Каждый поэт знает язык по-своему. Часто не очень твердо поэт владел пунктуацией (Есенин), располагая в любимом определенном порядке существительные, прилагательные.
Небольшую нетвердость в правилах русской речи он вносит в <стихи>: привычка поставить существительное раньше прилагательного или наоборот, привычка к инверсии…
Любимое применение географических названий, гиперболизация, наконец, рифмовка.
Офиалчен и олилеен…
Озерзамок Мирры Лохвицкой —
вот интонация Северянина.
Что такое плагиат:
Заимствование
Ремининсценция
Влияние
Чем карается присвоение интонации?
Использование чужих находок?
Поэзия не склад вторсырья.
Поэзия – находка.
Жизнь – бесконечна.
Может бить, нигде так не ясна, не ярка поэтическая интонация как в переводах Пастернака, которые точны и в то же время – это сам автор, сам «монстр» и уникум, единственный и неповторимый. То же Бунин и его «Песнь о Гайавате».
Дело не только в применяемом размере, в ритме, а в расположении слов, в привязанности поэта к определенный словочитаниям.
Интонация – вопрос формы.
Тематика – не интонация.
Каждому поэту хочется ввести в строку большое (по количеству слогов) слово.
Излюбленная расстановка слов, любимая инверсия, ставшая собственностью, отличительным клеймом поэта.
Гейневские глагольные рифмы, ямбы…
Есть поэты с интонацией из третьих рук, напр., Юнна Мориц, Иван Хабаров. Первая черпает у Тихонова, а второй у Мартынова. И Тихонов и Мартынов не оригинальные поэты.
Андрей Вознесенский – поэт, живущий по чужому паспорту.
Я горячо присоединяюсь к Твардовскому. Издайте, издайте наконец Мандельштама, Цветаеву, Ходасевича, Кузмина, Гумилева, Белого, Волошина и Клюева – все, что было запрещено, скрыто от нашей молодежи. Откройте сокровища русской поэзии нашей молодежи. И тогда станет невозможным чтение Вознесенского и еще ряда поэтов, мнимых новаторов, а по существу очковтирателей вроде Сапгира.
То, что распространяется… Сапгиром, ходит в рукописи по рукам – это плагиат, подражание… … … … «ничевоку» Чичерину. Он еще жив.
Излюбленная расстановка слов в строке, в строфе…
Любимые размеры, а самое главное – характерные ритмы, несущие вместе обновление размерам.
Интонация – это не круг излюбленных тем, привычных мыслей, доказательств.
Интонация – способ говорить, убеждать.
Интонация – это применение существительных.
Музыка рифмы Лермонтова, напряженный ритм «Мцыри» – делают неповторимой, невозможной к повторению лермонтовскую интонацию.
Всякий разберется в некрасовской интонации с ее дактилической рифмой —
«От ликующих, праздно болтающих»…
Интонация – вопрос формы, вопрос расстановки слов, методики поэтической фразы, достигаемой применением привычных размеров.
Тютчевские ямбы – <поэт> всегда главную строку поставит в окончание стихотворения (то же у Кузмина, Цветаевой).
В отличие от многих я не считаю, что Тургенев испортил Тютчева, исправляя его.
Интонация не система образов поэта. Но система образов входит в интонацию.
Не круг мыслей, не убеждения, не его «мораль»
Найденное поэту очень дорого, да с ним нельзя и расстаться.
Пастернак, уходя от сложной рифмы к простой, сохранил все своеобразие интонации.
Вот ямбы из «Фауста» – никто не скажет, что это не Пастернак.
Чужая интонация – род плагиата.
Интонации Павла Васильева вошли в русскую поэзию, но именно поэтому стихи Цыбина туда не войдут.
Поэзия дело серьезное, это не ремесло, а судьба. Пока в строках не выступит живая кровь – поэта еще нет, есть только версификатор.
Я не зову писать. Наоборот.
Поэзия переживает не небывалый расцвет, а небывалый интерес. Никогда Политехнический музей не собирал столько людей, сколько собирал на выступления Евтушенко.
Этот интерес – залог новых побед, новых небывалых рубежей.
Но чтобы лучших из поэтической молодежи избавить скорее от чужой интонации – надо издать этих поэтов, показать народу их стихи.
Это защитит наших читателей от лженоваторства, откроет дороги действительным самобытным талантам.
Вот потому-то поэты и читают свои стихи всегда лучше, чем актеры, потому что они владеют своей интонацией и не осваивают чужую.
Произведение искусства всегда новость, открытие, находка.
Каждый поэт разговаривает с читателем на своем языке…
Это – и материал новый ………………… поэт говорит и мысли новые.
И то, что называется поэтической интонацией.
Герои, скитальцы морей, альбатросы…
Гумилев? («А вы, королевские псы флибустьеры», и т.д.)
Нет, это Кириллов – один из поэтов «Кузницы».
