Если обратить внимание на определение понятия экскоммуникации, то станет ясно, что упомянутое оружие не может быть обращено против животных. Ибо экскоммуникация есть extra Ecclesiam positio, vel e qualibet communione, vel e quolibet legitime acto separatio[77]. Но животные не могут быть изгнаны из лона церкви, никогда не бывши там. Экскоммуникация может быть направлена против людей, владеющих душою, а не против неразумных животных, и апостол Павел говорит, что те, кто находятся вне церкви, не подлежат экскоммуникации и отлучить от церкви их мы не можем. Экскоммуникация afficit animum, non corpus[78]. Так как душа этих животных не бессмертна, то их не может поразить анафема, quae vergit in dispendium aeternae salutis[79].
Другим доводом может служить следующее: quòd facienti actum permissum non imputatur, id quod sequitur ex illo, licét consecutinum sit repugnans statui suo[80]. Эти животные совершают действия, вполне дозволенные даже божественным правом. Ибо в книге Бытия сказано: fecit Deus bestias terrae juxta species suas, iumenta et omne reptile terrae in genere suo, dixitque Deus: ecce dedi vobis, omnem herbam offerentem semen super terram[81] и т. д. Но если плоды земли сделаны для животных и людей, то ведь и животные могут употреблять эти плоды в пищу. Так, Цицерон, например, говорит о том, что тяга к жизни свойственна всем творениям природы, как и потребность питаться. Поэтому животные вынуждены искать пропитание, чтобы выжить. Из этого видно, что животные, следуя законам Бога и природы, не могли совершить никакого преступления и не могут, стало быть, подвергнуться ни проклятию, ни какому-либо другому наказанию, ведь подобно тому как ангелов не принято проклинать за их деяния, так и люди не могут карать за то, что заложено в самом естестве любого разумного существа.
Если все эти доводы вам не кажутся убедительными, то следующее соображение вам ясно покажет невозможность отлучения животных от церкви.
Произнося экскоммуникацию, суд действует наперекор Божьей воле, ибо Бог послал животных для наказания людей за грехи: immitamque in vosbestias agri quae consumant vos et pecora vestra et ad paucitatem сuncta redigant[82]. Теперь нужно повторить слова, которые Бог сказал перед потопом: omnis Caro corrupit vitam suam[83]. И Овидий, видевший, что порок торжествует, гордо подняв голову, и что добродетель унижена, изгнана и не находит себе места у людей, говорит в своих «Метаморфозах»:
Protinus inrupit venae peioris in aevumOmne nefas: fugere pudor verumque fidesque;In quorum subiere locum, fraudesque dolusque,Insidiaeque et vis et amor sceleratus habendi,Vivitur ex rapto; non hospes ad hospite tutus,Non socer a genero; fratrum quoque gratia rara est,Imminet exilio vir, conjugis, ilia mariti; etc.[84]
Из этого видно, что процесс должен быть прекращен, и я прошу вас найти в этом смысл.
Далее следуют реплики обеих сторон, которые мы не приводим, так как они содержат одни только повторения.
VII
Чем объясняется это удивительное явление, имеющее не только юридическое, но и культурно-историческое значение, — процессы против животных? Наукой оно еще до сих пор не объяснено вполне удовлетворительным образом, и относящиеся к этому явлению факты стоят особняком, не вошедши еще в состав науки развития права и культуры.
Мы находим у исследователей различные обяснения этого явления. Некоторые выводят правовое отношение к животным из первобьггного права, перешедшего в Европу от древних народов. Прежде всего указывают на Моисеево право. По законодательству Моисея повелевается забросать камнями быка, забодавшего человека, и запрещается есть мясо этого быка. Этот закон находил оправдание в том, что Бог обещал Ною и его потомкам, что Он отомстит за них не только людям, но и животным. Отсюда уравнение животных с людьми пред земным правосудием. Также у арабов еще до последнего времени сохранились наказания животных. Еще историк Полибий рассказывает, что он был очевидцем публичного распинания льва в Финикийских колониях. У персов наказания животных были очень обычны. В Вендидаде Заратустра спрашивает Агурамазду, как следует поступать с бешеной собакой, кусавшей людей и скот. Этот вопрос имел для Заратустры особенно большую важность потому, что собаки у персов принадлежат к числу святых животных, которых нельзя истреблять. По ответу, данному Агурамаздой, владелец собаки, не смотревший за нею надлежащим образом, должен быть наказан за убийство, совершенное с намерением. Собаке же должно в первый раз отрезать правое, во второй раз левое ухо, при следующих же укусах нужно ей отрезать каждый раз по одной ноге.
