вой организм, а когда к обеду появиться возможность простоять на двух ногах, ни за что не держась, более минуты, осознать факт, что ты можешь гордиться ещё одной маленькой победой над бессмысленностью бытия. После чего пойти в ближайшую забегаловку и съесть тарелку наваристого борща с пампушками, набраться сил и ничего крепче пива в этот день больше не пить.
Подумав обо всём этом, я ещё раз пришёл к выводу, что выпить надо. С горечью ещё раз констатировал, что не сейчас. Но решил в долгий ящик это дело не откладывать.
Ещё принял решение на следующий же день зайти к Соломонычу и извиниться за своё резкое поведение. Мужик спас нам с Катей жизни, Кате как минимум. Он не стал забирать у меня артефакт и отжал для нас у блатных бизнес, который, судя по всему, должен был нас неплохо кормить. А я начал строить из себя обиженку. Не понравилось, видите ли, как надо мной подшутили. Однозначно стоило извиниться. Пусть Соломоныч тот ещё жук, но быть неблагодарным уродом, не хотелось.
Когда я пришёл в номер, Катя с Коляном ужинали. Точнее, ужинал Колян, поглощая что-то мясное из большой тарелки. Катя просто сидела с ним за столом.
– Макс, ты где ходишь? – мой друг вспомнил, что лучшая защита это нападение. – Мы тебя ждали, ждали. Короче, я не дождался!
Он закинул в рот очередной кусок мяса, и, прожёвывая его, продолжил рассуждать:
– Вот что меня реально в этой Точке напрягает, что нет мобильных. Ни в соцсетях посидеть, ни позвонить. Вот была бы мобила, я б тебе звякнул, чтобы ты по пути пивка купил. Но нет! Хрен там! Нет мобилы! А нет мобилы –нет пивка!
– Тебя ещё сильнее расстроить? Сказать, что я почти купил по пути водки, но передумал?
– Не, – отмахнулся Колян. – Водки не хочу. Я с неё дурной становлюсь. Мне бы пивка. Ну или винища хорошего, сладкого, крепкого.
Я понял, что у моего друга были своеобразные представления о хорошем вине, но развивать эту тему не стал. Я и сам-то не очень в нём разбирался, предпочитая вещи покрепче. Впрочем, выпивал я редко. Но метко. Тот день, когда Зенит выиграл свой первый Кубок УЕФА, я не забуду никогда. И ночь после него тоже. С грустью подумав, что футбол на стадионе в этой жизни уже вряд ли получится посмотреть, я решил перейти к более приятным вещам.
– Есть хорошая новость. И не просто хорошая, а в рамках нынешней ситуации, охрененно замечательная!
Мои друзья внимательно посмотрели на меня.
– Катя теперь – хозяйка тепличного комплекса!
Моя новость эффекта не возымела, по крайней мере, по лицам своих товарищей я этого не заметил.
– Друзья мои! А вы не охренели часом? – возмутился я. – Где крики радости? Или вы не догоняете, насколько это крутая новость? Тогда я разжую! Соломоныч отжал у блатных для Кати в качестве компенсации за косяк, но в первую очередь, за то, что она у них крота спалила, большой тепличный комплекс! Который, между прочим, две трети Точки овощами снабжает. А это нехилые бабки, чтобы вы понимали!
В принципе реакция Коляна и Кати было объяснимой, у меня у самого она была такая же, когда мне Соломоныч про эту теплицу рассказал. И, так же как и я, после пояснений они восприняли новость совершенно по-другому. Особенно Колян, который под впечатлением даже прекратил есть, встал из-за стола и радостно спросил:
– Выходит, теперь можно не работать?
– Нет, Коля, как раз-таки работать придётся много. Причём всем. Но на себя! А это далеко не то же самое, что на дядю. Как работать тут на дядю, мы уже представляем. Кое-кто уже даже поработал.
– Да ладно ты, – смутился Колян. – Зато они потом предлагали быть смотрящим за бригадой.
– Вот и выйдешь смотрящим. Только не за бригадой. А за тепличным комплексом!
– Да не вопрос! Выйду! А кто там директор? Надеюсь, сработаемся.
– Колян! – я был поражён несообразительностью друга. – Ты там директор! Не понял ещё что ли?
– Это как?
– Это так! Завтра утром же пойдём принимать дела. Выйдешь директором. Если Катя, конечно, не против, теплицы-то её.
– Макс, мне не нужны эти теплицы, забери себе, – спокойно ответила Катя, после чего встала из-за стола. – Я пойду в свой номер. А ты, Коля, посуду помой! Если в следующий раз приду, а тут всё будет как сегодня, то не буду вам готовить.
– Ладно! Ладно! Не пугай! – улыбнулся Колян. – Уже мою! Подожду, пока Макс только пожрёт!
– Я не буду есть, можешь начинать мыть, – ответил я.
Мне не понравилось, как у Кати резко поменялось настроение, но я понимал, что спрашивать причину этого изменения, было бесполезно.
Катя ушла к себе, Колян принялся мыть посуду, а я пошёл в душ, чтобы немного взбодриться и смыть с себя весь груз этого трудного дня.
Выйдя из ванной, немного поболтал с товарищем, но мне не давал покоя этот странный и скорый уход Кати. Неужели ещё что-то произошло или намечалось? Как бы мне ни хотелось выпить после душа чайку, я понимал, с Катей что-то не так. Пришлось одеваться и идти к ней.
Открыв дверь, девушка тут же отвернулась.
– Я сейчас, проходи! – бросила она мне, скрываясь в ванной.
