Большой Чарли потряс головой и выдохнул.
– Я откладывал его повышение только из-за нехватки бюджета. Если согласится на громкое название должности без прибавки к зарплате…
Бэрел усмехнулась.
– Может, устроит сцену, но согласится. Хочет заниматься убийствами, чтобы потом баллотироваться, когда вы наконец решите уйти в отставку.
– Это будет через четыре года.
– Да, точно. То же самое вы говорили четыре года назад.
– Мама изменила мои…
Подняв руку, Бэрел сказала:
– Ради бога. Это оставьте для репортеров. Между прочим, мне понравилась статья Фитцсиммонс для «Дейли ньюс».
Большой Чарли широко улыбнулся.
– Маме тоже понравилась. А она обычно репортеров не жалует.
Бэрел отметила это для себя. Хотя она подтрунивала над своим начальником, пристрастия и предубеждения Мари Чарльз часто имели огромное влияние на решения сына. Если Фитцсиммонс понравилась Мари, значит, Большой Чарли скорее всего приблизит ее.
Бэрел сделала пометку поручить парням проверить журналистку.
Встряхнув рукой копну «стальной мочалки», как она в шутку окрестила свои волосы, Бэрел краем глаза заметила кое-что необычное и открыла рот.
Окна конференц-зала на восточной стороне штаба предвыборной кампании, расположенного на Бостон-роуд, выходили на главный корпус. В дальнем конце его распахнулась стеклянная дверь, что вела на Бостон-роуд, пропустив Джуди Алехо – пресс-секретаря окружного прокурора, миниатюрную латиноамериканку с очаровательным, обезоруживающим лицом. Правда, такое лицо она держала только для публики или журналистов… И только одна привычка выдавала ее настоящее настроение: если она нервничала или была чем-то озабочена, то кусала губу с правой стороны, если же злилась – с левой.
– Что-то не так, – заметила Бэрел, когда Джуди ворвалась в конференц-зал с диском в руке.
– Вы не поверите, – выпалила она без предисловия, распахивая дверь.
– Что случилось, Джуди? – спросил Большой Чарли.
Ни говоря ни слова, Джуди подлетела к DVD-плееру и, вставив диск, взяла пульт и включила телевизор.
Это была запись сводки новостей двенадцатого канала. Судя по указанному времени в нижнем левом углу экрана, она вышла в эфир всего пару часов назад.
«Если вы решили, что предвыборный марафон за пост окружного прокурора Бронкса закончился, когда занимавший это кресло в течение трех сроков Хью Чарльз объявил, что снова выставляет свою кандидатуру, то ошибаетесь. У большого Чарли появился соперник, причем давний, Мики Солано. Рассказывает Нишан…»
– Нет, вы меня разыгрываете, черт побери, – разозлилась Бэрел.
Джуди нажала на «паузу».
– Я думала, вы с ним разобрались.
Стараясь не скрежетать зубами, Бэрел ответила:
– Вот и я так думала.
Большой Чарли отреагировал гораздо спокойнее:
– Ну что же, это не так уж плохо. Джуди, давайте досмотрим историю до конца.
Кивнув, Джуди включила запись. Со своей стороны, Бэрел решила, что еще мягко выразилась, но промолчала и стала досматривать.
«…да Генри».
На экране вместо диктора появилась Нишанда Генри, высокая эффектная афроамериканка. Бэрел всегда считала, что та растрачивает свой талант, работая на местном канале, потому что у нее было хорошее чутье и фотогеничность, но она как-то призналась, что ей нравится работать в родном районе.
«Мики Солано много лет не выступал адвокатом в суде, хотя и является полноправным партнером в местной юридической фирме, но сейчас он выдвинул свою кандидатуру на пост окружного прокурора Бронкса».
Бэрел закатила глаза.
– Этот мамзер никогда не работал защитником в суде. Он появлялся в зале суда только в качестве присяжного.
Теперь на экране появился Мики Солано: квадратная челюсть, прилизанные волосы и широко распахнутые глаза.
«Настало время перемен. Хью Чарльз – человек хороший, он сделал много полезного для города, но большая часть его деятельности не имеет отношения к борьбе с преступностью в нашем районе. Статьи в СМИ должны нас убедить, что мистер Чарльз сделал многое для упорядочения процесса и расчистки судов, но это произошло лишь потому, что те, кто заслуживает наказания, получили сроки».
Бэрел встала и махнула рукой в сторону телевизора.
– Не дай боже этот пишер начнет высасывать мишигасы за смертную казнь из своего тухеса.
Джуди уставилась на нее, потом посмотрела на Большого Чарли.
– Надо же. Четыре слова на идише в минуту. Теперь согласны, что дело плохо?
– Когда это я говорила на идише? – смутилась Бэрел.
Снова включив паузу, Джуди улыбнулась.
– Пишер, мишигас, тухес, и мамзер.[8] Я даже не знаю, кто такой мамзер, но по контексту догадываюсь…
Замахав руками, Бэрел засучила рукава кардигана и сказала:
– Да включай уже эту треклятую запись!
Она ненавидела себя, когда становилась похожей на дядюшку Илая.
На экране вновь появилась Нишанда.
«Солано выступал в поддержку закона о применении смертного приговора в Нью-Йорке, принятого в 1995 году и…»
– А что я говорила? – вскрикнула Бэрел.
