В нашей медицине всё документируется. Следовательно, его травмы и безрезультатные попытки лечения средствами традиционной медицины, факты выдачи листков нетрудоспособности, решения ВТЭК неизбежно должны быть отражены в истории болезни.
Для того, чтобы я поверил в чудесное исцеление этого человека, а значит, и в его волшебные способности, необходимы две мелочи: наличие упомянутого здорового человека сейчас и верифицированный медицинский диагноз, выписанный именно ему в прошлом и отраженный в истории болезни. Наличие только здорового и нахального человека в данном случае свидетельствует о том, что мы имеем дело с обыкновенным шарлатаном.
К глубокому сожалению, мы живем в такое время, когда и документы, подписанные медицинскими работниками, не являются бесспорными доказательствами подлинности описываемых в них событий.
Не так давно, мне довелось участвовать в составлении отзыва на аппарат для лечения всех болезней магнитным полем. Аппарат был разработан и изготовлен на одном из Уральских предприятий в ходе конверсии в 1991 г. Его автор обратился в местные правительственные инстанции с просьбой финансировать внедрение прибора в широкую медицинскую практику. В пакете документов были представлены не только копии патентов, подтверждающих новизну технических решений, но и несколько отзывов солидных медицинских учреждений.
Являясь обладателем около двадцати патентов и авторских свидетельств (половина из которых — медицинские), могу сообщить непосвященным: авторское свидетельство или патент удостоверяют только, что данное устройство или способ существенно отличаются от других подобных и что за выдачу документа изобретатель заплатил полагающуюся пошлину. О пользе и вообще работоспособности предмета изобретения эти документы никак не свидетельствуют!
Так вот, в отзывах, подписанных докторами медицинских наук, администраторами этих организаций, утверждалось, что изготовленный прибор позволяет излечивать такие страшные недуги, как туберкулез и рак (в том числе и в запущенных формах), не говоря уже о более легких заболеваниях, перечислять которые не имеет смысла.
Во всех приведенных отзывах и заключениях указывалось на положительный эффект применения аппарата и методики, утверждалось, что у них большое будущее. Однако нигде не приводилось результатов по контрольным группам, что напрочь лишало эти утверждения доказательной силы. Сделать какие-либо численные сравнения было невозможно. Не приводилось также материалов о длительных наблюдениях за излеченными больными, например в течение 5 лет, а ведь такие наблюдения совершенно необходимы, особенно в отношении онкологических больных. Уж это-то должно было быть известно чиновникам от медицины, подписывавшим указанные документы.
В одном из документов констатировалось, что за 5 лет с помощью прибора вылечено более 1000 (тысячи) больных с различными патологиями. Однако отзывы и заключения приводились лишь о ста с небольшим больных. Если поверить, что аппарат и методика столь эффективны, как это утверждалось в указанных документах, то возникал недоуменный вопрос, почему пациенты не рвутся на лечение этим аппаратом и почему проблемы туберкулёза и рака не решены окончательно хотя бы в Уральском регионе? Ведь при двенадцатичасовой работе в сутки (цифра взята из технических характеристик аппарата) только за год можно вылечить более 3 тысяч больных, а за 5-10 лет десятки тысяч. И зачем изобретателю требовалась поддержка государственных органов? При такой эффективности лечения и фактической платности нашей медицины изобретатель, обладая всего одним чудодейственным прибором, давно должен был бы стать состоятельнее, например, центра микрохирургии глаза.
Зачем хозяину курицы, несущей золотые яйца, нужна чья-то финансовая помощь? Авторы действительно эффективных аппаратов и методик, как правило, избегают делиться доходами с государством.
Настораживал также тот факт, что в названиях всех отзывов и заключений на аппарат и методику неизменно присутствовал термин «предварительный». Тем не менее, оценки давались не осторожные и уклончивые, как положено в таких случаях, а самые восторженные.
При ста с небольшим официально вылеченных больных в отзывах и заключениях утверждалась эффективность и перспективность аппарата и методики при десятках самых разнообразных болезней. Этот факт порождал сомнения в ответственности подхода авторов заключений и отзывов к составлению указанных документов, да и в их компетентности тоже.
По этим причинам наш отзыв был отрицательным и в финансировании проекта было отказано. Казалось бы, всё хорошо: государственные деньги сэкономлены. Однако остается открытым вопрос об ответственности медицинских светил, подписавших положительные отзывы на аппарат с сомнительным лечебным эффектом.
Как видим, наличие здравого смысла не является излишним как при наличии специальных знаний, так и при их отсутствии. Беда в том, что слишком много сейчас людей, желающих быть обманутыми. А спрос, как известно, рождает предложение. Как говорил классик: «Скучно жить на этом свете, господа!»
