м соседом никому не интересно. Но поспешность этого разворота, нежелание даже поговорить на эту тему с людьми, вызвало недоумение даже у самых лояльных, патриотично настроенных граждан, включая и меня.
По сути, это пренебрежение мнением общества – наследие ельцинско-сурковского, и даже ещё более раннего, советского периода. Когда, хитро манипулируя телевизионными сюжетами, людям пытались навязать такую картину мира, которая соответствовала не реальности, а околокремлёвским грёзам. Советская власть споткнулась на том, что хронически недооценивала интеллектуальные возможности общества и продолжала говорить с ним, как с рабфаковцами 1920-х годов. Хотя уже выросли поколения, которые сами прекрасно могли анализировать ситуацию. А в эти дни исполнилось ровно 20 лет с того момента, когда с помощью бессовестных манипуляций и агрессивной информационной политики провернули жульнические президентские выборы, навязав отторгнутый народом курс Ельцина. Кто за это ответил? Никто. «Зачем же повторять старые и очень опасные ошибки?» – думаю я каждый раз, вглядываясь в подозрительно честные глаза пресс-секретаря Пескова.
Тут вот еще что: необходимо поднимать собственные морские курорты. Это тоже часть национальной безопасности. Но для этого власти надо работать, а не смотреть сквозь пальцы на то, как разворовываются деньги, скажем, в Сочи или Владивостоке. Конечно, чтобы перенаправить поток российских денег за рубеж, не надо особо напрягаться, мол, если людям больше нравится отдыхать в Турции, чем в Крыму, это их дело. Мы живём в свободной стране! В свободной или глупой? Увы, чиновники ищут любую возможность вернуться в свой гедонистический кайф 90-х, когда они ни за что не отвечали, гнали ресурсы за границу и покупали там себе виллы. Нет, ребята, хватит решать свои проблемы, пора заняться нашими. Вы сделайте так, чтобы у нас на побережье было не хуже, чем на турецком берегу. 25 лет никто вам не мешает. За чем же дело стало? Не можете? Тогда отойдите, пожалуйста, от кормила. Пожалуйста!
Самовыражение и самовырождение
– Юрий Михайлович, Вы вошли в литературу стремительно, ярко, покорив своими первыми повестями в «Юности» разновозрастную читательскую аудиторию. Ваши «Сто дней до приказа», «ЧП районного масштаба» или «Апофегей» зачитывались до дыр, растаскивались на цитаты. Для тех советских лет проза молодого автора поражала хулиганской откровенностью, искромётностью и в то же время глубоким взглядом в сущность бытия. С тех пор много воды утекло, но Вы сумели остаться современным, узнаваемым, любимым.
– Я никогда не ориентировался на моду, на установки властей или критиков, на вкусы премиальных жюри. Не перебегал от реалистов к постмодернистам и обратно. Не прятал в боковой карман свой патриотизм, когда в 1990-е было выгодно слыть космополитом, а то и русофобом. Я всегда писал о том, что меня в самом деле волновало, тревожило, радовало, возмущало. Искренность – это важная составная часть литературного дара, хотя большинство литераторов тратят массу сил на то, чтобы никто не догадался, о чём они в действительности думают. Им кажется, они ведут тонкую игру с эпохой и читателями, а на самом деле они похожи на людей, роющих себе могилу да ещё с чувством лукавого превосходство. Глупцы и недотёпы! Они же зарывают в землю свой талант в тех редких случаях, когда он есть в наличие.
Кроме того, я смолоду отчётливо понимал: самовыразиться можно только через мастерство, без мастерства можно только самовыродиться. Чтобы тебя поняли и полюбили, надо писать так дотошно и продуманно, так составлять слова, будто подбираешь букет единственной женщине, и один неверный бутон способен погубить любовь. Я принадлежу к поколению, которое воспитано на тщательности и требовательности предшественников. Мы учились писать так, чтобы Юрий Казаков или Валентин Распутин могли хотя бы хмуро кивнуть. Нынешние лауреаты пишут так, чтобы донести до набора, а то что корректоры хохочут над их беспомощностью – плевать. Моя редакторша рассказывала, как ей позвонил известный большекнижник и сказал: «Оль, я там тебе как бы роман послал, сделай с ним что-нибудь!»