«…выступал ярым противником постановления Верховного суда штата от 2004 года о том, что тот закон противоречит конституции. Он потратил много времени и денег на борьбу за повторное вступление в силу закона и разрешения смертной казни в Нью-Йорке».
– Вот с чем этот мамзер… – Она осеклась. – Вот с чем этот ублюдок идет на выборы? Выберите меня окружным прокурором, а я отменю запрет на смертную казнь, хотя за те десять лет, что закон был в силе, не было вынесено ни одного смертного приговора?
Снова заговорил Солано:
«Мистер Чарльз правильно указал на снижение количества преступлений, но он просто приписывает себе заслуги общего снижения уровня преступности в городе и стране. Продвинутая технология, улучшенные методы борьбы с преступностью, единая информационная система – вот что помогло снизить уровень преступности, а не человек, оказавшийся в нужном месте в нужное вре…»
Джуди заговорила, заглушая слова Нишанды:
– Нет, вы только послушайте! Он три года вставлял палки в колеса, выступая против внедрения единой информационной системы, а теперь разглагольствует о том, как она работает вместо вас!
Снова заговорил Солано:
«…очень уважаю Большого Чарли. Он мне очень нравится. Но тут ничего личного, только дело. И я принимаюсь за это дело, чтобы в Бронксе был лучший окружной прокурор».
Бэрел повернулась к Большому Чарли, который все так же неотрывно смотрел на айфон.
– Вы согласны, что это плохая новость? Он для вас – реальная угроза. Вот почему я думала, что с ним договорились. Проблема только в том, что вы баллотируетесь сейчас, а он через четыре года. Что же, черт возьми, изменилось?
Большой Чарли поднял грустные глаза.
– Ничего не изменилось, Бэрел. Он просто разозлился, когда я выставил свою кандидатуру после нашего разговора в апреле.
– Какого разговора? – сердито спросила Бэрел?
– Я сказал ему, что не буду баллотироваться. Он собирался выставить кандидатуру в День поминовения погибших в войнах.
– А когда именно вы собирались мне об этом рассказать? – язвительно осведомилась Бэрел.
– Или мне? – Джуди уже закусила нижнюю губу слева. – Боже, Чарли, нельзя же замалчивать такие вещи. Мы должны быть в курсе. К чему нам такие сюрпризы?
– Ну если вам будет от этого легче, Мики тоже мною недоволен.
Он поднял айфон, и Бэрел выхватила его из руки.
Уставившись на экран, она увидела письмо от Мики Солано.
«Ты, наверное, уже видел новости. Извини, Хью, но ты ОБЕЩАЛ мне, что больше не будешь баллотироваться. Я не стану вываливать твою подноготную на всеобщее обозрение, я в такие игры не играю, но черт бы тебя побрал, ты сказал, что не будешь выставлять свою кандидатуру! Ты ЗНАЛ, что у меня группа изучения общественного мнения, что я подыскивал места для агитационных выступлений, почему ты так со мной поступаешь? Что ж, прости, но я слишком долго планировал этот шаг, чтобы от него отказаться. Пришла моя ОЧЕРЕДЬ, и ничего ты с этим не поделаешь, даже не мечтай».
– Подноготную? – Бэрел вернула Чарли айфон. – Он что, издевается? Или вы ему правда что-то пообещали?
Большой Чарли пожал своими необъятными плечами.
– Я только сказал, что не планирую участвовать в выборах, что на тот момент было чистой правдой, и что дорога для него открыта, если есть желание.
Джуди покачала головой, и Бэрел испугалась, что она разорвет в кровь левую сторону нижней губы.
– Зачем вы вообще с ним связались? Это же Мики. Он змея.
– До змеи ему далеко, – покачала головой Бэрел. – Он просто на побегушках у настоящих мерзавцев. А вот теперь он сядет нам на тух… на хвост. Надеюсь, вы счастливы. – Она отложила блокнот. – Ну теперь нам все равно, кто выбыл, потому что теперь борьба будет нешуточная.
– Бэрел, а когда было легко?
– Да ну, то было плевое дело. Тогда вашим противником была мелкая сошка. Мы даже дебатов не устраивали с теми… теми ребятами. – Она едва сдержалась, чтобы не выдать очередное словечко на идише. – А вот теперь нам точно предстоят дебаты.
Большой Чарли поднялся, возвышаясь над женщинами.
– Ну раз надо – так надо.
И потом вышел из конференц-зала и зашагал к выходу.
– Похоже, пошел домой. Здорово.
Бэрел посмотрела на Джуди, которая теперь закусила правую сторону губы.
– Я подготовлю сообщение для прессы, скажу, что мы приветствуем здоровое соперничество, публичные обсуждения вопросов и так далее. Так, обычная брехня.
– Да, – Бэрел потрясла головой. – Вы знаете Мию Фитцсиммонс из «Дейли ньюс»?
Джуди кивнула.
– Да, учились в одной школе.
– Вы дружили?
Джуди усмехнулась.
– Нет. Я была крутая латинос, а она – сильно заумная ирландка.
– Она хорошо проявила себя при выдвижении кандидатуры Чарли, у нее вышла неплохая статья… Пожалуй, Мию стоит привлечь. Если Мики бросает вызов, любые положительные отзывы в прессе лишними не будут.