— Что с тобой, Анни? — спросила обеспокоенная Акулина. — Не заболела ли ты?
— Да нет, ничего, — тихо ответила Анни. — Я тоже думаю — тяжело ему. Но больше некого было послать. Ведь Михаил Матвеевич болен. — А сама горько размышляла о том, что даже Николай не замечает, как несправедливы люди к ее отцу. Неужели Николай так никогда и не поймет, какую боль он ей причинил только что? Как мог он, близкий друг, предлагать ей переехать к нему? Разве может она бросить отца и мать? И ей уже казалось, что она даже не может больше любить Николая.
…Койвунен молча выслушал приказ о назначении его бригадиром и о срочном восстановлении старой плотины. Он хотел что-то сказать, но как раз засорился мундштук трубки и надо было проделать большую работу, чтобы его очистить. А Мякелев в это время уже ушел. Мийхкалинену, который вернулся на лоток бригадиром, Койвунен коротко сказал:
— Мне тут нечего сдавать. Сам все знаешь.
Тем не менее они вместе осмотрели лоток, подсчитали взглядом стоявшие у горловины лотка бревна, и Койвунен, в знак прощания, помахал рукой, поднял на сутулые плечи свои пожитки и медленно зашагал к Пуорустаёки, даже не спросив у Мякелева, пойдет ли тот с ним, или приедет позднее, и поедет ли вообще.
Мякелев добрался до Пуорустаёки к ночи. Усталый, он отдал коня первому попавшемуся навстречу сплавщику, побрел к костру и тяжело опустился на землю. Костер догорал. Возле костра стояла вымытая посуда, на сучьях сосны висели рюкзаки, сумки, берестяные кошели. Никого не было поблизости. Сплавщики отдыхали где-то в тени деревьев. Вскоре подошел сплавщик, принявший коня, и сказал, что бригадиры — старый и новый — идут в хвосте сплава. Это недалеко отсюда. Если Мякелев хочет пойти туда, он покажет дорогу.
— Нет, я подожду здесь, — ответил Мякелев. Не дело заместителя начальника сплава бегать в поисках бригадиров. Пусть они придут к нему. Но вслух он только добавил: — Устал я. Все-таки тридцать километров!
— Ну, на таком коне это пустяки, — сказал сплавщик.
— Конь — ничего, — согласился Мякелев. Не станет же он всем рассказывать, что всю дорогу вел коня на поводу. — Как у вас тут? — спросил он неопределенно.
— Да так себе. Воды мало.
— Спасибо, что вообще есть вода. Была бы плотина!..
— Да, тогда было бы хорошо! — согласился сплавщик.
— Вот-вот! — Мякелев чуть оживился. — Ты правильно говоришь, при плотине сплав можно было завершить успешно. Я твое мнение учту. Как твоя фамилия? Ты, кажется, из колхоза?
Сплавщик кивнул утвердительно и сказал свою фамилию. Мякелев тут же ее записал.
— С питанием у нас непорядок, — продолжал сплавщик. — На верховье был котлопункт, а здесь нет. Едим, что есть в сумке, всухомятку. Это же не дело!
— Да, но так было испокон веков, — ответил Мякелев. Заниматься котлопунктом не его дело! Воронов, чего доброго, скажет ему же: делай, организуй, раз начал! Он переменил разговор: — Позови Койвунена, скажи — я жду.
Сплавщик ушел, и Мякелев, расстелив парусиновый плащ, прилег. Как приятно было после ходьбы растянуться всем телом на хрустящем ягеле. Лишь бы не простудиться. Надо бы подкинуть сучьев в костер… Но пока он думал об этом, сон взял свое.
Поздно ночью Койвунен пришел к костру, но, увидев, как крепко спит Мякелев, не стал его будить. Он вскипятил чай, выпил две кружки, но Мякелев не просыпался. Койвунен ушел. Когда он вернулся к утру, Мякелев сидел, переобуваясь.
— А я тебя ждал, ждал, — с упреком сказал Мякелев. — Сколько времени? Восьмой час? Я тут с вечера жду.
— Мы хвост сплава подгоняем, — ответил Койвунен. — Может, покушаете сперва?
Мякелев открыл свой рюкзак, постелил на парусиновый плащ газету и разложил на нее рыбник, калитки, масло. Койвунен тоже присел и открыл свой рюкзак.
— Тут, я вижу, и котлопункта нет, — сказал Койвунен. — Вы бы распорядились насчет повара. Что ему делать на верховье? Там три человека рабочих осталось.
— Это долгая история. Нужно оформлять через ОРС.
— При чем тут ОРС? — возразил Койвунен. — Повар-то наш.
Мякелев не ответил. Не мог он говорить с полным ртом. Закончив завтрак, вытер нож, оглянулся кругом, заключил:
— А хорошо тут у вас. Курорт!
Он больше не желал заниматься посторонними разговорами и деловито спросил:
— Как тут дела? Ты уже все осмотрел?
Он вынул из рюкзака портфель, из портфеля — карту сплавного рейда. Койвунен наклонился над картой, долго искал синюю ленточку Пуорустаёки, потом, найдя нужное место, ткнул пальцем:
— Хвост сплава у них тут. Пойдем посмотрим, это недалеко.
— Почему ты говоришь «у них»? Ты же теперь здесь руководитель! — назидательно сказал Мякелев.
— Знаете, с ружьем медведя ищешь, да за кустами не видишь, а без ружья наткнешься, и сам о том пожалеешь! — насмешливо ответил Койвунен. — Ну что же, пойдем, там видно будет.
