пытом, способный их применить для решения различных задач, способный придумывать, заниматься изобретательской и рационализаторской деятельностью, стоит в центре инновации, организует и, если угодно, образует инновационную деятельность.
Следовательно, когда нарушены механизмы воспроизводства кадров необходимой квалификации и ротации по различным должностным направлениям, происходят невидимые сдвиги в мотивации и поведении агентов, наблюдающих происходящее и лишённых власти на эти процессы повлиять. Одновременно, чтобы исключить такое потенциальное влияние, механизмы кадрового замещения, контролируемые представителями старших возрастных групп, формируются так, чтобы либо отторгать «неспокойную» молодёжь, либо для имитации видимости вливания «молодой крови» обеспечить продвижение отдельных наиболее сервильных, «выгодных» её представителей. Иными словами, подобная управленческая деятельность происходит формально, для отчётности, а существо деструктивного процесса воспроизводства кадров и дальнейшая деградация и невостребованность только усиливаются.
Понятие «человеческий капитал» в настоящее время стало довольно модным в экономических и политических кругах различных стран, включая Россию. Однако использование этого понятия только камуфлирует проблемы, связанные с развитием человека (укрепление его здоровья, обеспечение его жильём и питанием, создание необходимых условий для творческой работы и ощущения удовлетворённости жизнью при реализации его способностей, востребованности для общества и экономики). Ещё Р. Хикс писал, что неоднородность капитала представляет собой центральную и нерешённую проблему теории капитала. Эта проблема остается нерешенной. Однако следует заметить, что существующие теории капитала не могут полноценно учесть капитал человеческий, или интеллектуальный, поскольку он ещё более неоднороден, нежели капитал физический. При развитии этой идеи возникают две интересные структурные задачи. Во-первых, в какой пропорции должны быть сочетаемы два вида капитала – физический и человеческий, чтобы обеспечить наибольший доход, создаваемый общественный продукт либо их наиболее справедливое распределение. Во-вторых, как различные профессиональные группы агентов влияют на экономический рост, каков их вклад, а также какое влияние оказывает на рост и развитие возрастная структура населения, каждая возрастная группа. Очень важно было бы оценить также, как распределение знания между различными группами агентов влияет на эффективность экономической системы, уровень конкуренции, структуру рынков и динамику экономического роста. Эффективность человеческого капитала определяется двумя его функциями – здоровья и квалификации. Следовательно, должна существовать взаимосвязь между состоянием отраслей здравоохранения, образования и производствами средств производства, которые с позиций концепции неоиндустриализации предполагают использование мощного интеллектуального ресурса. Наш анализ подтверждает наличие единой структурной композиции и структурной задачи для планирования и проведения эффективной экономической политики.
Сегодня в России сложился миф о высоком качестве человеческого капитала. Высокого качества в целом быть не может, поскольку отсутствует применение (точки приложения) для такого капитала, нарушен воспроизводственный механизм кадров (подготовка, обучение, ввод, выбытие), осуществляется реформа образовательной системы, дестабилизирующая последнюю, снижающая её качество. Причину можно сформулировать согласно выражению Сенеки: когда не знаешь куда плыть, ни один ветер не будет попутным. Возникший «структурный перекос» российского хозяйства, когда одни виды деятельности (трансакционные) обеспечивают агентам относительно высокий доход при низких рисках, а другие (наукоёмкая сфера) – низкий доход при относительно высоком риске, способствует не просто переливу квалифицированных кадров из одних секторов в другие, а ликвидирует опорные точки приложения и наращения человеческого капитала в производственных секторах. При этом складывающиеся и вводимые правительством институциональные формы, регламентирующие хозяйственную деятельность, сильно влияют на все перечисленные процессы и на формирование экономической структуры производства, потребления, размещения ресурсов и т.д. Система науки и образования вынуждена приспосабливаться к узким задачам производства и часто под видом инноваций реализовывать разработки и технологии конца 1980-х–начала 1990-х годов. Крен на организационные изменения, без возможностей наращивания квалифицированных кадров, улучшения их возрастной структуры, уровня компетенции, по существу представляет собой неэффективную форму «конъюнктурной» адаптации. Довольно показательной в этом плане выглядит динамика числа заявок на патенты и реально полученных патентов в России (см. рис. 1).
