
— Вы хотите сказать, — полюбопытствовал Том, — что за ним все время числится номер?
— Да, я понимаю, — кивнула Шэрон. — Это ужасно расточительно, и я всегда ему это говорю. Иногда он неделями этим номером не пользуется.
— О, я бы на этот счет не волновался, — беззаботно сказал ей Том, — я просто жалею, что сам никогда об этом не подумал. Всего лишь позавчера я попал в центре под проливной дождь, а укрыться можно было лишь в аптеке.
Шэрон снова рассмеялась. Спустившись по лестнице, они остановились.
Том Льюис окинул взглядом лица своих спутников: Шэрон — беспечная, раскованная; Алан — серьезный, задумчивый, мыслями все еще в зале суда, где утром слушалось его дело. И однако же, подумал Том Льюис, несмотря на внешнее различие, этих двоих связывала теплая общность. Он подозревал, что обоих могло интересовать одно и то же. Интересно, подумал он, осознают ли они это?
Вспомнив, что дома его ждет беременная жена, Том про себя с сожалением вздохнул, подумав о беззаботной одинокой жизни.
— Мне хочется пойти, — сказал Алан, да так и думал. Он взял Шэрон за локоть. — Но ты не станешь возражать, если мы немножко поторопимся? Я должен сегодня быть на слушании. — Он решил, что времени как раз в обрез, чтобы проявить учтивость и поставить сенатора Деверо в известность о том, как на данный момент обстоит дело.
Шэрон спросила:
— Вы присоединитесь к нам, мистер Льюис, верно?
Том отрицательно покачал головой:
— Так или иначе, я благодарен за приглашение, но это не мой спектакль. А вот до отеля я вас провожу.
Шагая между Аланом и Томом, внучка сенатора вышла вместе с ними из гулкого вестибюля здания Верховного суда через боковую дверь на Хорнби-стрит. Холод, царивший на узкой, зажатой меж высокими домами улице, кусал кожу в противоположность теплу внутри здания. Ледяной порыв ветра налетел на них, и Шэрон плотнее закуталась в отделанную соболем шубку. Ей приятна была близость Алана.
— Эта погода пришла к нам с океана, — сказал Том. Впереди чинили тротуар, и он провел их, петляя между машинами, на северо-западную часть Хорнби в направлении Уэст-Джорджия-стрит. — Сегодня, по-моему, самый холодный день зимы.
Шэрон одной рукой придерживала свою практически никудышную шляпку.
— Всякий раз, как я думаю об океане, — сказала она Алану, — мне вспоминается ваш безбилетник — каково это никогда не бывать на берегу. Корабль такой плохой, как пишут в газетах?
Он коротко ответил:
— Хуже некуда.
— А тебе будет очень неприятно — я имею в виду, действительно неприятно, — если ты не выиграешь?
С пылкостью, удивившей его самого, Алан ответил:
— Чертовски неприятно. Я подумаю о том, в какой прогнившей, вонючей стране я живу, если она может отказать бездомному… хорошему молодому человеку, который был бы ценным приобретением…
Том Льюис спокойно спросил:
— Ты уверен, что он был бы приобретением?
— Да. — В голосе Алана звучало удивление. — А ты нет?
— Нет, — сказал Том. — Я в этом не уверен.
— Почему? — спросила Шэрон.
Они приблизились к Уэст-Джорджия-стрит, подождали на перекрестке и на зеленый свет светофора перешли через улицу.
— Скажите же почему, — настаивала Шэрон.
— Сам не знаю, — сказал Том.
Они перешли через Хорнби-стрит, дошли до отеля «Джорджия» и остановились, немного укрывшись от ветра за входной дверью. В воздухе чувствовалась влажность, указывавшая на то, что жди дождя.
— Право, не знаю, — повторил Том. — На это не укажешь пальцем. Видимо, своего рода инстинкт.
Алан вдруг спросил:
— А отчего у тебя возникло такое чувство?
— Когда я вручал капитану приказ nisi, то разговаривал с Дювалем. Помнишь, я еще спрашивал у тебя, могу ли с ним встретиться?
Алан кивнул.
— Ну, я с ним встретился и пытался заставить себя хорошо к нему отнестись. Но почувствовал в нем какой-то недостаток — слабину. Точно в нем посредине трещина — может, это и не его вина, может, это в нем заложено.
— Какая еще трещина? — насупился Алан.
— Я же тебе сказал, что не могу уточнить. Но у меня было такое чувство, что, если нам удастся высадить его на берег и сделать иммигрантом, он тут же развалится.
Шэрон произнесла:
— Не слишком ли это неопределенно?
Ей хотелось встать на защиту, словно совершалось нападение на нечто дорогое для Алана.
— Да, — согласился Том. — Потому я до сих пор и не упоминал об этом.
— Я не думаю, что ты прав, — резко произнес Алан. — Но даже если это и так, с правовой точки зрения ничего не меняется — его права остаются его правами, как и все остальное.
— Я знаю, — кивнул Том Льюис. — Это я все время и твержу себе. — Он поднял воротник пальто. — Словом, счастливо вам провести время!