Низвергаются – и вскоре
Превращаются в цветы —
Лилии на сером море.
Ирисы у ног цветут,
Будто бабочки слетелись
На болотный наш уют,
Появиться здесь осмелясь.
На щеках блистает снег,
Яблоневый цвет блистает,
И не знает человек,
Отчего тот снег не тает.
1958
Приморский город
Предместье кажется седым
От чайных роз.
Иль это только белый дым
Отбросил паровоз?
Чуть задевая за карниз,
Здесь облака висят,
Как мраморный античный фриз
У входа в город-сад.
Агавы зелень как костер,
Как будто сам Матисс
Велел – и сделался остер
Агавы каждый лист.
И синеватый дождь гремит,
И хлещет по щекам,
И, моря изменяя вид,
Мешает маякам.
А если дождь внесут в сады,
То каждый сад —
Как газированной воды
Пузырчатый каскад.
Как будто там горячий цех,
Тяжелые труды,
И вот расставлены для всех
Фонтанчики воды…
1958
* * *
Куда идут пути-дороги!
Зачем мне хочется сейчас,
Не вытирая вовсе ноги,
Войти в чащобу, не стучась.
В тот лес, пейзажами набитый
И птичьей грубой воркотней,
Так невнимательно укрытой
Неразговорчивой листвой.
Меня бы там отобразило
Кривое зеркало ручья,
Чтоб всей лесной могучей силе
До гроба был покорен я.
И, может быть, для славы вящей
Невзрачных синеньких цветов
С опушек нашей русской чащи
Я проповедовать готов.
Я сам найду свои границы,
Не споря, собственно, ни с кем.
В искусстве незачем тесниться:
В искусстве места хватит всем.
1958
Виктору Гюго
В нетопленном театре холодно,
А я, от счастья ошалев,
Смотрю «Эрнани» в снежной Вологде,
Учусь растить любовь и гнев.
Ты – мальчик на церковном клиросе,
Сказали про тебя шутя,
И не сумел ты, дескать, вырасти,
Состарившееся дитя!
Пусть так. В волненьях поколения
Ты – символ доброго всегда,
Твой крупный детский почерк гения
Мы разбираем без труда.
1958
* * *
Я верю в предчувствия и приметы —
Науку из первых, ребяческих рук,
Я верю, как подобает поэту,
В ненадобность жертвы, в ненадобность мук.
Я верю, как подобает поэту,
В такое, что видеть не привелось,
В лучи тишины неизвестного света,
Пронизывающие насквозь.
Я верю: при косноязычье природы
Обмолвками молний показаны мне
Зигзаги путей в высоту небосвода
В покойной и праздничной тишине.
И будто всегда меня уносила
В уверенный сказочный этот полет
Молений и молний взаимная сила,
Подвального свода сломав небосвод.
1958
Слеза
Ты горячей, чем капля пота,
Внезапная моя слеза,
Когда бегущая работа
Осажена на тормоза.
И в размышленьях о бывалом,
И в сожаленьях о былом
Ты в блеске силы в мире малом
И мера слабости – в большом.
Ты можешь во мгновенье ока
С ресниц исчезнуть без следа.
Да, ты скупа, горька, жестока,
И ты – не влага, не вода.
Ты – линза для увеличенья
Невидимых доселе тел.
Ты – не примета огорченья,
А удивления предел.
1958
Ивы
Деревья надышались пылью
И поднимают шум чуть свет.
Лететь? На это нужны крылья,
А крыльев у деревьев нет.
Лишь плащ зеленый, запыленный
У каждой ивы на руке,
Пока дорогой раскаленной
Деревья движутся к реке.
И опускаясь на колени,
Речную воду жадно пьют.
И сами жадно ищут тени,
Приют на несколько минут.
Их листья скрючены и ломки,
Они качают головой,
Остановясь на самой кромке,
На линии береговой…
1958
До восхода
Еще на темном небе тлеют
Зари багровые остатки,
Но все светлеет и белеет
Вокруг брезентовой палатки.
