ь продолжала терзать меня болью. Я ничего не сказала о Затаре, я не хотела смешивать эту радость — или обещание радости — с мукой. Я опасалась, что его имя, как и другие кусочки мозаики утраченного, возвратятся ко мне и обретут меня на новые истязания.
Но я мечтала о нем! Как я ждала! Его прекрасное лицо приближалось, и, свободная от боли в мире моей мечты, я была рядом. Тайна мужчины будет открыта мне, и эта тайна была для меня сейчас важнее, чем мои забытые годы. Мои руки тянулись к нему, когда я очнулась, по-видимому, не случайно.
Вдали раздавались голоса, доносящиеся из приемного зала. Громкие голоса, раздраженные. Я сползла с кушетки. Осторожно попыталась выйти. Потом пошла по коридору. Чем ближе я подходила, тем отчетливее становились голоса.
Это был он — именно его голос разбудил меня. И вновь поразили знакомые ноты. Я затаила дыхание.
— …и покончим с этой чепухой, — сказал он.
— Эта «чепуха», как вы говорите, — мое дело. В соответствии с нашим договором…
— Неформальным.
— Но ко многому обязывающим! Она — моя рабыня, Затар. За тот миллион, что я заплатил, она должна остаться у меня. Я не хочу, чтобы она спала с кем-нибудь.
— Но это же бесчувственно…
— Я не обязан отчитываться. Мы заключили сделку. Мне это обошлось в немалую сумму. Эта женщина — моя собственность. Такова моя воля, МОЕ удовольствие, и я имею на это право. Я выслушал вашу просьбу. Я выслушал ваши аргументы. Мой ответ — нет.
Мое сердце обливалось кровью. Миллион? Он заплатил миллион синаев за меня или потратил их… на что?
Гнев их улегся, разговор стал тише. Я осталась стоять там же, пока не раздались шаги и дверь не закрылась за ним.
Одна, я опять одна. Как и всегда.
(Я не хочу, чтобы она спала с кем-нибудь!).
Он хотел меня.
Я прислонилась к стене, больше не замечая боли. Моя истерзанная спина перестала мучить меня. Я чувствовала себя опустошенной, слезы струились по лицу. Ночи напролет я лежала без снов, терзаясь сомнениями, задавая себе вопросы… Ни один мужчина не хотел меня. Ни один мужчина никогда не хотел меня. Внезапно мне стало ясно, что это — не естественный ход вещей, а итог бесконечных сделок. Зачем, Кеймири Секхавей, зачем?
Я заставила себя вернуться в комнату, чтобы укрыться там, где было мое единственное убежище. Я выдавила из себя только одно слово, если бы потребовалось два, то у меня бы не хватило сил:
— Зеркало.
На участке стены засверкала отражающая поверхность. Я встала перед ней. Дрожащими руками я расстегнула платье, и оно упало, обнажив мое тело. Сколько раз я всматривалась в себя, думая о том, почему же мужчины не испытывают ко мне желания? Я даже никогда не получала анонимных записок. Теперь я смотрела на себя с иной точки зрения.
Разве это тело отвратительно? Нет. Во мне нет ничего безобразного. Конечно, простым людям невозможно сравниться с браксана. Но я была хорошо сложена, не божественно, но вполне хорошо, чтобы привлекать мужчин. За пятнадцать месяцев моей осознанной жизни ни один мужчина не захотел меня, не потребовал меня или, как это бывает среди рабов, не овладел мною против моей воли.
Теперь я понимала, что это не случайность. Я подозревала это. Целомудрие — нечто чужеродное в браксианском обществе, но трудно вообразить себе даже, зачем оно охраняется с такой тщательностью? Неужели он заплатил каждому мужчине на этой планете, чтобы тот оставил меня в покое? Именно поэтому мне никогда не разрешалось покидать Цейне? Неужели все кусочки мозаики готовы сложиться в единое целое? На планете — ограниченное количество мужчин, все они служат в Домах браксана или же сами являются Хозяевами. Здесь можно использовать подкуп, это ясно. Но для чего ему это?
Мой плач тихо перешел в сон…
Золотые руки пляшут по клавишам — надписи на незнакомом языке. Слава Пустоши, которую никто не оспорит. Запланированное совершенство действий становится реальностью.
Рука на моем плече.
Я резко оборачиваюсь: кто может быть здесь, кто может делить со мной мой сон, мою смерть и мое одиночество?
Затар.
Не совсем так. Не так. Он не принадлежит весь моему сну. Я укрываю мое тело — оно может причинить ему вред. Он пытается обнять меня; я — между двух огней: между моим долгом, следовать которому я поклялась, и той страстью, которая зажглась в тайных уголках души и тела. На контрольной памяти — искры. Я кричу: «Нет. Еще нет!».
Еще не время! Конец будет позже. Я пытаюсь вырваться, затушить нарастающее пламя, но он крепко держит меня, его грубую ласку невозможно отвергнуть. Огонь все сильней вокруг нас и во мне. Я кричу, но причина мне не известна…
Я проснулась. Рядом со мной фигура женщины в ночной рубашке и ночных перчатках. Я прихожу в себя и узнаю Силне, Хозяйку Секхавея. Сердце еще тяжело бьется, лицо пылает после пробуждения. Я пытаюсь собраться с мыслями.
— Я слышала, как ты кричала, — сказала она. — Это сон?
Я кивнула, потом отрицательно покачала головой.
— Сон? Нет.
Я вздрогнула — я не привыкла лгать. День тому назад я бы не осмелилась солгать ей.
— Расскажи мне.
Я смутилась.
— Я думала о Затаре, — прошептала я.
