ло и думать. Мы собрали удочки, я сел на весла.
— И много тут бывает таких происшествий?
— С печальным исходом пока два. Третий под вопросом. В больнице, бедняга, лежит. Может быть, еще и отойдет…
Развернув лодку, я направил ее к видневшейся вдалеке рыболовной базе. Сбегая с весел, тяжелые капли звонко падали в озеро.
К причалу со всех сторон съезжались удильщики в надежде дождаться вечерней прохлады, когда, может быть, и начнется клев. Пристали и мы.
На берегу, в тени ракит, рыбаки сбрасывали тяжелые рюкзаки и располагались на отдых. Многие приступили к завтраку. На плащ-палатках, клеенках, а то и просто на вдвое сложенных газетных листах появилась нехитрая рыбацкая снедь: кружки́ колбасы, консервы, плавленый сыр, круто сваренные яйца. Кое-где начали открывать бутылки…
Это стихийно возникшее застолье неторопливо обходил высокий, еще нестарый человек в ладно скроенном спортивном костюме. Наверное, всем он тут был знаком, его то и дело окликали:
— Петрович, заглядывай к нам!
— Семен Петрович, присаживайся!
— Пригубите, дорогуша!
Когда мы тоже уселись завтракать, я спросил Павла Ивановича:
— Кто такой?
— Директор нашей базы. Недавно назначенный, но уже вошедший в известность. Первый, как я уже говорил, в разгоряченном виде захотел доказать оробевшим рыбакам, что лед еще крепок. Второй, тоже разгоряченный, вызвался прорваться сквозь пургу в сельпо за «добавкой». Третий по причине алкоголизма врачам передан, а этот вот будет четвертым. Видать, крепкий мужик: пьет и не закусывает.
«Крепкий мужик» прошел мимо нас, заметно пошатываясь.
— Что ж они так не берегут себя? — опять спросил я. — Ведь в конце концов никто их не заставляет…
— На первых порах берегут, конечно, остерегаются. Но ведь сюда разные люди приезжают. Одни с удочкой посидеть, другие — пображничать. У одного четвертинка в «заначке», которую он скорее всего только дома откроет, с супружницей и тещей. А другой выложит целую батарею: тут тебе и виньяк, коньяк, и виски. Какой только отравы иной раз не навезут! И к директору с ножом к горлу: выпей да расскажи, где рыба клюет, на какую снасть ловить, какую насадку выбрать. Откажется директор — смертельная обида. У нас иной раз так на брань не обижаются, как на отказ от рюмки. Вот и выходит: держится-держится человек, а потом сдает…
Солнце поднялось высоко, щедро разогрело землю и окончательно сморило рыбаков. Попрятав припасы в рюкзаки, они уже дремали кто где мог. Павел Иванович выбрал укромное место в густом кустарнике, и мы тоже улеглись на траве.
На берегу стало тихо. Только откуда-то издалека доносился чей-то голос:
— Петрович, слышь, Петрович! А если тут нахлыстом попробовать? Скажи, выйдет толк?
Ответ был невразумительным и явно шел вразрез со всеми известными мне наставлениями по ужению язя.
Уже засыпая, я подумал, что Павел Иванович, пожалуй, прав. Бывает, что сгорает на работе не только ученый-первооткрыватель или отважный землепроходец. Не меньшие опасности подстерегают порой и услужающего жильцам слесаря-водопроводчика, и человека, поставленного руководить безобидным Домом рыбака.
Так сложились обстоятельства, что я давно уже не видел Павла Ивановича и не бывал на той рыбацкой базе, где мы последний раз с ним встретились. Интересно бы узнать: по-прежнему ли заведует ею тот «крепкий мужик»? А может быть, горячая работа смертельно обожгла и его?
ОРЕЛ С УКОРОЧЕННЫМИ КРЫЛЬЯМИ
Туристический лагерь «Горный орел» ожидал прибытия первой в сезоне группы туристов. Поскольку горный — это не лесной, не равнинный и, тем более, не низинный, то естественно, что «Орел», о котором мы хотим рассказать, располагался в горах. Правда, окружающие его скалистые вершины никогда не упоминались в списке еще не покоренных. И асы альпинизма не стремились сюда. Но все равно, перед началом сезона думалось о юных, смелых и о ветеранах, умудренных опытом. Короче говоря, хотелось чудесного сплава юношеского задора и спокойной рассудительности, который делает любой спортивный коллектив неуязвимым для любых испытаний и невзгод. Мы забыли упомянуть, что «Горный орел» был туристическим лагерем с маршрутами повышенной трудности.
И вот наступил торжественный момент встречи. Персонал выстроился на площадке. Начальник лагеря торопливо повторял про себя слова приветственной речи. Вдали показалась колонна туристов. Все шло как по-писаному…
Но каково же было удивление собравшихся, когда на очередном повороте горного серпантина они увидели не туристов с привычными тяжелыми рюкзаками за спиной, а машины. И услышали не звонкую походную песню, а натужное урчание моторов…
«Наверное, люди приехали издалека, утомились в дороге и вот решили воспользоваться случайным транспортом», — подумали в лагере. И действительно, транспорт оказался более чем случайным: автокавалькада состояла из грузовиков, медицинских микроавтобусов и даже молоковозов. Из-за созданной этим стихийным автонашествием сутолоки от официальной церемонии пришлось отказаться. Персонал и туристы знакомились вразброд, как придется.
