м», но только побеждены будем теперь уже мы – тевтоны…
Капитан Серегин Сергей Сергеевич.
Когда окончательно стемнело и на небе зажглись звезды, в самый разгар веселья воздух над площадкой, где танцевали, вдруг заколебался, и из этого марева в центр круга танцующих вдруг вывалились двое: уже знакомый нам Гермесий с посохом-кадуцеем, крылатых сандалиях и широкополой шляпе, и еще один тип: плешивый, коренастый, хромоногий, с большими руками, покрытыми трудовыми мозолями.
Музыка тут же стихла, круг танцующих распался. Местные с некоторым испугом смотрели на незваных гостей. Покровитель плутов, от которого винный дух шибал метров за десять, осмотрелся и немного придурошно поклонился мне и отцу Александру, подметая при этом землю полями своей шляпы.
– Здравствуйте, господа-начальники, разрешите присоединиться к вашей честной компании? – произнес он.
– И тебе здравствовать, Гермесий, – ответил я. – Представь своего друга, и добро пожаловать к нашему веселью.
– Знакомьтесь, ик, – кивнул божок, находившийся в том состоянии благородного подпития, когда ноги еще держат, а мозг уже отключается и язык сам, без его участия несет всякую околесицу, – это мой друг Гефестий, собственной персоной. Шли мы с ним, понимаешь, мимо и смотрим, кто-то празднует, да так, что дым коромыслом. А неподалеку тевтоны дохлые кучей валяются… – он захихикал, – ох и засмердит здесь через недельку…
– Балаболка! – солидно и с чувством ответил Гефестий. – Набрался по самое не грусти у Дионисия, и теперь несет всякую хрень.
– Да-да, – поддержал приятеля Гермесий, еще раз оглядываясь по сторонам, – никогда не ходите в гости к Дионисию! Вино у него кислое, а все бабы жирные, пьяные, вонючие, с толстыми волосатыми ляжками… Ну что я должен делать всю ночь с толстой волосатой женщиной, которая к тому же и совершенно лыка не вяжет? Пусть их лучше сатиры обхаживают.
– Сатиры, – по-прежнему веско заметил второй божок, – горазды любить друг друга только самым противоестественным образом. А вакханкам Дионисия тоже хочется немного мужской ласки. А этот тип – ноги в руки, и ну от них бежать!
– Если им хочется любви, – ответил пьяненький Гермесий, выпячивая губы, – то пусть сперва помоются и сбреют с себя всю волосню. У приличной женщины волосы должны расти только на голове – и точка. Во всех остальных местах это не-ги-ги-енично!
– Это тебе сама Гигия* по пьяни шепнула? – уточнил Гефестий, которого от ужимок приятеля начал разбирать смех.
– Ага, она самая. А потом добавила, что ее папаша за просто смешную цену продает отличную настойку корня брионии**. Результат получается супер – не женщина, а мраморная статуя, – подтвердил его спутник, потом еще раз осмотрелся и невпопад добавил, – а девки-то местные как похорошели, не то что те коровищи. Вот что значит отдать народ в хорошие руки. Идите ко мне, мои красавицы, я вас всех люблю!
Примечание авторов:
* Гигия – в античной мифологии богиня красоты и здоровья, дочь Асклепия и Афины. Гигию изображали в виде молодой красивой женщины, кормящей змею из чаши и именно символ Гигии– змея, обвивающая чашу, впоследствии стала символом медицины.
** Настойка корня брионии – препарат, применявшийся древними греками для медикаментозной депиляции тела и придания ему того самого облика мраморной статуи)
У меня возникло навязчивое желание дать этому богу по хохотальнику, а потом хорошенько добавить, и лучше всего ногами. Нечего тянуть свои лапы к сидящей у меня на коленях Туллии, бо выдерну их и вставлю с другого конца, да не с того, с которого было. Остальные мои ребята тоже поняли все как надо, а это самое главное, ибо вместе и батьку бить веселее, а уж мелкого божка и подавно. И плевать на то, что у его приятеля бицепсы и кулаки как у молотобойца. Зато ноги слабые. Короче, как-нибудь справимся. Обстановку разрядил отец Александр.
– Ты, Гермесий, – ледяным тоном произнес он, – говори, да не заговаривайся. Ты сам передал их души новой владелице и теперь не имеешь на них никакого права. Ты здесь гость, а не хозяин, и если будешь буянить и приставать к чужим женщинам, то узнаешь, насколько тяжелы кулаки у их мужчин. Я так сказал!
– Я че, я ниче, – растерянно пробормотал тот, от этих слов как-то даже протрезвел, – я просто шел мимо и решил заглянуть на огонек. Вот и дружбана с собой привел. Кто, как не он, сможет расплавить тевтонские кольца и обратить в ничто заключенную в них злую силу…
– Расплавить – это да – смогу, – авторитетно поправил приятеля Гефестий, – а что касается злой силы, то по ней я не специалист. Тут даже старик Зевсий ничего не сделает, ибо добро и зло ему поставлялось уже готовое, в корзинах, и его оставалось только разбросать среди людей. Тут особый специалист нужен…
– Есть такой специалист, – с легкой усмешкой произнес священник, – ты что, Гефестий совсем состарился и не признаешь старых знакомых? С тобой-то мы вроде никогда и не ссорились?