Во вторник всегда примитивны
влеченья эстетов,
Во вторник объятья обильные спорят
с дождем,
По вторникам чуткие дамы не
носят корсетов…
И страсти во вторник не скажет
Никто: Подождем!
Игорь Северянин? Нет, это Сергей Алымов, тот самый поэт, который считался автором партизанской песни «По долинам и по взгорьям», это его «Киоск нежности» – книжка, вышедшая в 1920 году во Владивостоке.
Поэтическая интонация – это паспорт поэта.
А с кем можно спутать Есенина? Ни с кем. Разве только в ранних стихах есть интонации Николая Клюева, но уже с «Кипятковой вязи» – все свое.
В поэзии нет взаимообогащения.
Подражание – это неудача.
Ремининсценция – недосмотр.
Плагиат – это кража.
Чужая интонация – беда, от которой надо избавляться.
А как быть с поэтической интонацией, взятой большим талантом у меньшего?
Анненский – Пастернак.
Последние стихи Маяковского из ненапечатанных – сущий Пастернак.
<1963–1964>
Наше литературоведение недостаточно разработало этот кардинальный вопрос поэтики. Определение поэтической интонации ведется критиками чисто эмпирически, на слух – но эти звуковые сочетания возможно
перевести на язык логики, дать определение поэтической интонации. Этот разговор для поэта был бы гораздо важней, чем стенограммы совещаний о взаимодействии «муз».
<1963–1964>
Во власти чужой интонации
Вопрос о поэтической интонации стихотворной строки есть коренной вопрос стихосложения.
Поэтическая интонация – это литературный паспорт, то самое личное клеймо, которое обеспечивает поэту место в истории. Место в сердцах современников поэту обеспечивается не всегда. Поэт пользуется чужой интонацией, чужой находкой, выдает ее за свою, чуть модифицирует и имеет успех, признание, получает патент на это – не просто плагиат, а более тонкое использование чужой находки, чужого открытия. Патентного бюро на поэтическую интонацию у нас не существует. Между тем вопрос о приоритете – вопрос чрезвычайно важный. Объявлять всякую находку «чудом», озарением не нужно, это вопрос, в котором можно разобраться с помощью 32 букв алфавита.
У нас нет литературоведческих работ, посвященных интонации, нет единства мнений в этом, в сущности, не очень сложном, но принципиальном вопросе.
Наше литературоведение недостаточно разработало этот кардинальный вопрос поэтики. Определение поэтической интонации ведется критиками чисто эмпирически, на слух – но эти звуковые сочетания возможно перевести на язык логики, дать определение поэтической интонации. Этот разговор для поэта был бы гораздо важней, чем стенограммы совещаний о взаимодействии «муз».
В поэзии встречается много странных вещей.
Например:
(1) Витязем Русланом
В железной броне
По дорогам рдяным
Еду на коне.
(2) Еду по дороге,
Еду за мечтой
В светлые чертоги,
В замок золотой.
(3) Я в лиловых безднах,
Я во мгле полей,
У ворот железных
Многоглавый змей.
(4) Пламенем из зева
Рассевал он свет,
В три кольца вкруг девы
Обмотав хребет.
(5) Туловище змея
Как концом бича
Проводило шеей
У ее плеча.
(6) Посмотрел с мольбою
Всадник в высь небес
И копье для боя
Взял наперевес.
(7) Ночь позолотила
Тягостную мглу.
Светлая Людмила
Тянется к седлу.
(8) Светел свод полдневный,
Синева нежна.
Кто она? Царевна?
Дочь земли? Княжна?
(9) И к седлу припала,
Вся из лунных струй.
Только ночь слыхала
Первый поцелуй.
(10) То возврат здоровья,
То недвижность жил
От потери крови
И упадка сил.
Стилевое словарное традиционное единство этой миниатюры не вызывает сомнений. Между тем строфы 1, 2, 3, 7 и 9 принадлежат Петру Орешину, а 4, 5, 6, 8 и 10 – Борису Пастернаку.
У обоих авторов название одинаковое – «Сказка».
Петр Орешин. Избранное. М., М. Раб., 1968, стр. 35, 20 строк. Сказка, 1916 г. – одно из военных патриотических стихотворений.
Что касается «Сказки» Бориса Пастернака, «Стихотворения и поэмы». М., 1965, стр. 436, в примечании на стр. 691: «Сказка» – печатается впервые».
Сам Пастернак неоднократно читал эту свою «Сказку» как хотя и многословное, но необходимое звено цикла «Стихов из романа», подготовленное для печати лично самим Пастернаком, многократно им апробированное.
Петр Орешин – второстепенный поэт, чисто классического направления, отнюдь не новичок в литературе и отнюдь не модернист и декадент. Его стихи не имеют по своей структуре ничего общего с поисками Пастернака пятнадцатого года, времени «Сестры моей жизни».