«Наша медицинская наука остается местечковой» [87]
Среди главных причин, которые привели к сессии ВАCХНИЛ 1948 г., когда была разгромлена советская генетика, две являются решающими: страх в среде научного сообщества и некомпетентность политического руководства страны. Но можно ли уже считать эту ситуацию давним прошлым? Доктор физико-математических наук, автор книг по истории советской науки Валерий Сойфер и доктор медицинских наук, вице-президент Общества доказательной медицины Василий Власов размышляют о том, удалось ли сегодня российскому научному сообществу преодолеть последствия трагических событий середины ХХ в.
— Как вы считаете, Валерий Николаевич, на сегодняшний день можно ли сказать, что последствия того страшного периода в российской науке преодолены или они продолжают сказываться?
Валерий Сойфер: Мне кажется, это продолжает сказываться. Конечно, я уже больше двадцати лет живу вне России и вряд ли я имею полное право говорить на эту тему и обсуждать этот вопрос, но мне кажется, что процесс продолжается. Почему? Подавляющее большинство тех, кто сегодня преподает, были обучены по калькам марксистско-ленинской теории, лысенковщины, лепешинщины и всего прочего и, конечно, последействие в мозгах остается. Второе: в течение всего этого периода времени наблюдалось недофинансирование теоретической науки. Ведь подавляющая часть ученых в Советском Союзе работала на благо военно-промышленного комплекса, и теоретическая наука все-таки не была доминирующей. В-третьих, мне кажется, что до сих пор развитие лженауки в России идет мощными темпами. Вы сами знаете много примеров того, как и сегодня нелепые и часто недоказанные идеи вдруг приобретают значение, потому что на них выделены деньги. Поэтому сказать, что все преодолено… я бы этого не говорил. Поэтому и сами болезни, мне кажется, должны быть более широко описаны, и их генезис должен быть понят, и методы противодействия должны быть обсуждены и проведены в практику в гораздо больших масштабах, чем есть на сегодняшний день.
Василий Власов: Я хотел бы сказать немножко шире. Лженаука многообразна. У нас десятилетиями продолжается эпопея с продвижением методов лечения рака с помощью токсичных ртутных препаратов. Это не удается победить никак, хотя вроде бы правительство сформировало свою точку зрения, что это необходимо запретить. Но все равно десятилетиями это продолжается. Таких примеров можно привести много, но это будет все равно только одна сторона. Всегда найдутся нечестные люди, мошенники, которые будут мочу высушивать и по рисункам на стекле ставить диагнозы. Я не шучу, действительно у нас есть такие академики, которые мочу высушивают на стекле и по тому, какие рисунки образуются, диагноз ставят. Мне кажется, что со времени той самой сессии ВАСХНИЛ большее влияние на нашу науку оказал режим закрытости и ксенофобии. Закрытость и ксенофобия до сих пор влияют на развитие науки — в меньшей степени на фундаментальную науку, поскольку она более интернациональна и как-то больше опирается на международный фундамент. А наша медицинская наука до сих пор остается очень местечковой. Отечественные исследователи цитируют друг друга, печатаются в русских журналах, издаются сборники молодых ученых, труды «Энского института паразитических болезней» и так далее и тому подобное. И этот внутренний научный процесс протекает совершенно независимо от мировой науки. При этом ссылок на исследования наших ученых в области медицины очень мало. Это не означает, что у нас нет серьезных ученых, они есть. Некоторые из них печатаются преимущественно в международных журналах. Но это по сравнению с фундаментальной наукой очень небольшая доля. Бoльшая часть ориентирована на внутреннее потребление, значительная часть исследований не выдерживает никакой критики.
Лет, наверное, уже 10 назад был проведен замечательный анализ того, как часто в разных странах исследования приводят к положительным результатам. Так вот, если в Северной Америке и Европе это 80 %, в Великобритании 75 %, то в России 99 %. То есть, что бы ни исследовали, обязательно положительный результат. Что хотели, то и получили. Я года три назад в своем журнале объявление опубликовал, что двухлетнюю бесплатную подписку даем тому, кто принесет хотя бы один автореферат медицинской диссертации, где был бы отрицательный результат. Нет такого вообще. Только положительные результаты. Это справедливо и для нашей диссертационной системы. Она — это моя личная точка зрения — должна быть разрушена. Во всех диссертациях только положительный результат, замечательные результаты применения, замечательные перспективы использования, как говорили раньше, в народном хозяйстве. В действительности значительная часть диссертаций содержит прямой плагиат, ученые советы закрывают глаза на это, научные руководители обмениваются как оппоненты своими аспирантами. Эта система была создана в советские время, и она процветает до сих пор. Можно прямо говорить о фальсификации данных, которые всегда сопровождают такую систему: если известно, что оппоненты — свои ребята, то отчего же не написать то, чего в действительности не было. У нас ни в одном органе, ни в министерстве науки, ни в Фонде фундаментальных исследований, у нас нигде нет комитета, который был бы уполномочен расследовать случаи нарушений правил научной работы. Вот таких комитетов у нас нигде нет, как будто нет такой проблемы.