Как справедливо утверждал Остап Бендер, крупнейшие состояния часто созданы преступным путём. В 1990-е богател тот, кто переступал через мораль и нарушал закон: махинации с ваучерами, жульнические залоговые аукционы, распил бюджета, рейдерские захваты, откаты, заносы, торговля государственными интересами, губернаторскими постами и депутатскими мандатами… Они полагают, мы все это забыли и считаем их богачество естественным и заслуженным? Как бы не так!
– А почему они смотрят на других, как на быдло? Здесь вспоминается Полонский с его фразой: «У кого нет миллиарда, тот идёт на …»
– А потому что им никто не говорит, что они воры, хотя все это знают. И сами они прекрасно понимают: нельзя за символическую сумму или наволочку грязных ваучеров купить промышленный комплекс, который страна строила две пятилетки, а потом его обанкротить, выгнав рабочих и открыв отечественный рынок западным фирмам. Если бы, задарма получив народную собственность, они её преумножали, так нет, наоборот: транжирят, свинячат, а потом, как дети к няньке, бегут к президенту за казённой помощью: «Спасите – кризис!» Взрослые они только когда за наши деньги дворцы в Ницце покупают и проституток стадами в Куршавель катают.
Схватка за собственность в лихие девяностые была изначально аморальна и беззаконна, отсюда горы трупов и кладбищенские кварталы, где лежат жертвы первичного накопления. Почему богатые нас считают «лохами», «быдлом»? Тех, кто смиряется с несправедливостью, всегда сначала унижают, презирают, а потом очень удивляются, как в революцию 1905-го, когда только в Московской губернии сожгли чуть не половину помещичьих усадеб. Что же касается Полонского, то теперь, на нарах, думаю, он уже не так уверен во всемогуществе миллионов. Однако недавний скандал на Дальнем Востоке с невыплатой денег работникам комбината показал, что «капчванство» у «хозяев жизни» неистребимо. Они могут жертвовать на храмы и синагоги, соблюдать посты и при этом морить рабочих голодом. В том случае вмешался Путин. А если б не вмешался?
Почему-то считается, что происхождение состояния не имеет значения. Имеет! У меня в пьесе «Хомо Эректус» есть фраза, которую неизменно зрители встречают аплодисментами: «Украсть не стыдно, а спросить, откуда столько денег, неприлично!» В нашей, русской, православной и старообрядческой традиции большие деньги всегда воспринимались как тяжкая ноша. Не случайно была развита благотворительность. Кому жертвуют нынешние нувориши? Я не знаю. Впрочем, про одну щедрость помню: купленные яйца Фаберже нувориш Вексельберг щедро показал соотечественникам. За деньги. Не подарил, заметьте, как это сделал Третьяков со своей галереей, а лишь показал. Видимо, благотворительность в принципе чужда людям, нечестно получившим свои капиталы. Какое благо может творить человек, если разбогател, кого-то обобрав или нанеся урон казне? И мне трудно вообразить, что дети такого нувориша смотрят на мир иначе. В семье трамвайного вора фасон одежды оценивают с очки зрения доступности карманов.
Помню, у Чубайса, Коха, Гайдара, Ясина и других «реформаторов» часто проскакивала мысль: не важно, как заработаны начальные капиталы, пусть криминально (а иначе их добыть нельзя), зато во втором, третьем поколении на свет явятся цивилизованные предприниматели. Как в Британии. Но там ради промышленной революции обрекли на нищету и полурабский труд полстраны. К тому же было это несколько веков назад. А население колоний они вообще людьми не считали. Удивительно, но под проклятья в адрес суровой сталинской индустриализации, нам в 1990-е подсунули самый жестокий и архаичный путь к рынку. Эту модель с помощью СМИ буквально навязали обществу, до того 70 лет жившему в условиях пусть скудной и относительной, но всё-таки социальной справедливости. Знаете, если и ставить памятник Егору Гайдару, как иногда предлагают, то в виде резиновой куклы, которой может дать между глаз при желании любой прохожий. А дубинку надо повесить рядом на веревочке.
Со временем нам стало очевидно: как заработаны деньги – это очень и очень важно! Если бы солитёр обладал сознанием, он едва ли переживал за тот организм, из которого высасывает соки. Российский капитал зачастую просто паразитирует на нашем Отечестве. Будучи хозяевами российских заводов, газет, пароходов, многие нувориши давно живут с чадами и домочадцами за рубежом. Что им наше благосостояние? У них из окон Темза или Потомак видны. Иной раз, чтобы докопаться, кому принадлежит тот или иной аэропорт, приходится вести такие расследования, что сам Шерлок Холмс не выдержал бы и разбил свою скрипку о голову Ватсона. Я иногда иду в Кремле на заседание президентского совета мимо Царь-пушки и думаю: вдруг и её уже купили, а собственник живёт на Сейшелах? Разве это нормально?
