Подписка на газеты Социалистической партии и буржуазной Австрийской народной партии проходит не без использования партийной дисциплины. Однако тираж «Арбейтер цейтунг» и «Дас клейне фольксблатт»[76] не превышает ста пятидесяти тысяч в будни и двухсот тысяч экземпляров в воскресные дни.
Распространители бульварной газеты «Нейер курир», дабы продать побольше экземпляров, организуют широкую рекламу в кино, по радио, на улицах. Разносчики «Нейер курир» в рекламной униформе ходят по оживленным улицам, снуют между столиками в кафе, подбегают к водителям машин, остановившимся на минуту перед светофором на перекрестке. Такая прыткость дает свои результаты: «Нейер курир» стала в последнее время самой читаемой газетой.
Все знают, что «Курир» лжец и сплетник, все иронизируют по поводу его дешевых сенсаций, но покупают его и читают. «Курир» оперативен, он выходит два, а иногда и три раза в день, часто он первым (хотя и пополам с враньем) сообщает австрийские и международные новости. Форма подачи броская, интригующая, порой просто талантливая. Прискорбно, конечно, что даже часть австрийской интеллигенции черпает свои политические суждения из припахивающих передовиц «Курира». Но что ж делать? О вкусах, как говорят, не спорят.
Печать Социалистической партии, не прекращающая грязную пропаганду против Советского Союза и стран народной демократии, по грубости приемов переплевывает бульварные листки. Одно время в Вене выходила еженедельная газета «Хойте» — бульварная разновидность «Арбейтер цейтунг». Она специализировалась на клевете против стран социализма. Но век ее был недолог: читатель не захотел купаться в этой зловонной грязи.
Газетный киоск в Вене обычно выглядит как конфетка: все четыре стены заставлены пестрыми обложками иллюстрированных журналов. Австрийских среди них немного. В Вену находят дорогу журналы других стран Запада, выпускаемые нередко на немецком языке. На девятнадцати обложках из двадцати улыбающаяся физиономия или полуобнаженная фигура модной киноактрисы, манекенщицы, разведенной шахини или кандидатки в любовницы известному своей похотливостью миллионеру.
Главное содержание журналов — сенсации, сплетни, моды, убийства, едва завуалированная порнография, кричащие рекламные объявления, фотокопии этикеток дорогих вин, табака, кремов для волос, автомашин и белья. Иногда нечто политическое — скандальное, закулисное, интриганское. На последней странице уголок юмора, часто мрачного, пошловатого, жестокого.
Все это броско иллюстрировано, отпечатано на добротной белой бумаге. Стоят журналы дорого, и покупают их только люди с достатком.
Иллюстрированные журналы не предназначены для серьезного чтения: их листают в гостиной, в кафе, в парикмахерской, в приемной. Они должны иметь как можно меньше написанного и как можно больше сфотографированного и нарисованного. Многие журналы можно назвать «комиксами для взрослых»,
Газета коммунистов «Фольксштимме» и их теоретический журнал «Вег унд циль» — подлинные герои. Изо дня в день в течение многих лет ведут они неравный бой с сонмищем газет и журналов, мешающих австрийцу разобраться в том, что происходит в его собственной стране и во всем мире.
Советский Союз сделал новое предложение о прекращении ядерных испытаний. «Свободная печать» набирает в рот воды. В лучшем случае, она сообщает об этом между прочим, походя комментируя важнейшее событие одной фразой: «Ничего нового». О запуске советского спутника с Лайкой на борту «свободные» газеты писали не как о важном научном эксперименте, а как о «скандальном надругательстве над животным». В эти дни страницы газет особенно охотно предоставлялись активистам различных обществ по защите животных.
Через несколько месяцев американцам удался эксперимент с запуском в космос двух обезьянок, одна из которых, кстати сказать, умерла вскоре после возвращения на землю. Та же самая «свободная печать» сюсюкала от умиления и всячески превозносила американское достижение.
Такая же разница в подаче материалов была заметна и при дальнейшем освоении космоса: об американских астронавтах — шумно, много; о советских — сквозь зубы, под сурдинку.
Если бы не потрясающие, неудержимые факты о достижениях нашей науки, техники, искусства, которые не в состоянии скрыть никакая желтая пресса, то австрийцы, читающие только «независимые» и «надпартийные» газеты, вероятно, до сих пор представляли бы себе Советский Союз отсталой, малокультурной страной, где крестьяне живут с лучиной и ходят в лаптях, а рабочие чуть ли не цепями прикованы к своим станкам.
Достаточно бегло оглядеть витрину книжного магазина в Вене, чтобы убедиться: большинство выставленных книг написано авторами незначительными, пользующимися дешевой, недолговечной популярностью, весьма далекими от того, чтобы стать пророками передовых идей и чувств.
