— А ты что?
— Я ей про сплав и всякое такое.
— Матери надо всегда говорить правду, — задумчиво сказала Анни. Потом, улыбнувшись, добавила: — И надо слушаться!
— Ну уж нет! Она говорит: жди. Я ждал. Просыпаюсь утром, первым делом смотрю, топится ли у вас печь. И как вижу густой дым, думаю: может, приехала, может, это тебе завтрак готовят? Бегу в клуб, — может, там знают? Смотрю, не выходишь ли ты из дома. А тебя все нет и нет!
Анни слушала Николая и задумчиво смотрела на реку, текущую у их ног. Ей хотелось сказать ему что-нибудь хорошее. Она взглянула на юношу, но через его плечо вдруг увидела, что на пороге началось что-то неладное.
Льдины, которых уже давно не было видно на реке, показались снова. Они плыли к порогу сплошной массой, и среди них чернели бревна, какие-то обломки балок, сваи… Вода, еще минуту тому назад такая кристально чистая, теперь стала мутной и грязной. Она все прибывала и прибывала. Камни, по которым Николай карабкался на ледяной вал, теперь покрывались водой.
Николай и Анни вскочили на ноги и, пораженные, стали отступать к берегу. Где-то далеко вверх по течению раздавались неразборчивые крики.
— Коля, плотина рухнула! — тихо, с широко раскрытыми глазами шепнула девушка. Было страшно высказать вслух эту догадку.
— Почему ты думаешь? — Николай боялся поверить ей.
— А откуда балки? Вода прибывает? Ты знаешь, где плотина? Тут, недалеко. Ой, не слушали отца! Он предупреждал, что надо ремонтировать.
Толстое бревно, плывущее поперек течения, стукнуло о камень, на котором они только что сидели и который уже успел покрыться водой. Перед бревном остановилась льдина и начала погружаться в воду, на эту льдину взгромоздилась другая, потом еще бревно.
Нельзя было медлить ни секунды. Николай схватил пешню и ринулся к реке. Анни закричала:
— Подожди, не так, не так! Надо шестом приподнять бревно…
Она притащила из прибрежного леса длинную жердь с сучками. Николай, стоя по колено в холодной воде, тем временем старался приподнять конец бревна, но безуспешно. Вдвоем они сумели перекатить бревно через камень, и оно поплыло дальше, освобождая путь льдинам и бревнам. Но на этот же камень наталкивались все новые и новые бревна, льдины, балки, их надо было отталкивать, направлять дальше. Долго пришлось им стоять по колено в ледяной воде, но они не чувствовали холода. Наконец вода стала заметно убывать, русло делалось все уже и уже. От коссы, сооруженной Койвуненом, не осталось и следа. Николай стал делать новую коссу. Анни, поняв его намерение, принялась помогать, работая умело, как бывалый сплавщик…
Воронов и Потапов осматривали штабеля бревен, назначенные к сбросу в воду. Нужно было рассчитать, когда лебедочники закончат свою работу. Половодье на Пуорустаёки длится недолго, а леса вывезли много.
— Будем сбрасывать в три смены, — сказал Воронов. — Ночи теперь светлые. Кончится половодье, откроем плотину и погоним бревна по летней воде.
— А если не хватит воды? — Потапов был хмур, неразговорчив, и Воронов уже несколько раз с неудовольствием поглядывал на бригадира.
— На плечах перенесете бревна! — жестко отрезал Воронов.
— Ну что же, нам не привыкать! — осуждающе сказал Потапов.
Воронов сделал вид, что не расслышал слов Потапова. В прошлые годы, когда сплав задерживался, рабочие на некоторых плесах реки и в самом деле баграми проталкивали меж отмелей и камней бревно за бревном. Но теперь другое дело; придется сплавлять древесину трех лесопунктов… Воронов пошел к берегу, выбирая дорогу посуше.
Снизу по реке вдруг послышались тревожные возгласы, кто-то бежал по берегу, разбрызгивая сапогами грязь и мутную воду. Воронов окликнул:
— Эй, что там?
Рябой парень, завтракавший утром вместе с Вороновым, остановился, поскользнувшись на бегу, и выпалил одним духом:
— Плотина полетела ко всем чертям!
Задыхающиеся, мокрые от пота, добрались Воронов с Потаповым к месту происшествия. Плотины не было и в помине. Не было и озерка, служившего раньше небольшим водохранилищем. Широкой полосой лежала черная голая земля — дно бывшего водохранилища, да узкое, как сабля, посверкивало под солнцем русло реки. На берегах остались разворошенные груды бревен, вздыбленных балок, покачнувшиеся и поломанные сваи.
Десятки людей стояли на берегу в угрюмом молчании. Лишь длинный, худощавый сплавщик Пекшуев, который дежурил у плотины с утра, продолжал работать, отталкивая подальше бревна, которые цеплялись за сваи. На другом берегу тем же занимался Койвунен.
— Так я и знал! — нарушил молчание Потапов, сняв кепку, будто прощался с покойником.
— Ни черта ты не знал! — резко обернулся к нему Воронов, словно нашел виновника. — Обрадовался, что успел акт подписать.
— Радоваться-то нечему. Я бы скорее поплакал, да слез не хватает. Ведь лес-то все равно придется сплавлять! Если бы я не чувствовал, что так может случиться, так и акта не подписал бы.
— Чувствовал! — протянул презрительно Воронов.
— Ну, мне не поверили, так можно же было поверить Мякелеву?
