Неожиданно нижнюю часть живота пронзает острая боль. Муни ахает и хватается за край раковины, стараясь держаться прямо, потому что комната такая тесная, что даже скрючиться негде. Через секунду ей удается закрыть дверь, потом она садится на опущенную крышку унитаза и тихонько раскачивается, и ей кажется, что в животе под кожей что-то шевелится. Неужели у нее будет выкидыш? Непонятно почему, но эта мысль вызывает у нее мучительное чувство потери, и она беззвучно плачет, заткнув рот кулаком. Ей не хочется, чтобы старая ведьма слышала плач, хотя вряд ли ее можно услышать из-за надрывающегося зомбоящика.
Однако через пять минут боль утихает, и странное ощущение движения в животе исчезает. Теперь она готова выйти и провести остаток дня, словно ничего не случилось.
– 8 –
Через неделю Муни приходит в кабинет доктора Гуарина, пожилого мужчины с типично смуглой кожей народа тохоно-оодхам, но почти без морщин, потому что он работает в помещении, а не на солнце. Он кладет руки на стол и внимательно на нее смотрит. У Муни нет друзей ни в этом городке, ни где-нибудь еще, но из всех жителей доктор, наверное, единственный, кто ей не противен. Она не знает, взаимно это или нет, но он один из немногих старожилов, кто зовет ее так, как ей нравится, а не Красная луна.
– По моим подсчетам и результатам анализов у тебя срок не больше шестнадцати недель, – сообщает он.
Врач прекрасно знает, когда ее изнасиловали, но его взгляд ничуть не осуждающий. Своим профессионально бесстрастным видом он как бы намекает, что с ним можно быть до конца откровенной, он никому этого не расскажет, согласно законам о врачебной тайне и другой современной политкорректной ерунде.
– На меня напали менее трех месяцев назад, – напоминает ему Муни.
Он молчит.
– Я была девственницей, – говорит она, хотя все это уже сообщала ему в тот день, когда ее привез пограничный патруль. – До этого у меня ни с кем секса не было.
Он молчит, она тоже. Каждый стоит на своем, и разговор заходит в тупик. Муни уступать не собирается, она убеждена в своей правоте. Поверит он, или нет, факты от этого не изменятся.
– В сегодняшних анализах крови есть необычные отклонения, – наконец сообщает он.
Ага, думает она. Наконец-то переходим ближе к делу. Похоже, он уже давно понял: она не врет о своей половой жизни, точнее, ее отсутствии, и то, что сейчас скажет, вертится у него на языке с самого окончания осмотра.
– Я так и думала, – говорит она.
– У меня нет здесь оборудования, чтобы полностью проанализировать результаты, – продолжает он. – Придется их отправлять в медицинский центр Тусона и ждать, что они скажут.
– Вы прекрасно знаете, что они скажут. Весь город уже это знает.
Они молча смотрят друг на друга, потом она замечает, как он сгорбился. Он откидывается на стуле и вздыхает.
– Муни, – говорит он, – дело очень серьезное. Селс просто не готов к таким, как ты. Люди не знают, как к этому отнестись, как себя вести, чего ожидать. Реакция может быть враждебной…
– Я уже в курсе, – перебивает она.
– Ну, хорошо, – спокойно говорит он. – Тогда давай посмотрим с другой стороны. Я не знаю, чего ожидать.
– Я тоже не спец.
– Речь не только о тебе, – упрямо повторяет он. – А о беременности. Ты жалуешься на мучительные приступы тошноты, но я бы не стал тебе выписывать какой-нибудь препарат, потому что не знаю, как ты будешь реагировать. Мне неизвестна твоя физиология, а учитывая ребенка, которого ты хочешь сохранить, прием любых сильнодействующих препаратов связан с огромным риском.
Он умолкает, ожидая ответа Муни, но та не говорит ни слова. Она не знает, что сказать. Она думала, что он будет взволнован, как она, – теперь у него в пациентах не просто вампирша, а еще и беременная. Она понимает, что такого можно ожидать от подростка, а не от юной женщины, у которой в организме происходят огромные изменения, и ей становится стыдно.
Взглянув на дело с другой стороны, она понимает, что доктор Гуарин уже немолод, лет пятидесяти с лишним, благодушный и лишенный воображения. Он привык к спокойным, предсказуемым пациентам с насморком, диабетом, иногда с переломами или злоупотреблением алкоголем, и его несомненно все устраивает. Небось, уже много лет не сталкивался с таким серьезным случаем, как изнасилование.
После долгого молчания он наконец советует:
– Тебе нужно ехать туда, где есть возможность получить помощь, например, в Тусон или Финикс. Не знаю, было ли у них что-то подобное или нет, но, в любом случае…
– Из Селса я не уеду, – обрывает его она. – Идти мне некуда. Никто меня не примет, вы знаете. К тому же в январе мне исполнится восемнадцать, на меня перестанут выплачивать пособие, и Мама Гасо выставит за дверь. А страховки у меня нет.