Как следует из рисунка, число выданных патентов ниже числа поданных заявок на патент. Однако важно то, насколько велика эта разница. В отдельные периоды она может сокращаться, в другие увеличиваться, как в 2004–2008 гг. Причин этому может быть много. В частности, возможно организационно не подготовлены условия для регистрации, экспертизы патентных заявок либо деятельность в этой части сильно формализована. Также возможно, что научные организации, наукоёмкие предприятия не видят перспектив, связанных с получением патента, и формализуют деятельность по патентоведению. Конечно, остра проблема отсутствия необходимых специалистов в данном направлении на российских предприятиях. В любом случае рост числа патентов, являясь неплохой тенденцией, тем не менее, не означает роста инновационной экономики, поскольку сами по себе патенты не означают создания необходимой национальной продуктовой базы и средств производства, которые в свою очередь становятся предпосылкой для дальнейшего совершенствования техники, технологий. В противном случае наблюдается лишь спекуляция на инновациях и имитация якобы инновационных результатов. Состояние сферы науки и образования, институциональные условия оказывают на этот процесс своё сильнейшее влияние.
Неоднократные предложения по повышению эффективности системы образования и науки РФ, подготовки научных кадров остаются правительством не услышанными. Правительство продолжает курс на реформирование высшей школы и науки по собственному вектору, считая его правильным. Повышается заработная плата, однако такое повышение является заслуженным и закономерным, давно ожидаемым и не решает задачи создания дополнительных стимулов при общей невостребованности научного труда и инженерной работы. Проводятся институциональные и организационные изменения в работе высшей школы и в Академии наук. Однако эти изменения только усложняют функционирование данных систем, увеличивают их издержки, повышают отчётные требования, воссоздают никому не нужный и затрудняющий работу документооборот. Во главу угла поставлены отчёты, а не качество преподавания, научной работы, которое действительно довольно тяжело оценить. По всей видимости, «бумажная» награда дана научно-педагогическому сообществу России как компенсация выстраданного и заслуженного повышения заработной платы, которой всё равно хватает только на одежду, питание и коммунальные платежи.
Привлечение молодёжи в науку до сих пор остаётся лозунгом, потому как не меняется атмосфера научного поиска, нарушены этические нормы, условия осуществления и ведения научной работы, отсутствует спрос на научный результат. Особенно это относится к экономической науке. Возрастная структура занятого персонала в научной сфере такова, что практически отсутствует среднее возрастное звено работников. Это становится дополнительной причиной трудного привлечения молодёжи в науку. Работники пожилых возрастов неохотно покидают ответственные должности, руководящие и административные посты в научных организациях. Процессы воспроизводства научных кадров совершенно не отрегулированы и не налажены, начиная от привлечения молодых кадров, их продвижения, закрепления, заканчивая организацией процесса достойного выбытия и высвобождения с административных позиций. Нищенская пенсия научных работников и профессоров вносит в фиксацию такой системы ещё один вклад.
Особо следует отметить, что российская наука разрушает сама себя изнутри, борьбой за «предфамильные» приставки, академические и член-коррские звания, борьбой псевдошкол и псевдопозиций. Это показательно, когда появляются заказные статьи против какого-то исследователя или какой-то обоснованной позиции либо устраиваются постраничные разборы каких-то оригинальных публикаций с целью защитить собственную позицию, поле, с которого критик черпает некую ренту. В ход пускаются личные амбиции, обиды, которые оформляются под видом дискуссии, а на самом деле содержат рухнувшие личные надежды. Такой стиль далёк от науки и представляет собой «ковыряние» в чужих работах без способности понять их смысл, назначение, задачи, вычленить конструктивные предложения, развить их, трансформировать – и уже в этом смысле научно критиковать! В частности, некие специалисты по инфляции из Центрального банка, как М.Ш. Марьясин, не понимая методологических и теоретических задач науки и оставаясь в иллюзиях придуманного практицизма, слепо защищая узкий диапазон знаний, практикуют именно такие подходы, атакуя людей, а не проблему. При этом абсолютно не выигрывает ни наука, ни Центральный банк, ни они сами. Обнажаются и становятся очевидными беспомощность политики в борьбе с инфляцией, низкий уровень квалификации специалистов, практикующих такие методы борьбы за свои «идеалы», как в советской науке периода второй половины 1930-х годов. При этом налицо непонимание институциональной природы инфляции, когда правила и соответствующие структуры, на них построенные, провоцируют рост затрат. Кстати именно в этом плане учёт трансакционного механизма в динамике цен изучен наукой слабо. Вместе с тем влияние трансакционных издержек настолько велико, что не просто делает экономические системы неэффективными, но и действует проинфляционно, причём появление новых институтов, а также скорость институциональных модификаций экономики с каждым годом всё сильнее влияют на этот процесс.