Суонн тряхнул головой.
– Надо смотаться на кафедру и забрать из кабинета ноутбук. Там у меня куча собранных материалов и контакты коллег-экспертов, с кем можно связаться при необходимости.
Они двинулись к выходу, обсуждая детали.
Одна из врачей, улыбчивая стройная милашка, что сосредоточенно изучала стопку документов на планшетке у них за спиной, выпрямилась и проводила их взглядом.
Когда двое мужчин повернули за угол, Юки Нитобе спокойно направилась к двери палаты Фэйна, постучала, и санитар открыл дверь.
– 24 –
12 октября, 22:22, Больница Беллвью.
Ноль дней до события В.
– Доктор, оставить вас с ним наедине я не могу, – придерживая дверь в палату Майкла Фэйна, заявил санитар, черноволосый здоровяк с фамилией Риддл на бейдже.
– Я знаю, – сказала Юки, стоя в коридоре.
Она стояла рядом с Риддлом, довольно близко, чтобы он заглянул за вырез блузки и учуял запах духов. – Доктор Фельдман сказала, что мы должны соблюдать строжайшую безопасность. Да я всего на пару минут, уточнить кое-какие мелочи.
Риддл шагнул поближе и понизил голос.
– Будьте осторожны с этим пациентом, доктор. Он немного нервный. Врачи тут с ним намучились.
Юки уставилась на Риддла огромными щенячьими глазищами и легонько коснулась ладонью его груди.
– Благодарю вас. Я буду очень осторожна… но если что, вы ведь будете рядом?
– Да, мэм.
– Все время? – с легким намеком на улыбку уточнила она.
– Да, мэм, – ответил он, но на этот раз совсем другим тоном.
– Благодарю вас, – повторила она.
Риддл заулыбался и отступил, впуская ее.
Юки направилась прямиком к кровати Фэйна, который лежал, отвернувшись в сторону, но даже так было заметно, что в белках его глаз не осталось ни проблеска белого.
– Мистер Фэйн? – спросила она тихим приятным голосом.
Фэйн сказал:
– Вы не врач.
Он понизил голос, чтобы только она могла его услышать.
– Что? – спросила она.
– От вас не пахнет лекарствами, – ответил он, не глядя на нее.
– Я…
– Кто вы? Знакомая кого-то из убитых?
– Нет, – удивленно ответила Юки.
Частично вопросом, но больше тем, с какой болью он прозвучал. Она с улыбкой взглянула на Риддла. Тот улыбнулся в ответ. Юки еще тише заговорила с Фэйном.
– Я здесь, чтобы узнать правду.
– Какую?
– О вас.
Он язвительно фыркнул:
– То есть о том, во что я превратился?
– Да.
– А вы как думаете?
Она притворилась, что делает пометки в блокноте.
– Мистер Фэйн, в этой палате установлена камера. Я все видела и слышала.
Фэйн повернулся к ней, но прежде закрыл глаза.
– Вы… что? Еще один коп, добивающийся от меня признания?
– Вряд ли.
Фэйн скривил губы, похоже, в раздумьях.
– О, – сказал он наконец, – дошло. Вы репортер.
Юки быстро взглянула на Риддла, но очевидно санитар не расслышал этих слов.
– Да.
– И все записали?
– Да.
– И собираетесь показать на телевидении?
Помедлив, Юки наконец решилась.
– Да.
– Здорово, – едко бросил он. – Всю жизнь мечтал прославиться.
– Моя компания… мы наймем для вас лучших адвокатов, лучших врачей, – сказала Юки. – Мы сможем вас защитить.
Он не ответил. Глаза его все еще были закрыты, можно было подумать, что он спит, только губы время от времени подергивались.
– Мистер Фэйн?
– А знаете, я ведь и правда это сделал.
– Что?
– Я убил этих девушек, – ответил Фэйн. – Всех.
Она промолчала.
– Раньше не помнил, потому что все это творил в беспамятстве. Вы знаете про провалы в памяти?
– Что-то такое слышала. Значит, вот как это происходит? – спросила она. – Вы… отключаетесь?
– Да. Майкл Фэйн исчезает. Когда это творится, его в этом теле нет. Он не понимает, что происходит. Он боится того, что происходит.
– Я…
– Но я нет.
Юки нахмурилась.
– Не понимаю.
– Нет, – сказал Фэйн странно спокойным и необычно низким голосом, как раньше, когда Юки смотрела изображение со скрытой камеры. – Они тоже не понимают. Ни врачи, ни полицейские, ни тот идиот Лютер Суонн. Они не понимают, потому что не в состоянии.
– Я хочу понять, – настаивала Юки.
Она дотронулась до его руки, стараясь загородить этот жест собой от Риддла, подпиравшего стену с таким видом, будто он тут совсем не при делах.
Фэйн противно хихикнул.
– Вам только кажется… но на самом деле нет. Я даже чую, насколько вам безразлично. От вас так и разит равнодушием. Слышу, как стучит ваше сердце. Нет, вы не хотите понять.
– Хочу, – настаивала она предательски дрожащим голосом.
– Даже Майкл Фэйн этого не понимает.
– Но… вы и есть Майкл Фэйн, – удивилась она, пораженная внезапным подозрением: а вдруг полицейские арестовали не того человека.
Мужчина на кровати снова рассмеялся. На этот раз громче.
– Все нормально? – спросил Риддл, отходя от стены.
– Да, – поспешно отмахнулась от него Юки. – Все хорошо.