Покровитель кузнечного ремесла сперва близоруко прищурился, уставившись на говорившего, а потом натужно рассмеялся:
– Да, дядя, не признал я тебя. Ну, если ты с нами, то я тем более уверен в успехе. Хочу только спросить – ты будешь свергать старика Зевсия или как?
– Я уже говорил твоему дружку Гермесию, что чту заключенные договора ровно до той поры, пока их соблюдает противная сторона, и не намерен сейчас нарушать это правило, – последовал ответ.
– Его свергнут в любом случае, – пожал могучими плечами изготовитель молний, – не ты, так Аполлоний со своей бабьей шайкой. Несчастным тогда будет этот мир, и несчастны будут живущие в нем люди.
– Так они и сейчас не особо счастливы, – сурово заметил отец Александр, – вы так их загоняли своей ментальной дойкой, что силы местного человечества уже находятся на грани полного истощения. Дальше только вырождение и гибель. Местные женщины всего два дня побыли без докучливой опеки присутствующего здесь Гермесия, а уже расцвели как цветы в степи с наступлением влажного сезона. А ты говоришь – силы зла. Да вы сами зло, вытравить которое мне не позволяет тот старый договор.
– Ну, извини, дядя! – насупился хромой божок, – если я зло, тогда я пошел! Всего наилучшего, вам, мучачос!
– Действительно, дядя, – скромно поддержал приятеля Гермесий, – может, мы пойдем?
– Постой! – священник хлопнул ладонью по колену, отчего Гефестий замер как статуя, – услышал о себе правду – и в кусты? Так не пойдет! А кто дело-то делать будет, если не ты? – он выдержал недолгую паузу, затем сказал: – Пойдете оба, но только после того, как кольца будут расплавлены, а злая сила изгнана из их металла.
– Хорошо, дядя, – сказал Гефестий, тряхнув плешивой головой, – давай сюда горн, мехи, уголь, сами кольца и остограмиться перед работой – все будет сделано. Если хотя бы чего-то одного нет, то и результат тоже не гарантирован.
Отец Александр три раза хлопнул в ладоши – и к нему подбежал один из местных мальчишек. Выслушав отданные шепотом указания, пацан умчался, но вскоре вернулся с целой кучей приятелей, которые тащили с собой все что было затребовано. Я же тем временем шепотом сказал Змею, чтоб достал из НЗ опечатанную флягу с чистым медицинским спиртом. Если мастеру не налить перед работой, то этот грех не замолить никакими молитвами и результат будет такой, что лучше бы никто и ничего не делал.
Сломав сургучную опечатку, я набулькал в кружку божественному кузнецу медицинскую дозу граммов в сто чистогана и тот, словно был стопроцентным русаком, опрокинул кружку в рот, проглотив содержимое одним глотком, потом выдохнул и понюхал рукав.
– Амброзия, – авторитетно заметил он, – ну что, приступим?
Слово «амброзия» не миновало ушей его приятеля, и эти уши, конечно, тут же насторожились.
– А мне амброзии? – нагло потребовал он.
Ну, тут уже пришла моя очередь шутить. Гермесию я набухал не медицинскую, а убойную дозу – и тот, выхлебав ее залпом, как простое вино, начал хватать обожженным ртом воздух, пытаясь сделать еще один вдох.
– Какая же это, к циклопам, амброзия?! – прошипел он, злобно глядя на собутыльника. – Цикута это неразбавленная вместе с жидким огнем… Полцарства за кувшин воды!
В этот момент одна из молоденьких девиц, обслуживающих наше празднество, подала несчастному божку искомый предмет и тот, запрокинув голову, начал жадно пить прямо из горла. Ох, лучше бы он этого не делал, потому что спирт, смешавшийся с водой, действует мгновенно, и сильнее всего на уже подвыпивших поклонников Бахуса, то есть Дионисия.
Кроме того, в присутствии отца Александра не стоило разбрасываться обещаниями, потому что едва он сделал последний глоток, то кувшин лопнул, окатив его градом керамических осколков. Клятва была принята, и теперь он должен был обеспечить этой девочке полцарства или равноценную замену. Вот так, не подумав, трекать языком.
Но и это было еще не все – несчастный алкаш замотал головой, сделал пару шагов и грохнулся на землю прямо там, где стоял, после чего немедленно захрапел, впав в отключку.
Гефестий при виде конфуза, приключившегося с приятелем, только одобрительно хмыкнул, продолжая раскочегаривать непривычный для него тевтонский кавалерийский горн, вместо мехов у которого была ручная воздуходувная улитка – примерно как на сирене. Дело там шло на лад, и в скором времени мы должны были приступить к плавке колец.
– Ну, дядя, благослови! – сказал божок, когда все было готово, и среди рдеющих углей осталось только место для колец.
– Конечно, благословлю, – ответил тот и начал нараспев читать молитвы, в то время как я по одному подавал Гефестию вытащенные из мешочка кольца, после чего тот плавил их на углях под мерное гудение ручной воздуходувки, которую по очереди крутили трое местных подростков. Металл как миленький плавился в этом жаре, сперва стекая в специальный сосуд, а потом, вздымаясь над ним грязной пеной, по мере того, как его остатки под молитвами избавлялись от злых заклятий. Но вот дело было сделано. Брошенные последними в огонь серебряные пластинки, на которые распался расплющенный перстень, расплавились и сгорели, после чего отец Александр подтвердил, что зла с нами больше нет.