Любое дерево ни слова
Еще со мною не сказало,
Еще ни доброго, ни злого
Природа мне не пожелала.
Но у природы наготове
Под тонкой сеткою тумана
И кровь тетеревиной брови,
Похожей издали на рану,
И гроздь брусники темно-сизой,
Покрытая лиловой тенью,
И смутное дыханье бриза,
Меняющего направленье.
Разжаты пальцы белых лилий,
Которым нет уже запрета
Подобьем чайки белокрылой
Раскрыться и рвануться к свету.
И вместо облачка на синий
Простор, в пустынные высоты,
Как будто выступивший иней,
Лег след ночного самолета.
И мне понятно нетерпенье,
Какое сдерживают птицы,
Чье оглушительное пенье
Готово ливнями пролиться.
1958
Паук
Запутать муху в паутину
Еще жужжащей и живой,
Ломать ей кости, гнуть ей спину
И вешать книзу головой.
Ведь паутина – это крылья,
Остатки крыльев паука,
Его повисшая в бессилье
Тысячелапая рука.
И вместо неба – у застрехи
Капкан, растянутый в углу,
Его кровавые потехи
Над мертвой мухой на полу.
Кто сам он? Бабочка, иль муха,
Иль голубая стрекоза?
Чьего паук лишился слуха?
Чьи были у него глаза?
Он притворился мирно спящим,
Прилег в углу на чердаке.
И ненависть ко всем летящим
Живет навеки в пауке.
1958
* * *
Я знаю, в чем моя судьба:
Чтоб рвали камни ястреба
И чтоб на узком челноке
Я поднимался по реке,
Чтоб трогала моя рука
В вершинах сопок облака,
Чтоб в темный воздух, как в платок,
Я завернул живой цветок,
Цветок, который я сорвал
С одной из побережных скал,
Цветок, что вырос на скале,
На неизмеренной земле.
1958
Листопад
Навстречу прохожим листочками жести
Листья летели метелью, как снег,
И милиционеры, боясь происшествий,
Машинам сбавляли размеренный бег.
Водители связь потеряли с землею
И в ужасе жали на все тормоза,
И желтою пылью, как желтою мглою,
Прохожим с утра порошило глаза.
Автобусы плыли, стремясь к повороту,
На твердую землю въезжали, гудя,
И морщилось небо, и стыло от пота,
И падали первые капли дождя.
1958
Лицо
Нетрудно изучать
Игру лица актера,
На ней лежит печать
Зубрежки и повтора.
И музыка лица,
Послушных мышц движенье —
То маска подлеца,
То страсти выраженье.
Актер поднимет бровь
Испытанным приемом,
Изобразит любовь
Или разлуку с домом.
Сложней во много раз
Лицом любой прохожий,
Не передать рассказ
Его подвижной кожи.
Случайное лицо,
Где всё – полунамеком…
Морщинное кольцо,
Не замкнутое током…
Понятны лесть и месть,
Холопство и надменность,
Но силы нет прочесть
Лица обыкновенность.
1958
Пушкинский вальс для школьников
Зачем он очарован
Натальей Гончаровой?
Зачем ему так дорог высший свет?
Ему бы в секунданты
Шекспира или Данта —
Дантеса отвели бы пистолет.
Зачем ясна погода
Романовым в угоду?
Зачем не поднимается метель?
Метели бы летели
Препятствовать дуэли,
Любую загораживая цель.
Зачем мелки масштабы,
Зачем так люди слабы?
Зачем здесь не явился Аполлон?
Потребовал поэта
К священной жертве света, —
Не он сейчас потребовал, не он…
1958
Стеклодувы
Неуспокоенная лава
Текла, как будто солнце жгло,
И был песок вконец расплавлен
И превращен жарой в стекло.
Вся масса стынет постепенно,