— Ах, — она встала, — они враги, ты знаешь. Все может измениться…
Она посмотрела на меня, без сомнения, прочитав тоску и желание, написанные на моем лице.
— Тебе дать успокоительное?
— Нет, — мягко ответила я, — все в порядке.
— Секхавей не любит, когда его будят.
Я вздрогнула. Однажды это случилось. Его гнев был неизмерим…
— Я знаю, Хозяйка. Я постараюсь.
Она всматривалась в меня, пытаясь понять, как я смогу выполнить обещание. Я солгала, но она, кивнув, покинула меня.
И вновь воцарились тоска и темнота.
Утром меня вызвали к Хозяину.
С дрожью пробиралась я к библиотеке, где мне приказали встретиться с ним.
— Венари, — шепнула я, и компьютер, приняв мое имя, распахнул дверь.
Я вошла, потупив глаза, и опустилась на колени. Он молча смотрел на меня, затем встал со своего места и подошел ко мне.
— Кеймири Затар просил тебя.
Я посмотрела на него с надеждой. Первый раз в жизни я утаила от Хозяина правду: мне известно содержание их беседы.
Он улыбнулся, на лице отразилась радость собственного жестокосердия:
— Я ответил: нет.
Он позвал меня именно для этого: сделать более острым мое отчаяние. И ночная тоска вновь нахлынула на меня. Страх, унижение, неопределенность вновь забились в моей душе. Выражение лица, выдавшее эту муку, доставило ему неизгладимое удовольствие. Секхавей помолчал, зная, что я не могу и не буду противоречить. Потом он повернулся ко мне:
— Возвращайся к своим обязанностям.
Я ушла.
Мне теперь часто снился новый сон, но я научилась не кричать от тоски, как когда-то научилась не кричать от страха. В этом Доме и страх, и тоска могли принести еще больше боли. И смерть. Я не хотела умирать. Силне иногда спрашивала меня о моих снах, но ей было достаточно знать, что мне больше не снится золотое яйцо; бессмысленность этого видения была для меня болезненна.
Так и текла моя жизнь. И дни шли за днями.
Силне имела обыкновение время от времени менять наши обязанности, поэтому мы работали в различных частях Дома. Я думаю, что она это делала отчасти из-за Секхавея, который толком не знал, где нас искать, когда его охватывал гнев. К тому времени, когда она нас находила, его ярость успевала несколько поостыть. Если бы он мог обходиться без ее услуг, он бы выгнал ее, но традиции браксана не предоставляли ему такой возможности. Их стремления составляли своего рода баланс: она, решительно старающаяся поддержать порядок и традиции в Доме, и он, готовый в силу пустого каприза обрушиться на наше бытие, не думая о последствиях. Я бы лучше умерла, чем была на ее месте.
Чуть позже визита Затара я получила назначение в приемные комнаты. Там я случайно услышала отрывок разговора, который заставил гореть мое лицо.
— …ваши ацийские дела?
— Как я и планировал. Вы предвидели что-то другое? У меня нет сомнений…
Дверь с шорохом закрылась, когда они вошли в комнату для встреч, и автоматическая система звуконепроницаемости не позволила мне услышать остальное. Я хотела подождать, не появятся ли собеседники снова, но мне необходимо было вернуться к своим обязанностям. Мне пришлось самой додумывать остальное.
Ациа в доме Секхавея? Этого нельзя себе представить. Зачем? Где он будет проводить время? Чем он может быть полезен в этом личном владении? Даже склонность Секхавея казалась чем-то тривиальным на фоне того, что здесь пытаются использовать врага — неизвестно, правда, для чего. Пленный ациа может иметь много полезной информации, не так ли?
Вопрос об ациа волновал меня настолько, что очень скоро я поняла — нужно что-то делать, чтобы найти ответ. В принципе, все было очень просто. Мне нужно было только запросить домашний компьютер по поводу информации, касающейся этого вопроса. Я подождала, пока работа не забросила меня в библиотеку, постараясь попасть туда тогда, когда все другие уже разошлись.
«Дом Секхавея, — дала я команду компьютеру. — Статистика жителей по расовому признаку».
Подобную информацию могла получить даже рабыня. Очень быстро он ответил:
Население дома Секхавея
(свободные/наемные/рабы)
Категории (в порядке убывания) расового происхождения (только люди)
БРАКСАНА, ЧИСТОКРОВНЫЙ 1
БРАКСАНА, ДРУГИЕ 14
БРАКСИ 397
АЛДОУЗЦЫ 54
Р’ЛЕГАИ 3
ДАККАРЦЫ 2
В’НАШТ 61
АРАНЕЙКИ 12
другие: БЕЗ ЧЕТКИХ РАСОВЫХ ПРИЗНАКОВ / ОСОБЫЕ СЛУЧАИ 23
СМ. ХАРАКТЕРИСТИКИ
В доме Секхавея не было ни одного ациа.
Я вновь посмотрела на список. Я допустила ошибку? Нет, ациа не смешиваются с другими нациями, они не могут входить в число «без четких расовых признаков»; остаются только «особые случаи».
Я выключила экран.
Довольно долго я старалась ни о чем не думать. Если бы в моей жизни все было успешно, я бы просто отбросила эту проблему, которая меня не касается, и вернулась бы к своим делам. Но подспудные видения, вырывающиеся из подсознания, не отпускали меня. Я ПОЧТИ помнила, что уже встречала Затара, который разбудил во мне желание. Я помнила… что? Знала ли я раньше этого ациа? Играл ли он какую-либо роль в той аварии, и теперь он — там, за пределами моей памяти.