Один молодой турист приблизился к начальнику лагеря и громко произнес:
— Мама!
— Что, что вы сказали? — не понял начальник.
— Я сказал: где моя мама?
Его юная подруга охотно пояснила:
— Не обращайте на него внимания. Это у него с детства. Он и в садике все время требовал свою маму!
Началось размещение прибывших. Одна пожилая туристка, когда ей показали палатку и спальный мешок, спросила:
— И вы серьезно думаете, что я смогу спать в этом коконе?
Туристке объяснили, что спальный мешок — лучшее в мире ложе. Проверено практикой.
— Может быть, — возразила она. — Но как я туда буду заползать? Неужели я вам напоминаю гусеницу?
Другая туристка, значительно моложе первой, наотрез отказалась поселиться в крайней палатке, под двумя уютными елочками. Она делала страшные глаза и, указывая под елки, все время повторяла:
— У-УУ-У!
Оказалось, что ее волнуют волки, которые имеют обыкновение бродить ночью по лесу в поисках Красной Шапочки…
За хлопотами, вызванными устройством прибывших туристов, незаметно прошел день. Наступил час ужина. Гостей ожидал сюрприз: трапеза у костра. За неимением свежей баранины, на костре поджаривали знаменитые чешские шпекачки, нанизанные на ветки вяза. Компания разделилась. Одни, более юные, с удовольствием вонзали острые зубы в огнедышащие мясистые колбаски, в то время как другие с отвращением от них отворачивались. Турист в летах с затаенной грустью в голосе сказал:
— Эх, сейчас бы бутылочку кефира!
— Кефир что! — подхватила туристка, по виду его ровесница. — Вот если бы у нас был ацидофилин! Я прочла в «Здоровье», что лучшего молочного продукта и придумать нельзя!
— Не скажите! — воскликнул турист с белыми как снег волосами. — Я по вечерам выпиваю пол-литра ряженки и утром чувствую себя молодым джигитом!
Но молочными продуктами «Горный орел» не располагал, и потому утро оказалось очень беспокойным. Кто-то из прибывших требовал послабляющих снадобий, кому-то требовалась питьевая сода, а несколько задорных и юных требовали хором:
— Дайте нам кашки-малашки! Хотим кашки!
Пришлось перестраиваться на ходу. Инструктор по малым горовосхождениям, снаряженный двумя полиэтиленовыми канистрами, был срочно командирован через перевал с твердым наказом добыть любого молока: коровьего, козьего или даже бизоньего. Завхоз отправился вниз, к обжитым палестинам, за раскладушками и детскими стульчиками. Медицинская сестра ушла к соседям-метеорологам и по их рации передала срочную заявку Аптекоуправлению на необходимые болеутоляющие и тонизирующие лекарства. На кухне усиленно штудировали разделы «Поваренной книги» о детских блюдах и питании людей пожилого возраста.
Естественно, что в первый день никакие походы не состоялись. Разношерстное население лагеря взирало на окружающие горы с плохо скрываемым отвращением. Раздавались даже возмущенные реплики в адрес нерадивой администрации, не догадавшейся высечь в этих противных камнях ступеньки: «Вот тогда-то и можно было бы требовать от людей, чтобы они ходили в горы…»
Вечером костров уже не разжигали, но песни все-таки пели. Правда, они были какие-то странные, эти песни. Вместо задорных частушек о бабке, Любке и сизой голубке из палаток доносилось совсем другое:
Спи, мой сокол,
Спи, мой ясный,
Баюшки-баю!..
Однако понемногу жизнь «Горного орла» входила в нормальную колею. Наладилось диетическое питание, пополнилась лагерная аптечка, установился определенный режим. Постепенно все увлеклись различными видами спорта. Из страховочных веревок соорудили качели, волейбольные сетки приспособили под гамаки, с рюкзаками ходили за валежником. Вошли в обиход спортивные игры: «Чижик», «Казаки и разбойники», «Пятнашки». Более солидная публика увлекалась домино, пасьянсом, играла в «кинга».
Безмятежно катились деньки. Катился под уклон и составленный со всем тщанием план учебно-тренировочной работы. Застопорилось дело со сдачей спортивных норм. По проложенным опытными инструкторами увлекательным туристским тропам лишь изредка бродили козы. Руководство лагеря переживало период величайшей депрессии, предвидя, каким жалким будет его отчет об итогах сезона.
И лишь где-то там, далеко от «Горного орла», в завкомах профсоюзов, в учреждениях, ведающих продажей туристических путевок, царило полное благополучие. Здесь дело шло как по маслу.
— Вам путевку? Пожалуйста! «Горный орел» устроит?
— А что это такое?
— Чудесное место в живописной долине. Целебный воздух. Близость моря.
И пенсионер со стажем становится обладателем заветной путевки.
— Мне бы детишек устроить на лето…
— В «Горный орел» желаете?
— А это на юге?
— На юге, конечно, на юге. Не станем же мы предлагать вашим малышам какой-нибудь северо-запад…