Ага, размечтался.
Баллада о Большом Чарли. Часть 2
– 8 –
Мия Фитцсиммонс сидела среди журналистов на дискуссии между Мики Солано и Хью Чарльзом. Обычно для такого рода событий для прессы отводили порядка дюжины мест, и Мия могла выбирать, куда сесть, поскольку половина мест оставалась свободной.
Но благодаря преподобному Манну и его проповеди, которую Мия теперь слышала раз двести точно, а считала она исключительно для того, чтобы установить меру для своих мучений, – количество мест для прессы утроили, но сектор был переполнен. Она втиснулась между Джошем, толстым репортером из газеты штата Айова («Наши читатели хотят знать, о ком говорил преподобный… и кроме того, я на халяву съезжу в «Большое яблоко»») и не менее толстым блоггером, чье имя она так и не узнала, но который писал о вирусе I1V1. Интересно, как ему удалось получить удостоверение журналиста?
И то были одни журналисты, а операторы с камерами разбрелись по всему залу, ослепляя прожекторами всех, кто смотрел в проход.
К ее неудовольствию, Джека Наполитано, теперь работавшего в Региональной спутниковой сети, выбрали выступать в роли ведущего и не удостоили его даже отдельного стула.
Дискуссия шла бойко, и репортер из Айовы нервничал, что никто не упомянул преподобного Манна.
– Следующий вопрос, – зачитал Джек с карточки (это все-таки был Бронкс, и телесуфлер в бюджет не входил), – о смертной казни. Мистер Солано, вы хотите восстановить ее в штате Нью-Йорк, а мистер Чарльз настроен против нее. Мистер Солано, не могли бы вы объяснить свою позицию?
Солано улыбнулся и одернул темно-бордовый костюм.
– Буду рад. Когда Апелляционный суд объявил закон о смертной казни неконституционным, они вытащили пулю из ружья каждого окружного прокурора. Смертный приговор – последняя инстанция, его сохраняют для самых гнусных преступлений – но ведь надо, чтобы он был в запасе. Ну, мистер Чарльз никогда не прибегал к смертному приговору, даже когда у него была возможность, пока закон действовал. И знаете, что? Я с ним вполне согласен. В Бронксе в то время не было случаев, которые тянули бы на смертный приговор.
Несколько очков Солано за это, и Мия набросала несколько фраз.
– Но я утверждаю, – продолжил он, – что красть его у прокуроров как возможный приговор – это все равно, что украсть способность выполнять свою работу, и я просил Апелляционный суд, чтобы он отменил решение. Так вот, учитывая все это, если меня изберут, я, конечно, подчинюсь закону.
Мия фыркнула. Хорошая концовка, Мик…
Джек взглянул на Большого Чарли, одетого в сшитый на заказ черный в тонкую полоску костюм.
– Мистер Чарльз?
– Случаев, где необходим смертный приговор, не существует.
А вот это коротко и ясно. Мия записала это в блокнот.
– Да, вы можете привести примеры из истории, как Адольф Гитлер и Усама бен Ладен, но этих людей не судили бы в Окружном суде Бронкса. Из всех аргументов, которые можно привести против смертного приговора, самый лучший – это простой факт, что невиновных людей осуждали за тяжкие преступления. Плохо уже то, что государство приговаривает одного из граждан к смерти, но абсолютно неприемлемо, что государство так поступает с невиновным человеком. Что касается аргумента мистера Солано, прокуроры имеют десятки наказаний на каждое преступление. Мысль, что смертный приговор искалечит работу прокуроров, когда мистер Солано сам отмечает, что он не будет применяться часто, если вообще будет применяться, просто смехотворна.
Еще один хороший кусок. На этот раз послышались аплодисменты. Джек развернулся, чтобы посмотреть на публику, словно аплодисменты были личным оскорблением. Потом он прочитал следующий вопрос.
– Недавно преподобный Джосайа Манн во время одной из проповедей сказал, что мистера Чарльза нельзя оставлять в живых из-за того, что он заражен вирусом I1V1. Мистер Чарльз, как вы относитесь к тому, что вам угрожают?
Джош рядом с Мией выпрямился на стуле, его пальцы забегали по клавиатуре нетбука.
– Я не вижу в этом угрозы. Преподобный Манн – благочестивое духовное лицо, и я не желаю ему зла. Но со многим им сказанным я не был согласен и до прошлого воскресенья и думаю, он еще многое выскажет, с чем я не соглашусь после этого. Он может думать все, что хочет, и его последователи тоже. Поскольку многие из них не из Бронкса, я уверен, они не будут голосовать в сентябре или в ноябре, и я думаю, он никак не повлияет на мои шансы.
– У-у, – пробормотал Джош. – Чепуха.
– Но он прав, – ответила Мия.
– Нет, я не жалуюсь. Манн – ядовитая змея, и я жду не дождусь, как расскажу своим внучатам, как я был тут, и его поставил на место вервольф.
– Мистер Солано? – подсказал Джек.
