– Никаких извинений, – ответила я, – что было, то прошло. Только держись от этой Клавы подальше, и все будет хорошо. И больше не называй меня госпожой, а зови просто Анной, или, если хочешь выказать уважение, то Анной Сергеевной, что означает добавление к моему имени имени моего отца.
Говоря эти слова, сама я сделала в памяти заметку насчет того, что свое эмоциональное пробуждение Феодора связывает с тем моментом, когда ее душу передали от Гермесия под мое попечительство.
– Хорошо, госпожа Анна, – кивнула она и тут же спросила, – а если бы вы были замужней матроной, то к вашему имени добавлялось бы имя мужа?
– Нет, – ответила я, – так у нас не делается. Имя отца остается с нами на всю жизнь, а выходя замуж, женщина обычно берет себе его фамилию*.
– Ну, это понятно, – кивнула Феодора, – и наши патриции поступали точно так же, пока их не истребили тевтоны. А вот у нас женщина, вышедшая замуж, лишается даже своего имени и зовется по имени мужа. На самом деле я была Бонифацией, а Феодора – это мое прошлое имя, которое мне дала мать. Но теперь, когда мой муж мертв, я думаю, что могу вернуться к своему прошлому имени, и как страшный сон забыть годы, проведенные с этим чужим для меня человеком.
(Прим. авт.: Фамилия* – в древнем Риме все обитатели патрицианского дома, включая супругу хозяина, детей, слуг приживалов из дальних родственников и даже рабов и рабынь)
Ага, теперь понятно, почему местные бабы накинулись на наших парней как кошки на сметану. С таким отношением к женщине, лишающем ее даже собственного имени, жизнь в этом обществе должна была бы казаться мне по-настоящему ужасной.
– Да, – кивнула я, – ты можешь, и даже должна вернуться к тому имени, которая дала тебе мать. Это даже не подлежит обсуждению. Тем более, что имя Феодора нравится мне куда больше чем Бонифация.
– А мне, госпожа Анна, – вдруг произнесла Феодора, откинув наброшенное на голову покрывало и снова встряхивая головой, отчего ее волосы засияли на солнце, словно красная медь, – нравится моя новая прическа. Голове стало так легко и прохладно, что я будто летаю. Клавдия бесится, она думает, что у нее забрали что-то важное, а я вижу, что вы тоже носите короткие волосы, и с вашей стороны это совершенно не зазорно.
– Очень хорошо, Феодора. У коротких волос есть еще тот плюс, что уход за ними занимает гораздо меньше времени, – я с удовольствием посмотрела на сделанную моими руками отличную стрижку, придававшую ей еще больше миловидности, – но ты не сказала мне, был ли у вас ребенок и если был, то, что с ним потом стало.
– После года жизни с мужем, – печально сказала Феодора, – я родила девочку, которую назвали Инессой. Только мой муж был ей не рад, он хотел сына и считал, что я родила свою дочь не от него, а от нашего соседа кузнеца. Инесса прожила недолго… Больше детей у меня не было, но я очень надеюсь, что после прошлой ночи это изменится, и я смогу снова стать матерью. Но если этого раз будет недостаточно, то я буду повторять его снова и снова, пока не добьюсь результата. Я рожу ребенка от одного из ваших мужчин, и это сделает меня счастливейшей женщиной.
– Наверное, ты сможешь добиться того, чего хочешь, – кивнула я, – но как ты сможешь растить своего ребенка в одиночестве, потеряв всех тех, кто был тебе близок? Ведь мы тоже не можем вечно находиться в этом мире и будем всеми силами стремиться к тому, чтобы вернуться к себе домой к родным очагам.
– Тогда я уйду вместе с вами или просто умру, как и все остальные, чьи души были отданы вам во владение. Вы ничего не понимаете. Ведь между нами связь, которую может разорвать только смерть или же божество, чье могущество даже не укладывается в моем сознании. Но я надеюсь, что до этого не дойдет и тогда, даже если мужчина по имени Бек не захочет вместе со мной растить этого ребенка, то любой другой большой человек с радостью возьмет в свою семью женщину, беременную от мужчины из чужого мира, ибо такие дети, вырастая, совершают великие дела, прославляя ими тех, кто их вырастил и воспитал, поднимая эту фамилию на невероятную высоту. Такие случаи уже бывали, и думаю, что все остальные женщины будут думать то же самое. А самое главное, так будут думать и те степные наездницы, в земли которых мы идем. Они всеми правдами и неправдами будут стараться подольше задержать вас у себя, чтобы как можно больше их воинов смогли забеременеть от ваших мужчин. Для них это очень важно, тем более что отцы их будущих детей тоже являются хорошими воинами, хотя только девочки получат у них соответствующее воинское воспитание, а мальчики станут конюхами, слугами и наложниками для удовольствия и рождения детей…
После этих слов Феодоры я решила чуть погодя обследовать при помощи своих особых способностей всех тех женщин, которые принимали участие в оргии прошлой ночью и вступят в связь с нашими мужчинами позже. А пока этот разговор пора было заканчивать. Информации было получено много, и теперь требовалось ее хорошенько осмыслить.
Около четырех часов дня. Оборонительная позиция на перевале. Капитан Серегин Сергей Сергеевич.
