ешь о том, как встречали советских гостей города Австрии. Каждый новый город намеченного маршрута не хотел уступать тому, другому городу, который принимал Н. С. Хрущева накануне: Линц не захотел уступить Вене, Зальцбург — Линцу, а Грац — Зальцбургу. Не ударил Лицом в грязь и небольшой, но очень колоритный городок Филлах.
Филлах второй по значению город Каринтии[183], железнодорожный и шоссейный узел на юге Австрии. Через Филлах едут тысячи иностранных туристов — летом на теплые альпийские озера Каринтии, зимой в горы на лыжные курорты. Международной известностью пользуется самое теплое каринтийское озеро Вёртерзее, на берегах которого построено множество отелей, пансионов, вилл и частных курортов. Здесь отдыхают и развлекаются люди с большим достатком. Широко используются для летнего отдыха и другие озера Каринтии — Оссиахерзее, Мильштеттерзее и др.
Жители Филлаха компенсировали свою сравнительную малочисленность необычайным, даже в условиях этой поездки, гостеприимством и открытой демонстрацией своей горячей симпатии к Советскому Союзу.
В отель, где остановились советские гости, направились делегации рабочих разных профессий. Посланцы горняков добились, чтобы другие пропустили их первыми, потому что, как заявили горняки; «Хрущев наш товарищ по труду».
Вперед из рядов делегаций, одетых в традиционные праздничные костюмы горняков — черные форменные куртки и высокие цилиндрические шапки с султанами, — вышел Карл Рейтер.
— Дорогой товарищ Хрущев, товарищ премьер-министр Союза Советских Социалистических Республик, — с волнением сказал он. — Мы, рабочие свинцовых рудников Клейберга, приветствуем тебя как премьер-министра, но прежде всего как бывшего горняка и передаем тебе горняцкий привет — глюк ауф![184]
Шахтеры подарили дорогому гостю на память образцы добываемой ими свинцовой руды и пригласили к себе на шахту. Никита Сергеевич поблагодарил и несколько минут тепло беседовал с горняками.
Приблизилась с нетерпением ожидавшая своей очереди делегация железнодорожников, также одетая в свою парадную, праздничную форму. Глава делегации Карл Нейвирт от имени всех благодарил Н. С. Хрущева за его борьбу ради мира на земле, за его инициативу при подписании Государственного договора с Австрией.
— Просим вас, товарищ Хрущев, — сказал К. Нейвирт, — как представителя первого в мире рабочего государства и в дальнейшем выступать за то, чтобы народы могли жить в условиях мира и свободы.
Потом подходили делегации химиков, женщин Филлаха, жителей Восточного Тироля. Все поверяли Никите Сергеевичу свои заветные надежды и мысли, благодарили его за неутомимую деятельность на благо народов, вновь и вновь дарили ему свои скромные трогательные подарки. Советские гости делали ответные подарки, отвечали на многие волнующие вопросы.
Последней подошла делегация коммунистов Филлаха. Во время серьезной беседы с Н. С. Хрущевым коммунисты горячо заверили его в своей верности учению марксизма-ленинизма, от души желали всему советскому народу новых успехов в строительстве коммунизма.
Волнующие, незабываемые встречи Н. С. Хрущева с жителями Вены и других городов — яркое свидетельство симпатии и уважения австрийского народа к Советскому Союзу. Эти встречи убедительно показали: австрийцы помнят все доброе, что советский народ сделал для их родины, считают его своим большим другом.
В беседах с государственными деятелями, руководителями разных партий, рабочими, крестьянами, предпринимателями, служащими, мелкими торговцами, студентами и представителями других слоев населения Н. С. Хрущев постоянно подчеркивал необходимость объединения сил в борьбе против угрозы войны, популярно рассказывал о мероприятиях и предложениях советского правительства, направленных к разоружению и оздоровлению международной обстановки. Поэтому естественным и, вероятно, главным результатом поездки было увеличение числа наших друзей.
