Настал день рождения Пигалицы, «золотые шестнадцать», и «дядюшки» осыпали ее подарками, в основном украшениями и косметикой в магазинной упаковке, наверняка крадеными, ведь для бандитов это обычное дело. Томпсон не стал умничать, мол, у латиноамериканцев для девочек самым главным считается пятнадцатилетие, quinceañera.
Пигалица обвешалась побрякушками и с важным видом дефилировала в укороченной футболке и обрезанных джинсах с заниженной талией, в общем, практически в чем мать родила, но никто к ней и близко не подходил. Может, Уокер застолбил участок. В старину в таких случаях на ней где-нибудь на видном месте было бы тату, что-нибудь типа «Собственность старины Уокера». Сегодня пилить до ближайшего приличного салона пришлось бы дня три, не меньше.
Сам Уокер днем постоянно дремал, а когда просыпался, молчал как рыба. Вид у него был усталый, осунувшийся. Томпсон несколько раз подкрадывался к их дому, прячась в тени, и убеждался, что Уокер не смыкает глаз все ночи напролет – то ли в надежде заметить Мендоса, то ли не дать Бобби застрелить какого-нибудь случайного прохожего. Уокер не находил себе места, постоянный стресс иссушал его, словно вампир.
Когда они приехали в город, Бобби под завязку затарился кофе, мол, для Уокера, на что тот заметил:
– Да ты его сам больше хлещешь.
– Только по утрам. Это ты конченый торчок, – ответил Бобби.
Томпсон прослыл горьким пьяницей, потому что не вылезал из кабака.
Там он зарабатывал на жизнь мытьем посуды и варкой мета. Поначалу постоянно названивал куратору, который обещал скорую эвакуацию, а пока советовал не рыпаться. Сиди, мол, не дергайся, с тобой свяжутся.
В конце концов Томпсон перестал звонить.
– 9 –
– Да он же вампир, сразу видно! – орал Бобби в телевизор, висящий в баре.
Томпсон, Бобби, Страш и Уокер смотрели популярное шоу «Борцы за свободу». Действие происходило во время Второй мировой войны, потому что при всех последующих войнах за патриотические высказывания можно было запросто схлопотать оплеуху. Даже когда весь мир летит в тартарары, попробуй ляпни на людях что-нибудь этакое про президента, вампиров или мутации – глядишь, и нагрянут в гости ребята из Национальной безопасности. Конечно, если не живешь какой-нибудь дыре вроде Сонрисы. Сонрису потихоньку наводняли другие гости – «родня» местных, а на самом деле – беженцы из Мексики, которые не подозревали, что Бобби Морриси был сумасшедшим правителем Сонрисы. Бобби, который ждал, когда они попытаются скрыться из города. Тогда Бобби и его сотоварищи мчались за ними по пустыне и убивали. Беглецы дохли как мухи.
Прикончить их было гораздо проще, чем Мончо, даже если считать огнестрельную рану простой царапиной. Эти отчаявшиеся жертвы расставались с жизнью, как обычные люди. Томпсон умудрился до сих пор никого не убить, потому что стрелял не целясь, и ему это сходило с рук. Как и Уокеру, судя по наблюдениям Томпсона. Вести точный подсчет жертв было просто невозможно, хотя многие пытались, хвастались своими подвигами. Уокер при этом в основном помалкивал и старался улизнуть под предлогом проведать Пигалицу и Мануэля.
Детям не разрешалось участвовать в клубных собраниях или кровавых вылазках в пустыне.
Когда по телевизору очередной деятель толкал речь про чудесную страну Америку, все байкеры немедленно опрокинули рюмки. Бобби со Страшем начали дурачиться – улюлюкать как обезьяны. Уокер казался пьяным и измотанным, а Томпсон сохранял невозмутимый вид. У них в баре под эту передачу была такая игра – большой глоток пива при словах «Америка» или «эти Соединенные Штаты», а за смерть каждого нациста, француза-предателя или симпатичной японки-агитаторши – стопка виски. Правила игры обновлялись в интернете, и Бобби, каким-то образом, всегда был в курсе.
Они все еще ездили на почту, и Бобби получал свои таинственные посылки. Томпсон так и не узнал, что в них было, но начинал подозревать, что ЛСД или какой-то другой галлюциногенный препарат. Потому что Бобби уже совсем съехал с катушек.
– Вон тот актер – точно вампир, – снова заладил Бобби, и пьяные завсегдатаи бара кивнули, – Эти голливудские либералы их покрывают. Терпят.
– Точняк, Бобби, – сказал седой старик на другом конце бара. – Боди, налей Бобби стаканчик за мой счет.
– Текилы, – сказал Бобби, усмехаясь и кивая старику.
Томпсон прикинул, сколько же спиртного завозят в Сонрису. Он наблюдал, как приходили грузовики с выпивкой, продовольствием, другими товарами. Как единственный городской мусоровоз собирал мусор, как школьный автобус возил учеников в учебные дни. Колеса цивилизации крутились безостановочно. Инфраструктура в США еще не разрушилась основательно, как это случилось в Мексике.
Настолько, как в Мексике.
Четверо байкеров ждали возвращения с охоты Бугая, Токсина и Джонни Ракеты. Эти бандиты – вот настоящие вампиры Сонрисы. Они рассекают на своих грузовиках по пескам, задают взбучку нелегалам, нападают на транспорт проводников-контрабандистов, что еще осмеливаются перевозить живой груз через обширные безлюдные пустоши. Может, контрабандисты и нелегальные иммигранты слышали о «Дружине Окотильо», а может, решили, мол, да ну нахрен, их на всю пустыню всего-то семеро.