С высоты моей позиции на карнизе приближающиеся по чуть извивающейся тропе конные тевтоны в бинокль были видны как на ладони. И тут я впервые пожалел об отсутствии в составе нашего отряда тяжелого снайпера с крупнокалиберной винтовкой АСВК. С такой фузеей можно было бы на выбор щелкать вражеских командиров с дистанции километр-полтора. Вон, например, того пижонистого адама в бордовом плаще и с пышным султаном на шлеме. Быть может, это сам штандартенфюрер Браун или кто-то из его ближайших подручных. Уж больно уверенно жестикулирует этот тип, и уж больно подобострастно ведут себя окружающие его тевтоны. Но чего нет, того нет. Ведь в этом выходе не подразумевалось никаких задач, для которых мог бы понадобиться тяжелый снайпер. Если что, то с Брауном разберется отец Александр, как и с прочими черными магами – его помощниками; вряд ли они сами пойдут в лобовую атаку, а нам надлежит заняться простыми рыцарями и кнехтами, которых в этом воинстве явно большинство.
Общая численность приближавшихся к нашим позициям тевтонских кавалеристов, если не считать обоз и штабников, была в пределах двухсот – двухсот пятидесяти всадников, то есть, насколько я помню структуру германских кавалерийских частей, это за вычетом потерь от минных закладок и численности уже уничтоженного нами взвода, три полных эскадрона или половина полка. В бинокль было хорошо видно, как мощные кавалерийские кони, утомленные дальним переходом, тяжело преодолевают подъем по горной тропе; как утомлены битюги, запряженные в обозные повозки и эскадронные полевые кухни. Очевидно, их командир гнал свой отряд больше суток форсированным маршем с минимальным отдыхом, и теперь и люди, и животные находятся на последней стадии истощения физических сил.
Самым удивительным было отсутствие над продвигавшейся в нашем направлении черно-серой змеей каких-либо флагов или значков. Вместо этого над колонной колебались волны неестественного серого марева – очевидно, что это было следствие какого-то черного заклинания, позволяющего выдержать противоестественно изнурительный темп марша. Если так, то, возможно, и в атаку их тоже погонят при помощи обычной для тевтонов черной магии. Очень удобно – не надо тратиться ни на шнапс для подбадривания живых, ни на медикаменты для раненых, ибо они все равно будут продолжать драться до самой своей смерти, не обращая внимания на тяжесть ран.
Такого же эффекта можно достичь при помощи специальных наркотических смесей, которые в нашем мире нет-нет, да применяются в различных местных конфликтах – то американцами на своих союзниках, то исламскими террористами. Только магия, похоже, в этом мире наверняка обходится дешевле. Общим же признаком для всех таких случаев является то, что командование воспринимает своих бойцов как условные игровые фигурки, а не живых людей, что есть некий признак того, что и те и другие находятся под так называемым прямым управлением внешних игроков.
Подумав об этом, я тут же связался по портативной рации с отцом Александром и высказал ему эти свои соображения.
– Знаю, – коротко ответил тот, – злом от этих тевтонов разит, как от падали. Но ты не беспокойся, командир, мы наготове – оформим адептов Тойфеля в лучшем виде, за нами не заржавеет…
– Кто это мы, – как-то невпопад спросил я, – ты и твой шеф?
– Я, и отрок Димитрий, – коротким смешком ответила рация, – для шефа задача по уничтожению нескольких не самых сильных черных магов кажется мелковатой…
– А это не опасно для мальчика? – забеспокоился я, – ведь Колдун еще совсем ребенок и стоило бы держать его подальше от всех этих грязных игр взрослых мужчин.
– Удержишь ты его, как же – с его-то силой, – хмыкнул отец Александр, – и вообще, в чем-то, благодаря своей силе, он будет даже повзрослее нас с тобой. Ты не беспокойся, я прослежу, чтобы мальчик находился в полной безопасности – разумеется, настолько, насколько это возможно.
– Ну, – сказал я, – я на тебя надеюсь. Будьте там наготове, кажется, осталось еще совсем немного – и прольется чья-то кровь.
– Чувствую, – ответил мне отец Александр, – зло, сгущающееся вокруг нас, стало уже почти ощутимым. До связи, командир!
– До связи, честный отче, – сказал я и отключил канал.
Дело действительно двигалось к развязке семимильными шагами, ибо авангард тевтонской колонны дошел уже до того места, откуда можно было увидеть наши импровизированные укрепления и часть лагеря за ними. Атмосфера зла сгустилась почти до осязаемой плотности, по ушам ударил почти неслышимый ультразвуковой визг и эскадрон, двигавшийся первым, неожиданно сорвался в галоп на узкой тропе. При этом я как-то машинально отметил, что такая реакция обычно свойственна не людям, а хищному зверю, который неожиданно увидел добычу. Не зря же сущность, которой поклоняются тевтоны, еще называют Зверем.
Увлекаемая сатанинской силой, черно-серая волна людей и животных с грохотом покатилась по узкой тропе, сталкивая ослабевших в колючие кусты и обдирая их бока о скальные стены каньона. Было видно, что для этой скачки взмыленные кони собирают последние остатки сил, и стоит им остановиться, то они тут же упадут замертво. Но злая магия продолжала толкать их вперед, пусть даже и ценой собственной жизни. Пять ударов сердца, десять, пятнадцать… Конная лавина добралась до замаскированной сети и растянутых веревок и начала громоздиться в узком проходе валом из конских и человеческих тел, по которым короткими очередями кинжальным огнем ударил пулемет. Десять-пятнадцать ударов сердца – и как такового эскадрона уже не было. В наличии имелась лишь куча шевелящихся конских и человеческих тел, отчасти еще живых, отчасти уже умерших. Но злая магия продолжала действовать. Поэтому те тевтоны, кому повезло выбраться живыми из этой свалки, вскакивали на ноги и, схватив первое попавшееся оружие, а зачастую и с голыми руками, бежали к своей цели с явным желанием вцепиться в горло и растерзать – и падали под пулями спецназа. Но их было много, очень много, для всего лишь нескольких стрелков.