Перед отъездом Н. С. Хрущев выступил по венскому радио и телевидению. В этот час почти вся страна от мала до велика находилась около радиоприемников и телевизоров. Слушали радио рабочие Флоридсдорфа и ФЁСТа, горняки Штирии и лесорубы Тироля, крестьяне, служащие, студенты, лавочники. В нескольких венских кафе, где установлены телевизоры, задолго были заняты все места. Даже в машинах, находившихся в пути, были включены приемники. Глубокое и убедительное выступление главы советского правительства, проникнутое чувством доброжелательности и гуманизма, оставило неизгладимое впечатление в умах и сердцах австрийских граждан.
«Вернувшись на родину, — сказал в конце своего выступления Н. С. Хрущев, — мы скажем, что в Австрии у нас есть много хороших, верных друзей…»
Заключение
Вместе с другими советскими журналистами я сопровождал Н. С. Хрущева в поездке по городам Австрии. В своих репортажах для наших газет мы рассказывали о его встречах с государственными деятелями и простыми людьми Австрии. Для меня это была самая трудная и самая почетная корреспондентская работа за шесть лет. Во время поездки я как-то по-новому взглянул на Австрию, на те давние и совсем новые узы дружбы, которые связывают ее с нашей страной. Тогда и зародилась у меня мысль собрать все записи о своей жизни и работе в Австрии в книгу очерков.
Мне хорошо помнится последний день, проведенный в Вене. Именно тогда мое решение о книге созрело окончательно.
В тот последний день я встал очень рано, мне хотелось не спеша прогуляться по самым красивым улицам Вены. Прощальная прогулка…
Как хороша ты, Вена, в утренние часы! Солнце чуть позолотило величавые здания Ринга, кудрявую зелень твоих бульваров, темно-серые готические башни и разноцветные прямоугольники новых домов. Улицы отдыхают от машин. Редкие прохожие не тревожат голубей, мирно воркующих под каштанами около скамеек. Кажется, я даже слышу тонкий писк стрижей в бездонном синем небе.
В последний раз смотрю на древнего Стефана, вдыхаю еле уловимый аромат роз, доносимый ветерком с цветочного рынка, слышу хриплые голоса венских газетчиков… Мне немного грустно.
Все-таки, как незаметно пролетели шесть лет! Кажется, только вчера я приехал сюда, оставил чемоданы в Гранд-отеле и в первый раз вышел на Ринг.
Будто вчера я впервые сидел в кафе с Альфредом Верре. Он рассказывал о последних днях войны. Потом мы поехали на Венское кладбище. Я очень надеялся тогда и очень боялся увидеть на камне фамилию Саши…
Шел дождь, шелестели капли в осенних листьях. Мы бродили по дорожкам среди памятников и могил, словно читая великую грустную книгу о прошлом Вены. Стояли с непокрытой головой около нашего каменного воина с приспущенным полковым знаменем… Около памятника королю вальсов… А потом, когда дождь затих и небо стало светлее, вдруг издалека донесся неожиданный и таинственный голос кукушки. Я мысленно спросил ее по-немецки: «Kuckuck sage mir, wie lange werde ich leben?» — «Сколько лет буду жить?» Почему-то по-немецки… Наверное, потому, что рядом был Альфред Верре, и потому, что она все-таки была не наша подмосковная, а венская кукушка…
Так что же было со мной потом, за эти долгие шесть лет? Сумею ли я рассказать своим друзьям самое главное о том, что я увидел, узнал, понял? А может быть, я расскажу им все, а они сами поймут, что главное?
В Австрии у меня теперь тоже есть друзья. Я не собираюсь причинить им боль своей книгой (как было больно мне, когда, возвратясь из Москвы, иные австрийские журналисты клеветали на мою родину). Расскажу только то, что видел сам, что знаю наверное, в чем убежден.
Прощай, Вена! Увижу ли я тебя еще когда-нибудь? Ты была добра ко мне…
Прощай!