— Что вы делаете? С ума сошли?
— Бей колдунью!
— Этот — что тут еще?!
— Вишь, заступается…
— Заступается? Видно, сам из таких… бей и его!
— Уйди, барин! Не место тебе здесь… Наше дело, не господское…
— Бей! бей! бей!..
Нейман, обороняясь как мог, протискался, однако, к Китайскому проезду, где подоспел к нему городовой, чтобы принять полуживую Новикову: она оказалась страшно обезображенною, защитника ее тоже, выражаясь московским жаргоном, отделали под орех…
И над сценой этой средневековой расправы ярко сиял электрический фонарь великолепной аптеки Феррейна, и повезли изувеченную Новикову в больницу мимо великолепного Политехнического музея, в аудитории которого еженедельно возвещается почтеннейшей публике то о новом способе управлять воздухоплаванием, то о таинствах гипнотизма, то о последних чудесах эдиссоновой электротехники. И когда привезли Новикову в больницу, то, вероятно, по телефону, этому чудесному изобретению конца XIX в., дали знать в дом обер-полицеймейстера, что вот-де в приемном покое такого-то полицейского дома лежит женщина, избитая в конце века XIX по всем правилам начала века XVI…»
Процессы против животных в Средние века(страница из истории права)
I
Эпоха Средних веков, столь много и столь многими изучавшаяся, остается еще до сих пор неистощимым источником для исследователей этого мрачного и живописного, набожного и жестокого, фанатически прямолинейного и оригинально разнообразного возраста европейского человечества. Оставшиеся от этой эпохи хроники и памятники, очищенные от архивной пыли и от испорченной латыни, открывают исследователям факты, явления, институты — удивительные по своей причудливости и чудовищности, невероятные для нашего времени по мировоззрению, которым они проникнуты, и по крайностям, с которыми они проявлялись.
Одним из явлений, в которых наиболее характерно выразился дух средневековой эпохи, были процессы о ведьмах — это чудовищное заблуждение, возведенное Средними веками в цельное миросозерцание, которое с такою силою и так долго господствовало по всей Европе и от которого погибли в пытках и на кострах миллоны невинных женщин, осужденных судебными трибуналами по всем правилам судопроизводства и на основании постановлений уголовного кодекса по обвинению в связи с дьяволом и в разных чудовищных преступлениях колдовства.
Рядом с этими ужасными процессами Средним векам принадлежит другой род процессов, о которых нельзя читать без смеха, — до того они удивительны по своей забавной наивности и странности, — но которые тем не менее производились в светских и духовных судах с соблюдением всех процессуальных формальностей и со всею серьезностью и торжественностью актов правосудия. Это — процессы против животных, уголовные и гражданские, в которых подсудимыми и ответчиками выступали домашние и другие животные по формально предъявленным к ним обвинениям и вчиненным искам. В этих процессах весьма рельефно отразился дух средневековой юстиции, по которому всякая вина формально виновата и должна быть наказуема. В них также ярко выразились характерные черты средневекового склада мышления, схоластически-отвлеченного, мистически-дедуктивного, склонного к формализму, к подчинению всякого явления однообразию установленных форм, к внешнему согласованию сущности фактов с мнениями и сентенциями признанных авторитетов…
Эти процессы против животных — одна из любопытных страниц истории права и вместе с тем — истории культуры.
II
Процессы против животных впервые встречаются в XIII ст. По всей вероятности, они имели место и раньше, но в архивах не сохранилось достаточно ясных следов о них. Наибольшего развития эти процессы достигли между XV и XVII ст.[43], но продолжались еще в XVIII и XIX ст., а некоторые следы их замечаются даже и в наше время.
Сущность этих процессов заключается в том, что животные рассматриваются как вполне сознательные существа, сознающие то, что они делают, и обязанные поэтому ответствовать, подобно людям, на основании общих законов, за всякое совершенное ими преступление и за всякий причиненный ими имущественный вред. Процессы были уголовные и гражданские, последних гораздо больше, чем первых. Те и другие поражают своею абсурдностью и наивностью. Тут как бы в действительности происходят действия из басен Крылова. Животные не говорят, но за них говорят люди, давая за них ответы, представляя объяснения и резоны, делая возражения на предъявленные им обвинения или иски — как поверенные настоящих ответчиков. Животные-подсудимые привлекаются к уголовной ответственности, над ними производится формальное следствие, они подвергаются допросу, их обвиняет прокурор и защищает защитник, они судятся и осуждаются на основании законов. Иски к животным-ответчикам вчиняются по правилам гражданского судопроизводства; они предваряются повесткой, им предоставляется покончить дело миром раньше возбуждения тяжбы, с ними входят в компромиссы, делают им предложения, вызывают на уступки — словом, точь-в-точь как при всякой тяжбе между сторонами гражданского процесса.