Семеро вооруженных байкеров на грузовиках с запасами еды и питья. Даже Уокер перестал молиться за упокой тех, кого перестрелял Бобби.
Боди поставил стаканчик с текилой на выщербленную деревянную стойку. Бобби оторвался от плоского экрана, чтобы сделать глоток. Он взглянул на Боди и вдруг замер, не донеся стопку до рта, потом прищурился, разглядывая бармена, и глубокие морщинки в уголках его глаз напомнили Томпсону мексиканского «болотного человека». Томпсон почувствовал, как напряжение вокруг Бобби заискрило, словно его окутало пламенем.
Боди ничего не заметил. Он смотрел телевизор, одобрительно восклицая вместе со всеми, когда один из «Борцов за свободу» придушил нациста. Потом отошел, насвистывая мелодию из заставки сериала, пока расставлял рюмки в ряд для очередного раунда игры.
– Господи, и Боди туда же. И до него добрались, – пробормотал Бобби себе под нос и сунул руку в карман, где держал ствол.
Уокер оторвался от телевизора, посмотрел на брата и проследил за его взглядом. Тот явно уставился на бармена, и Уокер покосился на Томпсона, получив ответный пристальный взгляд.
– Они добрались до Боди, – бормотал Бобби непослушными, онемевшими от выпивки губами.
Томпсон уже привык воспринимать пьяного начальника всерьез и сосредоточенно притих. Уокер последовал его примеру.
– Надо же, превратили его в чертова вампира, – продолжал он.
Бобби нащупал тридцать восьмой и начал вытягивать его из кобуры.
– Нет, с Боди все нормально, – возразил Уокер.
Томпсон покачал головой, намекая ему, чтобы не вмешивался.
Такое ведь не впервой, давно пора бы уже понять, что с упившимся до чертиков братом спорить бесполезно. Наверное, Бобби резко обернулся к Уокеру и в дикой ярости ощерился, как питбуль. Уокер расправил плечи. Пан или пропал. «Да не лезь ты в бутылку, заткнись нахрен», – подумал Томпсон, жалея о том, что он не телепат.
– Какого черта? – наконец выдавил Бобби. – А ну глянь в зеркало за стойкой, что там видно? – Тут он перевел взгляд на Томпсона. – Ты тоже.
Томпсон подчинился. Сначала в глаза бросилась трещина от той бутылки, что он швырнул больше года назад, потом разглядел лицо Боди – все тот же старина Боди, ничего необычного, преспокойно закупоривает бутылку текилы.
– Ну заметно же, – настаивал Бобби. – Вон, видишь как глаза горят.
– Да нет же, Бобби, – сказал Уокер, оглядываясь на Томпсона. – С ним все нормально. – Он поджал губы. – Скажи ему, Томпсон.
«Да как ты смеешь меня втягивать в эти разборки», – подумал Томпсон.
Вместо выброса адреналина на него просто навалилась усталость. Наверное, он это заслужил.
Бобби повернул голову в сторону Томпсона.
– Ну как, хочешь стать своим по-настоящему?
Уокер и Страш оба уставились на Бобби. Страшила сидел с непроницаемым лицом. Уокер заволновался.
Томпсон остался невозмутимым, так же, как в пустыне, так же, как когда убил Мончо. Приказы начальника мотоклуба исполняются беспрекословно, иначе какой же он начальник.
– Нынче времена лихие, – сказал Бобби Томпсону. – Новобранцу просто так не свалить.
«Спорю на свой байк, что свалю», – подумал Томпсон, но, спасибо спецподготовке, и глазом не моргнул. Он уже просчитал в уме все эти варианты, как бы на воображаемой рулетке с именами всех, кто только мог прийти в голову, которую запускал по несколько раз в день.
А вдруг Бобби возомнит отца Патрика вампиром? Что если он кинется на Джонни Ракету? Мануэля? Или Пигалицу?
– Небось свою кровь подмешивает нам в пойло, – предположил Бобби.
«Вампиризм не заразен, – без конца твердил Лютер Суонн. – Подхватить его нельзя, и никто вас не заразит».
Но вампиры могли убивать людей. И они их убивали. За последние полгода в Сонрисе погибло семь человек, не считая тех, которых банда Бобби уничтожила в пустыне, а также старика, которого он застрелил случайно, пока гонялся за Мендоса. Сообщество разделилось на кучки сплетников. Маленькая поликлиника закрылась, и выяснять причину смерти стало некому. Обезвоживание, несчастный случай с бензопилой, сердечный приступ. Или потеря крови. Некоторые начали косо поглядывать на «Дружину Окотильо». Кому в Сонрисе взбредет в голову пользоваться цепной пилой?
– Убей его, – тихо приказал Бобби Томпсону, – а не убьешь, значит, ты не наш человек, и деваться тебе некуда.
«А я ставлю свой байк, что есть, правда, тогда в этой проклятой пустыне их будет шестеро против одного, и кто знает, может, Бобби уже повредил ему тормоза или пробил дыру в бензобаке. Да, и у них узи».
– Если прикажешь, убью, – спокойно ответил Томпсон. – А может, стоит за ним понаблюдать? Вдруг он еще кого обратил. Или вычислим, кто обратил его самого.
Он вскинул голову, словно эта мысль только что пришла ему на ум, но сколько раз он репетировал эту «случайность» перед зеркалом в ванной Мончо.