Мне показалось странным, что она так быстро отвернулась. Неужели плакала? Плачущая Катя всегда казалась мне чем-то неестественным. Вроде бы девушка, молодая, хрупкая, но было в ней что-то эдакое, какой-то внутренний стержень, что просто не давал представить её плачущей.
Катя вышла из ванной, такая же, как всегда: серьёзная, загадочная, красивая. Я вспомнил, что она теперь мой личный самурай и невольно улыбнулся.
– Ты что хотел?
Видимо, по их кодексу самурай мог задавать такие вопросы своему хозяину.
– Кать, мне показалось, что я тебя чем-то обидел.
Девушка покачала головой, но выглядело это неискренне.
– Ты обиделась, что приготовила ужин, а я не стал его есть?
– Макс! Ты не путай мою службу тебе и то, что я вам поесть приготовила! В обязанности самурая не входит готовка еды хозяину! Я просто решила позаботиться о вас с Колей, как ваш друг, чтобы вы нормально поужинали! И я тебе не жена, чтобы расстраиваться с того, что ты не ешь то, что я приготовила! Я помогла, а дальше ваше дело!
– Понял! Не заводись! А на то, что твоим комплексом стал распоряжаться, не обиделась?
– Мне не нужны эти теплицы, возьми их себе! У самурая не должно быть имущества, – совершенно спокойно ответила Катя, и было видно, что она говорит это, не кривя душой.
– Но что-то же произошло! – я начал заводиться. – Я же видел, с каким настроением ты ушла!
– Макс, я просто устала. Ты даже не представляешь, как я устала. Когда столько лет живёшь лишь одной идеей мести, имеешь одну цель, а потом достигаешь её, внутри образовывается такая чёрная и глубокая пустота… Ты просто не представляешь, Макс, какая это пустота! Это просто чёрная дыра, только в душе.
Катя подошла к окну и отвернулась.
– Извини, ты не мог бы меня оставить?
Я оказался в неловкой ситуации. Как друг, я должен был уйти и не доставлять ей дискомфорта. Как мужчина, я не мог бросить девушку в таком состоянии. Пусть между нами не было никаких отношений, и я был рад, что это было так, но в любом случае, она была девушкой, я просто не мог её бросить на съедение депрессии и хандре.
– Пожалуйста, уйди побыстрее, завтра поговорим, – сказала Катя уже почти обычным своим тоном.
И я решил не нервировать девчонку и уйти, тем более, судя по её голосу, она начала приходить в форму и вот-вот должна была взять себя в руки. Но я замешкался буквально на две-три секунды, и они сыграли свою роль.
– Макс, уходи! – почти крикнула Катя.
Ну уж нет, в этой ситуации я уже точно уйти не мог. Быстро подошёл к Кате, взял её за руку и развернул к себе лицом. По её щекам текли слёзы.
– Макс, уходи, пожалуйста! Ты не должен был это видеть! Это недостойно самурая. Просто слишком сильный стресс за эти дни. Это, конечно, не оправдание. Но так получилось. Прости, что тебе пришлось на это смотреть. Завтра всё будет нормально. Иди!
Она осторожно высвободила свою руку, вытерла слёзы и даже смогла улыбнуться. Кроме немного покрасневших глаз, ничто не выдавало того, что минуту назад она была в шаге от нервного срыва. Но мне это совершенно не нравилось. Лучше бы это всё прорвалось и вышло со слезами и, возможно, истерикой, чем она опять загнала стресс назад внутрь себя.
– Катя, ты гонишь? Какие на хрен самураи? Мы не в Японии! Никуда я не пойду! Я твой друг! Я буду с тобой! Если тебе хреново и хочется поплакать, то возьми и поплачь! И не надо строить из себя японца! Ты лучше всех их вместе взятых! Просто расслабься ты хоть на секунду! Побудь ты обычной девчонкой! Со мной можно! Я в спину не ударю и в обиду не дам!
Катя посмотрела на меня неожиданно мрачным ненавидящим взглядом. Мне даже стало не по себе. Неужели её так взбесили мои слова?
«Что ж ты за человек? – думал я, глядя на Катю. – Ну не может девушка быть такой железной! А даже если и может, то не должна!»
Катя смотрела на меня, и её глаза очень медленно, но верно становились влажными. Всё же был шанс пробить эту ненужную колючую броню. Нужен был толчок, катализатор. Я сделал пару быстрых шагов к девушке, резко её обхватил и прижал к себе. Она сначала попыталась вырваться, но я крепко сжал руки.
– Кать, всё хорошо! Твоя война закончилась! И ты даже победила!
Я осторожно ослабил руки и правой ладонью погладил Катю по волосам.
– Всё хорошо… всё хорошо…
И железная Катя не выдержала. Она уткнулась лицом мне в грудь и зарыдала навзрыд.
Я не помню, сколько времени мы так простояли. Она плакала, а я осторожно, стараясь успокоить, гладил её по голове.
– Прости, Макс, я сделала всё возможное, чтобы ты этого не видел, – сказала Катя, посмотрев на меня влажными, красными глазами. – Но ты не представляешь, как тяжело мне было всё это время. Спасибо тебе!
– Теперь всё будет по-другому, – ответил я девушке и крепко прижал её к себе. – Всё будет хорошо.
Мы простояли так ещё какое-то время, и я понял, что пора уходить. Катя уже перестала плакать, разве что немного всхлипывала, но буря прошла, гроза отгремела, было видно, что моя подруга потихоньку приходит в себя.