При всей абсурдности этих процессов есть нечто трогательно-наивное в этом третировании животных как равных, в этом признании за животными как за божьими созданиями права действовать на земле и отвечать за свои дейстия. Они живут среди людей не вне закона, их не наказывают по произволу и капризу, а предоставляют правосудно взыскивать с них на основании законов и с предоставлением им всех законных гарантий справедливого и законного суда. За ними признается, наравне с людьми, право на существование на земле. Это право может быть у них отнято только по постановлению законной власти и только в том случае, если они злоупотребляют этим правом и причиняют человеку вред. Они пользуются защитой законов не только светских, но и духовных, и в случае доказанной их вины они, подобно членам церкви, могут быть отлучаемы от церкви. Отлучение животных от церкви считалось для них, как и для действительных членов церкви, самым тяжким наказанием, и духовные суды решались на такое наказание не сразу. Обвиняемое животное предварялось увещанием от имени жалобщика следующего рода. «Ты — созданье Божье, как таковому я обязан оказывать тебе уважение. Земля тебе дана, как и мне; я обязан дать тебе возможность жить. Но ты вредишь мне, ты присваиваешь себе мою собственность, ты портишь мой виноградник, ты пожираешь мою жатву, ты лишаешь меня плодов моих трудов. Может быть, я заслуживаю этих бедствий, ибо я несчастный грешник. Во всяком случае, право сильного есть право несправедливое. Я докажу твою неправоту, я буду просить у Всевышнего заступничества. Я тебе укажу место, где ты можешь существовать, уйди отсюда. Если же ты будешь упорствовать, то я тебя прокляну».
В этом обращении человека к животному больше трогательного, чем смешного. Трогательна эта наивная простота, с которой, при всей ее абсурдности, выражен почти пантеистический взгляд на мир, на природу, в которой все равноправны, от царя природы — человека — до ничтожного насекомого, тоже желающего жить и тоже имеющего право на жизнь…
III
В уголовных процессах большею частью фигурируют следующие животные: свиньи, козлы, козы, быки, коровы, мулы, лошади, кошки, собаки и петухи.
Преступления, в которых обвиняются животные, большею частью совершенные ими не самостоятельно, а в соучастии с человеком, который фигурирует как главный виновник: волшебство, скотоложество, непотребство, святотатство и др. Приведенный Гюго в «Соборе Парижской Богоматери» эпизод суда над Эсмеральдой и ее козой верен исторической действительности. Но нередко животные привлекались к судебному следствию и присуждались к наказаниям за преступления, специально и самостоятельно ими совершенные: за убийство или причинение ран людям. Почему-то свиньи наиболее часто встречаются в таких процессах.
Из содержания и терминологии судебных протоколов видно, что суды направляли процессы к самой личности животных, рассматривая их как самостоятельно ответственных преступников. Животное считается преступным, ему приписывается преступная воля, и оно осуждается во имя правосудия. Такое уголовно-правовое отношение к животным вполне непосредственно выражается во всех источниках, в особенности во французских, в которых уже в XIII ст. говорится о «faire justice des bestes» и о «mettre à mort еn maniere de justice[44]». В приговорах указывается, что суд определяет наказание такому-то животному, злодею en detestation et horreur dudit cas или pour la cruautè et ferocité commise[45].
Уголовные дела были подведомственны светским судам. Процессуальные формы, вполне выработанные лишь к концу Средних веков, ни в чем не отступают от общего порядка судопроизводства. Есть указания, что к животным применялся Божий суд. Также применялась пытка. По общему порядку, животному, совершившему преступление, предъявляется формальное обвинение, которое поддерживается представителем государственной власти. В случае необходимости принятия мер к пресечению способов уклоняться от суда обвиняемое животное подвергается аресту и заключается в общую для всех преступников тюрьму. Сохранился счет от 1408 г., из которого видно, что на ежедневное содержание свиньи, арестованной по обвинению в убийстве ребенка, отпускают столько же, сколько и для каждого из заключенных. В судебном заседании допрашиваются свидетели и также подвергается допросу само подсудимое животное, которое приводится в суд; так как оно не отвечает, — по крайней мере, понятным для суда языком, — то ответом служат звуки, издаваемые животным при сопровождающей допрос пытке, причем обыкновенно эти звуки толкуются судом как сознание в своей вине. Судебное следствие ведется с соблюдением всех формальностей, как при следствиях над людьми. Суд назначает обвиняемому животному защитника, выслушивает его защитительные доводы, дает ему сроки для апелляции и вообще гарантирует обвиняемому все средства защиты.