Риддл нахмурился и остался на месте.
– Мистер Фэйн, не бузите. Хватит нам на сегодня хлопот.
Пациент ответил:
– Мистера Фэйна здесь нет.
– Ну, как знаете, – буркнул Риддл себе под нос.
Юки склонилась чуть ближе.
– Что это значит? Разве вы не Майкл Фэйн?
Мужчина поджал губы и ухмыльнулся.
– Больше нет.
Сердце Юки заколотилось сильнее.
– Тогда… с кем же я разговариваю?
Человек на кровати открыл глаза. Не карие с белоснежными белками. И не кирпично-красные. Теперь в них была лишь чернота. Бездонная, бесконечная тьма. Юки ахнула.
Ухмылка расплывалась все шире, и губы разошлись, обнажая зубы. Его… зубы.
– Боже! – закричала Юки.
Риддл отпрянул от стены.
– Кто… кто же вы? – вскрикнула она.
Человек на кровати заговорил голосом, вовсе не похожим на голос Майкла Фэйна. Голос был вообще ни на чей не похож, ничего подобного Юки ни разу в жизни не слышала. В нем не было ничего человеческого.
– Я не знаю, – ответил голос. – А давайте вместе выясним?
Когда тварь, в которую превратился Майкл Фэйн, вырвалась из оков, Риддл был только на полпути к кровати.
Юки Нитобе завизжала.
Риддл завопил.
Тварь вскочила с кровати и с ревом бросилась на них.
Бессердечный
Никогда не доверяйте проклятому индейцу.
Артус Мейтсон не мог сказать это прихожанам Баптистской церкви Баркерсвилля, которая проповедует, что Господь любит все цвета радуги. Будто Артус так и поверит такой ерунде. А что, Мейтсоны, как и многие семьи, живущие у Грейт Смоки Маунтин, рабов никогда не держали. И не потому, что денег не было, или не доверяли чужакам.
И, черт, черные даже уходили в горы, когда убегали с плантаций на прибрежной равнине. В округе Пикетт была даже гора Мулатов, где они селились и доживали дни в относительном покое и на свободе, если можно так сказать, ведь работы было мало, и только земля помогала людям как-то выжить.
Ох уж эти чертовы индейцы.
И неважно, что они были здесь первыми, селились на гранитных горных хребтах и охотились в лесах тихой золотой осенью. Профессора в колледже говорили, что индейцы даже не жили здесь круглый год, потому что у чероки хватало ума с первыми морозами спускаться на равнину.
Но профессора также заявляли, что на этих холмах когда-то бродили бизоны, а ловкие белые охотники, как Дэниел Бун, поднимались вслед за стадами и превращали их в бифштексы и шкуры. Говорили таким тоном, словно Бун делал что-то плохое. Они даже дали ему кличку «первый турист». Проклятые профессора, когда дело касалось обмана, не уступали индейцам.
Артус прищурился и посмотрел в окно. Смеркалось, через черную полоску пастбища он едва различал сарай на соседней ферме. Артус решил, что коровам ничего не грозит, потому что не слышал сообщений о мертвых коровах. Кроме той, что стащил жалкий старый Сонни Абшер и разделал, как сердцеед.
Но сердцеедам, очевидно, доставалось более легкое мясо.
Не надо было Артусу ходить в сарай Макфолла. Ни к чему совать нос куда не просят, даже если он не видел Дельфуса Макфолла целую неделю. Но Артус списал это на счет хорошего соседа, который проверяет, все ли в порядке.
В сарае он обнаружил жертв, валяющихся по лошадиным стойлам и загонам для свиней, как стадо обкуренных мулов. При свете фонаря они выглядели бледными, и Артусу потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть и осознать, что видят глаза. Люди лежали на спине, на боку, пара с кровавыми повязками на горле сопела и стонала. Но самое жуткое зрелище ожидало в хранилище для кукурузы, где сидели трое мужчин с руками, связанными за спиной крепкой веревкой. Нет, один из них не был связан. У него были длинные черные волосы, которые висели жирными прядями, когда он наклонился к шее одного из мужчин. Это был индеец, сжимавший свою жертву грубыми коричневыми пальцами, словно мясник бекон.
Индеец, наклонившийся над одним из мужчиных, был так занят, что поначалу не заметил Артуса. И только когда Артус задел фонарем столб из акации, индеец оторвался от своего занятия. Кровь стекала струйкой из перекошенного рта, в нем сверкнули два длинных клыка, а на шее жертвы открылась рана, словно широкая красная ухмылка, оказавшаяся не на месте.
Артус помчался домой не чуя под собой ног. Он не мог ни о чем думать, кроме индейца, ухаживающего за окровавленными пугалами. Как за скотом.
А если проклятый индеец покончит с теми жертвами, следом в меню будут Артус и его жена Бетти Энн.
– Видел что-нибудь? – спросила Бетти Энн. Он ненавидел дрожь в ее голосе.
Она вязала крючком маленький чепчик для внучки, но это была кропотливая работа, а она из этого делала черт знает что.
– Нет, – сказал Артус. – Может, он сегодня не придет?
– А если он не один такой?
Артус допускал это, поэтому и держал заряженную двустволку наготове у черного хода. Большинство индейцев покинуло территорию, а профессора подняли целую бучу из-за Дороги слез, будто кто-то будет оплакивать несколько тысяч чероки, упавших замертво. Черт, да они все равно мрут как мухи, а места всем не хватает, это ясно как день.