Но и те нувориши, что живут в России, часто относятся к нашей стране, как к колонии, а к согражданам – как к расово чуждым аборигенам. И вы хотите, чтобы юные мажоры и лоботрясы, наследники нечестных капиталов, переводили старушек через дорогу, а не устраивали на зебре жуткие ралли? Накажут? Кто? Они же с младых когтей знают, что суд – это место, где ты можешь купить себе столько закона, на сколько у тебя хватит денег. Почему они должны иначе относиться к народу, терпящему такую социальную несправедливость? Им же не объяснили, что стать богаче – не значит стать лучше. Что хирург, приезжающий в клинику на «бентли», как правило, плохо управляется со скальпелем. Есть, знаете ли, такая странная закономерность. Деньги забирают человека целиком, на профессиональный, духовный рост ресурса не остаётся. Особенно это заметно, когда олигархи начинают сочинять стихи.
Увы, прогнозы, мол, через поколение дети диких капиталистов станут новыми Морозовыми и Мамонтовыми, не оправдываются. Лично меня больше всего задевает откровенный антипатриотизм российского капитала. Всё остальное – производное. Мой знакомый виноторговец запил с горя, когда воротили Крым: у него просели продажи бордо. Если человек – патриот, он никогда не позволит своему отпрыску вытворять то, с чем мы сталкиваемся. А если позволяет, значит, жить в «этой стране» такие люди не собираются.
– А если вернуться к семейным ценностям… Очень много было разводов у олигархов, когда они реально после 20-30 лет брака обирали до нитки бывшую жену, отобрав у неё буквально всё. Мне очень запомнилось интервью одного такого товарища: «У нас, как на колбасном заводе, здесь жри сколько хочешь, а выходишь – ничего не получишь».
– А что вы хотите? Если для человека главное – деньги, то всех людей, включая жён и подруг, он рассматривает с точки зрения вложения средств и извлечения прибыли. Для таких семья не малая церковь, а надомный релакс-клуб, иногда с элементами дорогого борделя. Если семейный персонал не справляется с постельно-детородно-представительскими обязанностями, можно уволить без выходного пособия, а нанять кого-то помоложе и потрепетнее. Благо выросло целое поколение юных особ, нацеленных на рынок дорогих матримониальных услуг. Осуществив в 1990-е годы вместо десоветизации – десовестизацию, мы забыли, что этим самым возвращаем в общество хорошо известные по литературной классике дикие нравы капитализма. Но диких сограждан, даже очень богатых, надо воспитывать, даже дрессировать с помощью общественного мнения и закона. Есть и другой путь – революция. Но до этого лучше не доводить. Всем не убежать – самолётов не хватит.
Культура и власть: пакт о ненападении
Он – один из самых читаемых писателей России, за экранизацией романов которого стоят в очередь режиссёры, а отечественные и зарубежные театры соревнуются в постановках его пьес. Популярность Юрий Поляков обрёл в середине 80-х с выходом повестей «ЧП районного масштаба» и «Сто дней до приказа».
Встреча читателей и журналистов со знаменитым писателем, драматургом, главой «Литературной газеты» прошла в пресс-центре «Парламентской газеты». Говорили о культуре, литературе, политике и их месте в жизни человека.
– Юрий Михайлович, Год литературы можно считать состоявшимся?
– Он мог бы пройти лучше, если бы не три главных недостатка. Первый: основные мероприятия года литературы были сосредоточены не вокруг писателей, а вокруг книгоиздателей. Второй: 2015-й не стал годом развития сети книжных магазинов, наоборот, в одной только Москве в 2015 году их закрылось почти сорок. И третий: не уделили должного внимания национальным литературам России. Между тем, в стране издаются книги более чем на 50 языках, а в МХТ имени Чехова на открытии Года литературы не прозвучало ни одного имени национального писателя, не было прочитано ни одной строчки. Это что, вызов нашей многонациональной державе?
Уверен, Год литературы должен был стать годом возвращения литературы на телевидение. Так как наш образ жизни, к сожалению, во многом зависит именно от ТВ. То, что есть «в ящике» – есть в жизни, и наоборот. Да, устроили массовое чтение «Войны и мира». Это прекрасно, хотя на месте советника президента по культуре Владимира Толстого я бы предложил прочесть в эфире «Бесов» Достоевского. И скромнее, и короче, и актуальнее. А вот о современной литературе телевизионщики вообще забыли, будто её и нет вовсе.
– Тем не менее страна плавно перешла к Году кино, неотделимому от литературы.
– Конечно. Потому что без хорошей литературы и хорошего сценария невозможно снять достойный фильм. Евгений Габрилович, учивший меня писать для экрана, говорил: сценарий – это полноценный жанр литературы, это просто пьеса для кино. И если нет хорошей прозы, то и хороших сценариев не будет, что сразу же отразится на уровне фильмов. Режиссёры сегодня мучаются. В неутомимом поиске те же Говорухин, Меньшов, Шахназаров – ищут жемчужину и не находят.
– Где хорошие современные пьесы?
– Пьес уровня Зорина, Арбузова, Розова, Володина, Вампилова просто нет, потому что в последние десятилетия стимулировалось только одно направление в театре – экспериментально-эпатажное. Оно нужно, но оно не может быть доминирующим, так как уровень в культуре определяют не крайности, а мейнстрим, направление, которое в той или иной степени принимают в итоге все.