Кроме этого в голове у Муни вертелось множество других мыслей, таких же раздумий, какими, наверное, постоянно заняты все взрослые – забот выше крыши, ответственность, бесконечный выбор «если… тогда» и так далее. Ей больно выкладывать все это человеку, который для нее чуть больше, чем незнакомец, но он должен понять причину. Она недостаточно хорошо с ним знакома, но в предстоящие месяцы он может стать единственным, кто ее поддержит, даже если не одобряет ее выбор.
– Ничего не могу обещать наверняка, но можно попробовать добиться лечения за счет государства.
Муни чувствует, как кровь приливает к щекам и учащается пульс. Усилием воли она заставляет себя сдерживаться, не давая разгореться ярости, как в тот раз, когда Мама Гасо обозвала ее будущее дитя «этим». Врач просто предлагает варианты без особых раздумий. То, что происходит с Муни, оказалось для него двойным сюрпризом, так что все осмыслить ему было просто некогда. По крайней мере, так она себе это объясняет, и этого достаточно, чтобы охладить пыл, привести пульс в норму – плевать, значит ли для нее это сейчас хоть что-то или нет.
– Нет, – наотрез отказывается она. – Это все равно, что завещать свое тело на благо науки. Меня запрут в каком-нибудь медицинском учреждении, и один Господь знает, что со мной будут делать ради поисков «лекарства». Вы видели панику и слышали эти сумасшедшие истории. Сначала их передают в новостях ради сенсации, а на следующий день опровергают, мол, слухи не подтвердились, но уже поздно. Все равно что выложить на «Фейсбуке» свою фотографию, где ты нагишом, а потом убрать. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь, – несколько секунд Муни молчит, потом тихонько добавляет: – Доктор Гуарин, а вы представляете, что сделают с моим ребенком ради науки?
У него на лице мелькает странное выражение, но Муни успевает заметить. А еще, как ни странно, чует новый запах, выброс феромонов, сигнализирующих о страхе. Страх за нее? В таком случае, это первый намек на сочувствие за все время ее жизни в Селсе. Он снова смотрит в бумаги, лежащие на столе, поднимает один лист, просматривает, потом еще один и еще.
– Я не знаю, что предложить тебе от тошноты, – снова говорит он. От следующих слов она удивленно поднимает брови, но он не поднимает глаз от бумаг, а значит, говорит абсолютно серьезно. – Ты когда-нибудь пробовала непрожаренное мясо? Почти сырое? Совсем сырое рекомендовать не могу, это противоречит всему, чему меня учили. Но твой обмен веществ, и то, о чем я читал в научных журналах… Похоже, все указывает…
Он умолкает, но продолжать и не нужно, Муни и так понятно.
– Нет, – отвечает она. – Не пробовала. Еду покупает Мама Гасо, она же получает на меня пособие. Деньги небольшие, так что мы не особо шикуем. И на карманные расходы мне мало перепадает.
Доктор Гуарин кивает.
– Я все понимаю, но ей придется пересмотреть твою диету. Муни, ты на грани истощения. Чутье подсказывает, что с обычной едой ты не получаешь всего необходимого. Если так будет продолжаться, то ребенку не будет хватать питательных веществ. Может случиться выкидыш или того хуже.
– Хуже?
– Ребенок может родиться недоношенным, недоразвитым, даже уродцем. Я не знаю. Но не стоит испытывать судьбу. – Он наконец поднимает на нее глаза. – Необязательно покупать бифштекс.
Можно какие-нибудь гамбургеры, что угодно. Как можно более сырое, с минимальной тепловой обработкой. – Он складывает бумаги в папку с ее именем, закрывает и проводит пальцем по настольному календарю. Потом берет карандаш и пишет ее имя. – Приходи на прием через две недели, если до этого не станет хуже. Просто забеги после занятий. И помни…
– Мясо с кровью, и побольше.
– 9 –
Случай с кроликом происходит так быстро, что Муни не успевает даже опомниться, как все уже кончено. Муни даже не ожидала, что Мама Гасо начнет так стараться. Муни думает, что старуха проигнорирует рекомендации доктора Гуарина, ведь красное мясо такое дорогое, а деньги – это основа их существования. Муни считает, что опекунше плевать на ее здоровье, и уж конечно ей нет дела до вампиренка, или как там она и другие старые кошелки теперь его называют. Но, невзирая на личное мнение Мамы Гасо, на следующий день после того, как Муни озвучила рекомендации врача, в холодильнике появляется большая упаковка дешевого говяжьего фарша, и у Муни на тарелке каждый раз появляется мясо. Как и предложил доктор Гуарин, никаких изысков, слегка обжаренная котлета, в четверть фунта, с кровью внутри.
Поначалу кажется, что это хорошо, лучше, чем было… но все-таки этого мало. Мясо ей нравится, но вот кровь – Муни трудно в этом признаться – гораздо вкуснее. Она не сразу ее глотает, а долго смакует, перекатывая во рту, подавляя рвотные позывы, когда приходится есть гарнир. После еды ей становится лучше, особенно если есть одно мясо, не притрагиваясь к остальному: бобам, рису, хлебу. В конце концов Мама Гасо не кладет больше на тарелку ничего, кроме мяса. Не чудесное исцеление, но практически сразу Муни начинает понемногу прибавлять в весе. Она больше не голодает, не бродит как тень, которая наблюдает, как тело пожирает само себя, но живот при этом все растет.