– Мистер Чарльз гораздо великодушнее к преподобному Манну, чем я. Да, есть люди, страдающие от вируса I1V1, которые опасны, агрессивны. Но не все решили изображать графа Дракулу и пить кровь. Некоторые из зараженных, большинство из них, просто люди, пытающиеся жить дальше. Мистер Чарльз – один из них, и его надо уважать, а не обвинять. А тот, кто его обвиняет, не похож на духовное лицо, и не может служить никакому богу. Преподобный Манн – подстрекатель и негодяй, и если он когда-либо появится в Бронксе, то увидит, как мы относимся к таким людям.
Послышались еще более громкие аплодисменты, и Джош усмехнулся:
– Будет что рассказать моим внукам, если появятся на свет.
Джек опять нетерпеливо ждал, когда стихнут аплодисменты.
– Следующий вопрос мистеру Солано. Беспокоит ли вас, что соперник публично заявил, что он вервольф, и не потому ли вы выдвинули свою кандидатуру, чтобы предотвратить появление чудовища на посту окружного прокурора района?
Солано закатил глаза.
– Позвольте мне задать вам вопрос. Если бы мистер Чарльз оказался гомосексуалистом, стали бы вы задавать подобный вопрос? Я баллотируюсь на пост окружного прокурора Бронкса, потому что считаю, что пора внести новые идеи в эту работу после двенадцати лет мистера Чарльза. Мистеру Чарльзу пора отступить и дать дорогу новым веяниям, которые приумножат его достижения. Думаю, что работа окружного суда закостенела, и я смогу очистить ее от ржавчины. И это вовсе никак не связано с тем, что мой друг заразился или нет болезнью, которая позволяет ему превращаться в лугару.
Мия покачала головой. Неважно, что Большой Чарли скажет в ответ. Солано просто должен был поддержать его, прежде чем разорвать. Он показал свое благородство, но, кажется, этого еще недостаточно.
Блоггер справа бормотал себе под нос и строчил на планшете:
– Потрясающе! Просто, черт побери, потрясающе.
– 9 –
Запись фрагмента «Глас народа» передачи «Доброе утро, город Нью-Йорк»
«Доброе утро, Нью-Йорк»:
– Сегодня «Глас народа» задает людям вопрос: Стоит ли нам переизбирать Большого Чарли Окружным прокурором Бронкса, ведь он заражен вирусом I1V1?
Первый человек:
– Да ладно, теперь я иду ночью домой, не опасаясь, что на меня кинется какой-нибудь шизанутый, и так было всегда с тех пор, как Чарли стал окружным прокурором. Мне до лампочки, во что он там превращается, я голосую за него, сто процентов.
Второй человек:
– Вы чо, смеетесь? Парень – чертов вервольф. Раньше я за него не голосовал, но ща точняк буду только за него! Вот на кого должен глядеть убийца в зале суда, понятно?
Третий человек:
– Боже упаси, нет. Никогда. Я вообще не голосую, если что. Но если бы голосовал, то не за этих людей. Ни за что.
Четвертый:
– Я не просто за него не голосую. Я дал денег Солано… хотя терпеть его не могу. Но серьезно, Чарльз уже даже не человек. Как он сможет соблюдать человеческие законы, когда они к нему даже не применимы? Видит бог, я не уважаю того Манна, но тут он точно прав – это больше не Чарли, а чудовище, и его надо снять с этой должности.
Пятый:
– Охренеть, таких крутых *** прокуроров у нас еще не было! Он даже в вервольфа превратился, и никто, блин, не заметил. Так что пошли все *** буду за него голосовать, только запишусь, – и ***!
Шестой:
– Восхищаюсь этим человеком. Надо же, вышел перед всеми и рассказал правду. Господи, все бы политики были такие! А то только и знают, что отмалчиваются, вообще ничего путного не услышишь. А тут парень честно вышел и всем объяснил, что произошло. Не дожидаясь репортеров, интернета или полицейских, чтобы сказать: «Ах, да, разве я не говорил, что слизываю кокаин с девочек по вызову?» или что-нибудь в этом роде. Да он вообще мог никому ничего не говорить, но поступил честно. За одно это я бы голосовал за него. Но придется подождать до ноября.
– 10 –
Как ни странно, но второе появление Мии в шоу Хелен Лашмар заставило ее поволноваться больше, чем первое.
Первый раз все было таким поспешным, словно сляпанным в последнюю минуту, что она даже не успела разволноваться. Зато теперь, пока ей накладывали грим, сердце трепетало, словно в груди поселились все бабочки из коллекции зоопарка Бронкса.
Рядом с ней сидела Ханна Лебеф, властная афроамериканка, одна из юристов Американского союза защиты гражданских свобод.
– Все в порядке, – успокаивала она. – Ты хорошо смотришься на экране.
Мия пожала плечами и заработала свирепый взгляд от гримера.
– Я просто нервничаю из-за этого парня от Манна.
Тим Маркинсон, ответственный за связи с общественностью от Святой Церкви Просвещения, тоже был в комиссии.
– Они такие…
Она осеклась, не в силах подобрать слова для своего раздражения от потока грязи, который проповедь Манна обрушила на Большого Чарли.
– Маркинсона я возьму на себя. Это пустое место, которое сделает все, что нужно, лишь бы капали денежки.
– Спасибо.
Четвертым членом комиссии был сенатор Алекс Капсис, с ним Мия встречалась несколько раз. Итак, по крайней мере два дружелюбных человека.