— А у Мякелева, наверно, заготовлен акт и на случай своей смерти. Ну, хорошо, вы правы! — закричал Воронов. — Вы правы, а я виноват! Доволен?
Бригадир потупил глаза и ничего не ответил. Пекшуев отдал свой багор одному из сплавщиков и подошел к начальнику.
— Михаил Матвеевич, позвольте, я скажу, как получилось, я ведь видел, — робко начал он, словно именно его обвиняли в несчастье.
Потапов посмотрел на него с любопытством, Воронов равнодушно. Что нового он мог сказать?
— Ну, ну? — поторопил Потапов.
— Я эту плотину знаю уже три года, — обстоятельно начал Пекшуев. — Каждую весну тут работал. И видел ледоход. Лед разбивался вон там, о камни, — он показал рукой вверх по реке, где не было никаких камней. — Лед разбивался о камни, а теперь камней нет. Правда, они мешали сплаву, но зато при них плотина стояла… как сани без полозьев, но все-таки стояла.
— Ну-ка, ну-ка? — Потапов поворошил пальцами волосы. — Говоришь, камни? Позволь, позволь, а мы, то есть Михаил Матвеевич и я, велели их взорвать…
Пекшуев продолжал оправдываться:
— Ей-богу, я бы вас предупредил, если бы знал. Но я про камни узнал только сегодня. Смотрю — их нет. Думаю, пропала наша старушка, и так еле скрипела…
— Выходит, и я виноват. — с каким-то облегчением сказал Потапов, как будто был рад, что может оправдать начальника.
Но Воронов, не глядя на бригадира, сказал:
— Ну, довольно. Давай теперь выпутываться из беды. Как будем сплавлять лес без плотины?
— Попросите старика Кюллиева, чтобы выделил еще несколько человек из колхоза.
— В колхозах и так мало народу, — вздохнул Воронов, потом сказал решительно: — Своими силами должны справиться. Я пришлю людей с озера и еще откуда можно. Первая задача: по всей реке соорудить коссы по берегам и вдоль мелей. Вторая задача: приступить к строительству новой плотины.
Он отчеканивал каждое слово, словно хотел заранее отбить всякую охоту возражать.
Потапов ответил поговоркой:
— Еловым веником не напаришься и искрами избу не натопишь!
— Я поговорки и сам знаю! — сердито сказал Воронов. — Сейчас надо спасать положение! Пойдем к тебе и займемся распределением людей заново.
Они понуро поплелись туда, где утром так весело начинали скатку бревен.
Анни и Николай сидели у костра и сушили обувь, то и дело поглядывая на порог, но теперь все было спокойно. Сооруженная ими косса прикрыла камни, и бревна тихо проплывали мимо, покачиваясь на волнах. Любуясь рекою, Николай предложил:
— Анни, давай останемся здесь до конца сплава! Вот хорошо было бы!
— И не надо нам ни сплоточной машины, ни комсомольской работы, да?
— Ну зачем ты смеешься? — Николай смутился. — Я ведь только о том, что мы так мало вместе. Может быть, хоть сегодня останешься?
— Зачем? — лукаво спросила девушка.
— Мы бы «молнию» выпустили…
— И только?
— Поговорили бы, провели бы вместе вечер, — ведь давно не виделись…
— Так бы и сказал! — засмеялась Анни. — А то — «молния»! — И мягко добавила: — Мы будем вместе весь вечер. Не могу же я уехать, когда здесь такой переполох.
Николай крепко пожал ее руку, посмотрел в глаза и притянул ее к себе. Анни покраснела, вырвала руку — и кстати: из леса вышел Койвунен.
— А я-то боялся, что́ тут и как, — начал он. — Оказывается, даже косса стоит на месте! И Анни здесь? Э, вы, наверно, и не заметили, что у нас там плотина рухнула?
— Как не заметишь, когда тут затор чуть не до неба рос, — проворчал Никулин, притворяясь, что недоволен долгим отсутствием Койвунена.
Анни попрощалась и побежала на сплавной пункт, словно только на минутку задержалась здесь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Анни еще издали услышала грохот падавших со штабелей бревен, возгласы сплавщиков и равномерный стрекот машин.
Ее, как всегда, встретили шутливыми возгласами:
— Где это ты пропадаешь, Анни? Разве можно начинать сплав без тебя?
— Видишь, что получилось, — плотину унесло. Почему не пришла днем раньше?
— Купальный костюм захватила? Мы уже открыли сезон.
— Не хочешь ли прокатиться? Жесткая плацкарта, без пересадки до Туулилахти. Для удобства свяжем для тебя два бревна.
— Нет, мы тебя не отпустим. С кем же мы здесь танцевать будем?
Посмеиваясь над шутками сплавщиков, она вымыла сапоги, вытерла руки и пошла искать Воронова.
— Смотри-ка, Воронов, весенняя птичка! — улыбнулся Потапов, когда веселая, краснощекая Анни вошла в комнату.
Анни открыла полевую сумку и подала Воронову письмо.
Воронов так обрадовался письму, что Анни даже пожалела его. Она знала, что Воронов ждет письма из Ростова-на-Дону, а это письмо здешнее, от бригады, работающей на озере. Воронов помрачнел, быстро пробежал письмо, потом выругался.
— Что случилось? — Потапов поднял на него глаза.
— На озере поломали сверло, попало на осколок снаряда, — неохотно объяснил Воронов. — Не могут получить нового. Этот черт Мякелев не дает, пока не будет составлен акт и пока я его не утвержу.