Греки, судя по некоторым указаниям, были тоже склонны к правовой персонификации животных. Пифагор и Эмпедокл учили, что животные имеют душу. Платон по поводу случая, в котором человек был убит животным, требует формального возбуждения процесса против этого животного: родственники убитого должны принести жалобу на убийцу; решение и исполнение приговора должно быть предоставлено архонтам; осужденное животное должно быть убито, и тело его выслано за границу страны. По мнению Платона, даже и αˇψυχον, т. е. все, что не имеет души (неодушевленные предметы), если оно причинило смерть человеку, не будучи чьим-либо орудием, после судебного приговора должно быть тоже выслано за границу страны, но в этом случае не требуется предъявления обвинения архонту, а приговор может быть произнесен соседом обвинителя. В афинском уголовном праве αˇφωνον — т. е. все, что лишено языка, т. е. все, кроме человека, а стало быть, и животные, подлежали суду в случае причинения вреда человеку, причем эти в Афинах судил особый государственный суд, эфеты. Они присуждали к όπερορύϛειν — т. е. к препровождению чрез границу. В Риме Нума Помпилий установил предавать казни животных, нарушивших межу или границу.
Другие исследователи ставят процессы против животных и сопровождающее их отлучение животных от церкви в связи со средневековою демонологиею и верой в оборотней. Существовало убеждение, что дьявол охотно и чаще всего принимает вид животного: сам принимает вид какого-либо животного, чтобы вредить, и также обращает в животных людей, в которых он поселился или которые вступили с ним в связь. Полагали, что это излюбленный способ дьявола вредить. Эти оборотни бегали по деревням, пожирая детей и домашних животных. Еще святой Августин сообщает, что в его время были некоторые трактирщики, которые давали своим посетителям какие-то снадобья в сыре и таким образом превращали их в животных. Также Фома Аквинский утверждает, что omnes Angelli, boni et mali, ex virtute naturali habent potestatem transmutandi corpora nostra[85]. На этом основании против животных часто делались заклинания. Этими воззрениями средневековых людей объясняется, как полагают эти исследователи, распространение на животных светских наказаний и церковных епитимий.
Некоторые исследователи (Менабреа, Сорель) ищут объяснения в политико-правовых мотивах. Они находят в этих процессах символический момент, приписывая им общественно-воспитательную цель. «Сеs procedures, nе соnstituaient pirmitivemont qu’une espece de symbole destiné à ramener le sentiment de la justice»[86]. Это мнение о воспитательном «символизме» имеет много приверженцев.
К этому воззрению примыкает другое объяснение, по которому yбиeниe животного имело целью стирание совершенного злодеяния из памяти людей и устрашение владельца животного видом его казни. По этому объяснению, процессы против животных основаны на мотивах пользы и служат предупреждающим и устрашающим актом для людей: наказания животных должны побуждать владельцев к большей бдительности в присмотре за животными и должны удерживать их самих от преступных действий. Эта точка зрения находит себе оправдание в мотивах некоторых приговоров. Так, при осуждени свиньи в Мойен-Монтье (1572 г.) приговор мотивируется желанием поощрять людей к бдительному присмотру за животными. Другой приговор в Вирофо (1641 г.) требует присутствия хозяина животного при исполнении экзекуции над животным. В связи с этим, по-видимому, находится присуждение хозяина к уплате штрафа или к совершению паломничества, которое встречается в некоторых приговорах, направленных против животных.
Наконец, по мнению некоторых, главным образом немецких ученых, объяснение этих процессов надо искать в характере германского средневекового права, основанного на моменте мести. Близко к этому воззрению, только в другой, более общей форме, стоит воззрение, выводящее эти процессы из варварского права, в котором господствовала персонификация животных с признанием равенства между людьми и животными и распространением на последних всех божеских и человеческих законов.
Приверженцы этого воззрения указывают на памятники в средневековой поэзии и искусстве, в которых явно замечаются представления о душе животных, о метаморфозах и странствованиях душ, об одушевлении всей природы.
Существуют еще многие другие объяснения, выводящие эти процессы из арийско-религиозных представлений или из мифологических оснований.
VIII
Следы процессов против животных сохранились и в настоящее время. Остатки этого «уголовного права животных» удержались у южно-славянских народов, право которых представляет вообще богатые хранилища живой древности. Известный знаток южнославянских обычаев и преданий Фридрих Краус сообщает, что в Черногории и теперь еще распространены процессы против животных. Обвиняемыми животными обыкновенно являются вол, лошадь и свинья. Обвиняются они обыкновенно в убийстве и тяжелых повреждениях, причиненных человеку. Процесс ведется не против причинившего вред животного, а против хозяина последнего. Этот хозяин должен явиться вместе с животным пред мировом судом деревенских старшин или патриархов семейств. Здесь родственники убитого или потерпевшего требуют смерти животного или денежного штрафа. Если обвиняемый не хочет платить штраф, то он сваливает вину с себя на злых духов, вселившихся в животное. Приговор тр