Книги стоят в несколько раз дороже, чем у нас. Приобретают их очень немногие. Поэтому тиражи мизерные— несколько тысяч, а иногда и сотен экземпляров. Издатели, чтобы получить барыш, больше всего заботятся о внешней привлекательности книг. Разные по значению, по художественной и познавательной ценности книги оформляются одинаково хорошо. Даже книжонки совсем никчемные, никому не нужные, которые обманутый покупатель дарит потом нелюбимому родственнику в день рождения, печатаются на отличной бумаге и имеют красочную, завлекательную обложку.
Молодой неискушенный покупатель стоит перед пасьянсом из красивых ярких переплетов:
— Что это за книга? Автор какой-то Бальзак. Может быть, интересно, а может быть, нет. А вот другая в красно-зеленой глянцевой обложке: «Он ее задушил ровно в полночь». Заверните, пожалуйста. Она, наверно, лучше.
Большое распространение на Западе получили книги, посвященные описанию жизни «интересных» личностей. Разумеется, они не имеют даже отдаленного сходства с нашей серией «Жизнь замечательных людей», Я не видел книг о Ломоносове, Суворове, Пушкине, Чайковском, но зато могу назвать десяток «произведений» о подлинных и вымышленных похождениях Потемкина и Распутина, мемуаров белогвардейских генералов, записок полусумасшедшей авантюристки, выдающей себя за русскую царевну Анастасию, и т. п. Австрийским читателям лучше знаком Казанова, чем Робеспьер, Цезарь Борджиа, чем Данте, какой-нибудь «король чикагских гангстеров», нежели Линкольн. И в этом, конечно, прежде всего повинны издатели и книготорговцы.
Есть, разумеется, в Австрии серьезные издательства, печатающие хорошие книги, научную литературу, классиков. Но есть и отдающие предпочтение церковной литературе, гангстерским романам, полупорнографическим пособиям или гнусным антисоветским агиткам. Вот книжный магазин в центре Вены, где продаются по преимуществу религиозные книги. Списываю в блокнот название с обложки и не могу сдержать улыбку: «Святые места», «Послания апостола Павла», «Дева Мария», «Бог милосердный», «Все в руках божьих», «Почему я люблю католическую церковь».
Неподалеку небольшая книжная лавка иной специализации. Среди выставленных книг: «Личность и сексуальность», «Как дольше прожить», «Искусство флирта», «Практика любви». В форме беллетристических произведений и почти медицинских инструкций даются советы молодым людям, начинающим половую жизнь, толстякам, мечтающим похудеть за одну неделю, стареющим дамам, желающим «производить впечатление», и прочие подобные рецепты.
В третьей книжной лавке целый выводок желтых антисоветских уток: «Такой я увидела Россию опять» (пишет некая «принцесса Шаховская»), «Русская революция» (автор — выживший из ума «очевидец»), «Настольная книга мирового коммунизма» (написанная ренегатом, предавшим фашистам своих друзей), «Словарь коммунистического жаргона» и т. д. и т. п.
Однажды я обошел десяток книжных магазинов с целью точно узнать, что в этот день было в продаже из русской классики и из нашей современной литературы.
Может быть, день был неудачный. Однако среди сотен книг на витринах мне удалось обнаружить в нескольких магазинах «Идиот» и «Братья Карамазовы» Достоевского, в двух — «Войну и мир» Толстого, в одном— «Портрет» Гоголя. Это было все.
— Вы огорчены? — сочувственно спросил меня Альфред Верре. — Я понимаю вас. Разумеется, очень прискорбно, что даже нашей интеллигенции знакомы только немногие произведения Льва Толстого, Достоевского, Чехова и Гоголя. Пушкин переведен на немецкий язык недопустимо плохо, из-за этого многие у нас до сих пор не имеют полного представления о его величии. Некоторые, даже интеллигентные, люди никогда не слышали имен Лермонтова, Некрасова. Еще хуже дело с другими вашими корифеями — Белинским, Тургеневым, Чернышевским, Салтыковым-Щедриным.
Как бы желая меня утешить, Альфред прибавил:
— Виноват незримый «железный занавес», опущенный против вас еще сорок лет назад. Но интерес к русской литературе нельзя умертвить. Она — достояние мировой культуры. Без нее мыслящему человеку не прожить. Я знаком со старыми библиотекарями. Они говорят, что читать стали больше. И не только великих русских классиков, но и советских писателей. Да, да, все больше и больше.
Венцам, интересующимся нашей литературой, хорошо известна дорога в «Международную книгу» на Грабене. Это единственный в Вене магазин, где есть выбор произведений русской классики и советских книг, изданных на русском и немецком языках. Сюда заходят студенты-филологи, профессора Венского университета, коммунисты и профсоюзные деятели, изучающие русский язык, дипломаты, аккредитованные в Вене (среди которых, кстати сказать, немало так называемых специалистов по русскому вопросу). Такие магазины, как «Международная книга», есть не во всех странах Западной Европы, поэтому на Грабене иногда можно видеть людей, приехавших издалека. Однажды при мне известный американский ученый, бывший в Вене проездом, закупил целую сотню книг.