В Вене и некоторых других городах австрийцы имеют возможность брать книги в библиотеках и читальнях Австро-Советского общества. Самый большой спрос на книги Максима Горького, Владимира Маяковского, Михаила Шолохова, Константина Федина, Леонида Леонова. В Обществе организуются доклады и обсуждения прочитанных новинок. В последние годы положение с советской литературой стало гораздо лучше, потому что больше книг, переводимых на немецкий язык в Советском Союзе и ГДР, попадает в Австрию.
На одном из литературных вечеров в Австро-Советском обществе я познакомился с известным австрийским поэтом Гуго Гупертом. Он читал доклад о творчестве Льва Толстого. Небольшого роста, нервный, очень моложавый, поэт произвел на меня сильное впечатление. Гуго Гуперт был первым переводчиком Маяковского. В двадцатых годах Владимир Маяковский сам давал ему в Москве свои новые стихи для перевода. Он, шутя, называл молодого австрийского коммуниста «мой Руперт». За переводы на немецкий язык стихов и поэм В. Маяковского Гуго Гуперт получил государственную литературную премию в ГДР[77].
Я слышал, как звучат стихи Маяковского, переведенные Гуго Гупертом, на вечере великого советского поэта в венском Концертхаузе. Читал известный в Европе декламатор Клаус Кинский. В зале было много молодых студентов, рабочих, служащих. Стихи В. Маяковского «Левый марш», «Разговор с товарищем Лениным», отрывки из его поэмы «Хорошо» воспринимались жадно, с предельным напряжением, неоднократно раздавались горячие аплодисменты. Для многих это было первым открытием замечательного советского поэта.
С каждым годом все больше венцев, особенно молодежи, начинают изучать русский язык. Они обращаются за русскими книгами в библиотеки Австро-Советского общества. Среди читателей нашей литературы — не только русской классики, но и книг советских авторов-люди самых различных убеждений. Все они сходятся в едином мнении: русская и советская литература наиболее полно удовлетворяет духовные запросы современного читателя.
Гуго Гуперт рассказал мне интересную историю.
Отец венской студентки Вильмы Н., в прошлом крупный нацист, узнав, что его дочь изучает русский язык, строго запретил ей это. Он порвал несколько русских книг, которые дочь принесла из библиотеки Австро-Советского общества, среди них «Мать» М. Горького и «Русский лес» Л. Леонова. После этого восемнадцатилетняя девушка ушла из дому. «Мне будет трудно без семьи, — сказала Вильма подругам, — но я не могу поступить иначе. Не знать русского языка в наше время, не читать советских книг, это значит лишить себя будущего».
Завсегдатаи кафе
Обычное венское кафе — традиционное прибежище людей среднего достатка. Это нечто вроде клуба, где человек чувствует себя «на людях», где он отдыхает, где ему веселее и уютнее, чем дома. Здесь не заказывают много, поэтому посетителю не обязательно быть богатым. Нередко, просидев несколько часов, скромный венский служащий ограничивается стаканом содовой или чашкой кофе. Однако с ним обращаются почти столь же почтительно, как и с расфранченным кутилой, выпившим за вечер на двести шиллингов дорогого коньяка.
В кафе можно полистать иллюстрированный журнал, побеседовать с приятелем, пофлиртовать, поиграть в карты или в карамболь[78]. Но чаще всего посетители молча сидят и курят. В жизни некоторых венцев такой отдых занимает почти все свободное время.
Медленно расползается табачный дым. Неподвижна рука с сигаретой около одинокого стакана с вином, оцепенел в задумчивости слишком спокойный, с нездоровым цветом лица человек. Даже глаза его, хотя что-то и видят, но ленятся двигаться по сторонам. Он почти счастлив от сознания, что сегодня и именно теперь может позволить себе такое солидное и приятное ничегонеделание. А что касается времени, то его не жаль, ведь завсегдатаю кафе спешить некуда.
Кафе также место деловых встреч.
За столиком в углу сидит щегольски одетый господин с сигарой. Пальцы его унизаны дорогими кольцами, галстук заколот изумрудной булавкой. Заметив вошедшего молодого человека, он небрежным кивком подзывает его к себе. Начинается тихая, но энергичная беседа: совершается какая-то сделка. Парень упрямо мотает головой и что-то горячо доказывает. Господин с сигарой натянуто посмеивается, покровительственно похлопывает его по плечу. Затем он достает ручку с золотым пером и подписывает банковский чек. Парень отказывается взять чек. Но потом все-таки складывает его вчетверо, кладет в записную книжку и уходит. На лице у него досада.
А вот наглядно представлены все типичные стадии «свободной любви».
В соседнем полутемном зале, где стоит музыкальный автомат, танцует молодая пара. Эпилептическое подергивание тощих тел, тупые бледные лица, застывшие взгляды.
Мужчина и женщина лет тридцати пьют коньяк. Они сидят за столиком больше часа и еще не произнесли ни одного слова. Они даже почти не смотрят друг на друга. От столика веет холодом скуки.
На другой стороне тягостное прощание. Упитанный господин с подстриженными усиками гладит худой локоть женщины. По всей видимости, он ее утешает. Она глотает слезы. Время от времени он автоматически подносит к своим толстым, сочным губам ее безжизненные пальцы и целует. Потом он галантно приподнимает шляпу и уходит. Она остается одна. Навсегда. Механическим движением она достает из сумочки маленькую коробочку и кладет в рот небольшой белый шарик. Видимо, какой-то наркотик.