— А там не сыро? — озабоченно спросил Мякелев. — А то у меня сапоги протекают. Впрочем, это потом, а теперь займемся делом. Составим список рабочих бригады по разрядам. Это раз. Список распределения рабочей силы по участку. Это два. Сводку за пятидневку. Три. Работы нам хватит часа на четыре, я знаю. Надо бы какой-нибудь столик или ящик, на крайний случай.
— Ничего мы тут с вами не сделаем, — твердо возразил Койвунен. — Я человек новый. Сведения эти есть у Потапова, и все надо посмотреть на месте. Так что надо идти туда.
Мякелеву ничего не оставалось, как следовать за Койвуненом. Идти было трудно. Как ни обсохли болота, ноги погружались глубоко, и казалось, не вытащить сапог из грязи.
Они увидели Потапова, стоящего с багром в руках в пяти шагах от берега, по колено в воде. Перед ним было несколько бревен, прикрепленных друг к другу, образовавших небольшое заграждение перед прибрежными камнями. Койвунен остановился на берегу и стал молча наблюдать за продвижением толстой сосны по воде, точно только для этого пришел сюда. Сосна ударилась о коссу, в нерешительности остановилась, потом повернулась к середине русла и продолжала свой путь.
— Хорошо, — Койвунен кивнул головой. — Теперь они не задержатся! Может быть, ты, Потапов, пойдешь с нами?
Потапов вылез из воды и пошел за Койвуненом и Мякелевым. Они останавливались всюду, где были заградительные боны, коссы или дежурили сплавщики. Иногда старый и новый бригадиры обменивались короткими фразами, вопросительными взглядами, а то и просто кивали друг другу. Они, знавшие на этой реке малейший изгиб, любой подводный камень, понимали без слов значение каждой коссы или заграждения, и Мякелеву трудно было следить за их мыслью. Ничего интересного Мякелев не нашел ни в коссах, ни в других сооружениях: коссы как коссы! Немало и он их видел на своем веку. Вскоре он предложил:
— Пойдем обратно. У нас много дел.
Но Койвунен с Потаповым не согласились. Им хотелось еще раз вместе с заместителем начальника рейда осмотреть весь участок до самого хвоста сплава. Мякелеву оставалось только понуро брести вслед за ними. Часа через два они добрались до того места, где происходила очистка берега от оставшихся на суше бревен. Здесь уплывали в путь последние бревна — это и был хвост сплава. Мякелев облегченно вздохнул, предполагая, что теперь-то они пойдут обратно, но не тут-то было. Потапов предложил осмотреть весь берег, где хвост-сплава уже прошел, не осталась ли там на суше древесина, и Койвунен согласился с ним. Отказаться от такой проверки Мякелев никак не мог. Усталый и уже равнодушный ко всему, он снова плелся вслед за ними. Берег был совершенно чист, ни одного бревнышка не нашли они на всем своем пути. Добравшись до места, где в первый день сплава начали скатку бревен лебедками, они отдохнули минут пятнадцать, а потом молча зашагали уже прямым путем до того места, где была плотина. Тут Мякелев впервые заговорил:
— Видите, товарищ Потапов, что вы наделали? Плотина не восстановлена и даже материал не заготовлен.
— Строительный материал в другом месте, там, пониже… — Потапов показал рукой за болото.
— А как же переправлять его сюда, против течения? Ведь надо выделять трактор! Сколько рабочих часов это потребует?
Никто не ответил. Старый и новый бригадиры пошли туда, где, по мнению Потапова, надо было построить плотину. Мякелев отказался. Он боялся, что если пойдет туда, то это могут расценить, будто он ставит под сомнение правильность приказа начальника рейда. Он пошел обратно на Пожарище, к стоянке бригады.
Пора белых ночей уже миновала. Над Пожарищем расстилались сумерки — такие прозрачные, какие бывают только на севере в безоблачные и безлунные ночи во второй половине июля. Темнозеленые ели сливаются с яркозелеными молодыми соснами на фоне мутноголубого неба. И только у костра вновь оживают пни и деревья: кажется, что чем ярче горит костер, тем ближе и толще они становятся, а как только угасает пламя, они отдаляются, становятся тоньше и вот-вот совсем сольются с темнозеленой стеной тихо и монотонно шумящего леса.
Мякелева клонило ко сну, но уснуть он не мог — тело зудело от комариных укусов. Правда, у костра комаров было меньше, но у Мякелева осталось такое ощущение, будто он парил шею, лицо и руки веником из крапивы.
На работу вышла ночная смена, а Потапова и Койвунена все еще не было. Освободившиеся от смены сплавщики, усевшись у костра, поужинали, закурили и растянулись на хвое, но, видно, спать еще не собирались.
Мякелев, приподнялся на локте и спросил у сплавщиков, хорошо ли они знают Койвунена.
— Кто же Койвунена не знает! — сказал один из сплавщиков.
Другой, который уже улегся, снова сел, закурил цыгарку. В этих прозрачных сумерках казалось, что лица у сплавщика нет, просто кто-то невидимый раздувает горячий уголь среди маленького черного куста можжевельника. Глаз не было видно, горящая цыгарка освещала лишь бороду и обросшие густой щетиной щеки.
— Знаем! — подтвердил он и сильно затянулся табачным дымом. — Мы с ним вместе рыбачили… муку.
— То есть что это значит — «рыбачили муку»? — Мякелев подозрительно посмотрел на чернобородого. Не посмеиваются ли над ним?