Неподалеку от нее сидит старая женщина с трясущейся головой. Последние пятнадцать лет она совсем одинока, и цель ее жизни только в том, чтобы растянуть свои мизерные сбережения, как можно дольше. Старушка уже давно выпила ежедневную и единственную чашку меланжа, но ей не хочется возвращаться домой. Опять покалывает сердце, и если ей станет плохо дома, то там уже некому будет вызвать врача.
У самых дверей сидит такой же одинокий старик. У него никогда не было своей семьи. Где-то в Граце, должно быть, еще живы родственники, но связь с ними потеряна давным-давно. Два дня назад старик похоронил единственного друга — желтую облезлую таксу. Это было последнее живое существо, любившее его.
Да, конечно, глубоко был прав Альфред Верре, когда говорил мне: «Пойдите в кафе. Посидите молча несколько часов, понаблюдайте. Вы многое поймете. Вам станут понятнее некоторые компоненты «венского характера».
Настоящий завсегдатай признает только одно излюбленное кафе. Он ходит сюда в определенное время, садится только на свое место, всегда заказывает один и тот же сорт кофе и обслуживается постоянным официантом. Иногда такая педантичная процедура продолжается десятки лет. Если хозяин кафе умирает, то сын его принимает завсегдатая, как бы по наследству, и относится к нему с большим почтением. Бывают случаи, когда в честь постоянного гостя устраиваются юбилеи. Года четыре назад владелец одного кафе учредил старому завсегдатаю, посещавшему его заведение в течение сорока лет, ежедневную бесплатную чашку кофе. Впрочем, это была не только награда за верность, но и своеобразная реклама. Об этом случае писали газеты.
В Вене существуют кафе разного типа. Есть кафе скромные, небольшие, где проводят время простые труженики. Есть ночные кафе, где бросают на ветер деньги сынки богачей и лысеющие ловеласы с толстыми бумажниками. Есть кафе, где собираются артисты, популярные певцы, восходящие или заходящие киносветила, танцовщицы из венского «Айсревю» и артисты кабаре. Особенно большим шумом отличаются кафе, где встречаются спортсмены, менеджеры и спортивные болельщики, Известны кафе художников-модернистов, шахматистов; имеется даже кафе завзятых модниц — сюда они приходят уязвить друг друга новым платьем.
Лет пять назад в Венской ратуше была устроена выставка «275 лет венского кафе». Она пользовалась у австрийцев исключительным успехом. Оказалось, что в главном — в атмосфере и типах завсегдатаев — венские кафе почти за триста лет изменились очень мало.
…Из гостеприимно распахнутой двери кафе вырываются странные всхлипы и скрипы, переходящие в истошные завывания и истерические вопли. Около освещенного неоновыми лампами ящика топчется молодежь. Некоторые одержимые отбивают такт руками и ногами, закатывают мутные глаза, извиваются наподобие змей, загипнотизированных дудкой факира. Это не венское кафе, это эспрессо с мюзикбоксом[79].
Если спросить какого-нибудь юного поклонника мюзикбокса, что он знает, например, о Шуберте, то в лучшем случае он вам ответит: «Шуберт — знаменитый король дамских мод в Италии».
Он никогда в жизни не видел венской оперетты, не знает на память ни одной мелодии Штрауса, не знает, за что любят Вену в других странах. Зато он без запинки перечислит вам модных голливудских актеров, повторит последний неприличный трюк проезжей джазовой знаменитости и уж, конечно, умеет танцевать твист.
Эксперимент с американским музыкальным ящиком среди настоящих завсегдатаев кафе явно не удался. Число посетителей кафе, где были установлены мюзик-боксы, сократилось. Настоящие завсегдатаи — любители тихого отдыха, грустных воспоминаний и дружеских бесед перекочевали туда, где их нервы не угнетает утомительный скабрезный шум. Появились зазывные плакатики противоположного содержания: «Заходите к нам. У пас нет мюзикбокса!»
Штадтпарк и Пратер
Крупные австрийские города гордятся своими парками. Житель Зальцбурга сочтет себя глубоко оскорбленным, если ему кто-то скажет, что венский парк Бельведер более красив, чем зальцбургский парк Мирабель. В такой же мере житель Граца почувствует себя обиженным, если услышит сравнение городского парка Граца с баденским парком в пользу последнего. Тем не менее по числу больших прекрасных парков ни один город Австрии не может, конечно, поспорить с красавицей Веной.
Большинство парков Вены предназначены для тихого отдыха. Это — спасительный зеленый островок в каменном городском море, окутанном автомобильным перегаром. Развесистые или подстриженные под четырехугольную призму деревья, ровные асфальтовые или посыпанные гравием дорожки, цветники, пруды и фонтаны. Никаких шумных развлечений, громогласных репродукторов и навязчивых реклам. Люди сидят на скамейках и отдыхают. Даже днем, когда в парках гуляют дети, в них царит тишина. Таковы Штадтпарк, Фольксгартен, Тюркеншанцпарк и Аугартен. Не похож на эти парки лишь