Впрочем, эту болезнь я предсказал ещё в романе-эпиграмме «Козлёнок в молоке». Думаю, прочитав мой новый роман «Любовь в эпоху перемен», вы убедитесь, что я остался верен принципам ответственной литературы. Надеюсь, маразм, помноженный на энтузиазм, мне в ближайшие годы не грозит.
– Вы не только писатель, но и главный редактор известного, авторитетного издания, продолжающий почти два века славные традиции «Литературной газеты».
– Сегодня рынок печатных СМИ переживает непростые времена – и тиражи падают, и читатель предпочитает Интернет, но, при всех сложностях, «Литературная газета» справедливо может похвастаться устойчивостью читательского спроса. На мой взгляд, отчасти это объясняется вниманием газеты и к регионам, ведь литература корнями уходит в провинцию. Достаточно вспомнить Василия Белова, Виктора Астафьева, Валентина Распутина, которые, кстати, активно печатали свои произведения именно в журнале «Север».
– Замечаете ли Вы «Север» в российском литературном пространстве? И если да, то по каким приметам распознаётся он в многослойном журнальном мире?
– Конечно. По-моему, ваше издание сохраняет добрые традиции советских толстых журналов. У вас широкая палитра авторов, вы не встали на путь обслуживания той или иной литературной группы, на ваших страницах появляются уважаемые проверенные имена, не забываете и молодых, удачен, на мой взгляд, конкурс для молодых авторов «Северная звезда». Вы сохранили уровень материалов, требовательно относясь к авторам. А ведь именно из-за уверенности в том, что написанное другом или сподвижником и есть литература, утратили авторитет легендарные издания. Например, «Новый мир», ставший постоялым двором для графоманов.
– В чём, на Ваш взгляд, особенность современной литературы?
– Особенность современной литературы такая же, как и была во все века: талантливого мало, дурного много. А вот если говорить о литературном процессе, то тут – да, есть одно удивительное обстоятельство. Много лет на уровне государства, а точнее на уровне Роспечати, которой почему-то в какой-то мрачный момент поручили окормлять писателей, идёт давний целенаправленный противоестественный отбор. Всё светлое, талантливое, позитивное, опирающееся на традицию, всё русское, наконец, оттесняется на периферию, а гнилое, вымученное, а то и русофобское, наоборот, выпячивается, пропагандируется, внедряется, олауреачивается. Конечно, в долговременной перспективе это не страшно, пустоцвет не плодоносит, но мне жаль нынешних читателей – им впиаривают книги, которые читать можно только под дулом пулемёта. Мне жаль молодых писателей, которых толкают на ложные, уводящие в пустоту пути, откуда возврата нет. Мне жаль нас, редакторов, которым счастливые узники «Букервальда» приносят свои якобы романы и просят с ними что-нибудь сделать… В этом перекошенном состоянии мы пребываем слишком долго. Последствия очевидны. Но не будем отчаиваться.
– Юрий Михайлович, Вы окончили педагогический институт, работали в школе. Сама знаю, что школа даёт хорошую закалку не только организаторским способностям, но и формирует некую непрерывную заботу о молодёжи, о будущем страны. И в Вашей жизни эти предположения проявляются предметно – Вы успешный руководитель, а также общественный деятель – член Президентского совета по культуре. Что советуете президенту? В каких культурных преобразованиях нуждается наше общество и, возможно, писательская среда?
– «Литературная газета» и ваш покорный слуга выступали не раз и не два с разными предложениями на высшем уровне. Некоторые были услышаны. Например, после моего выступления на Совете возродили издательство «Художественная литература». Вернули в школах сочинение. Скорректировали механизмы ЕГЭ по гуманитарному циклу. Выделили средства на то, чтобы библиотеки могли подписываться на толстые журналы. Но наши многократные просьбы вернуть литературу и книжное дело в Министерство культуры, пока остаются тщетными. Тогда хоть выдайте нам сумки почтальонов, раз мы всё ещё относимся к Министерству связи…
Явная страсть телевидения
– ТВ показало сериал по мемуарной книге Аксёнова «Тайная страсть». Ваше мнение?
– Тема – жизнь и творчество «детей 20 съезда» – по-моему, очень интересная сама по себе. Но мемуарный роман Аксёнова – не лучшая основа для такого сериала. Во-первых, он субъективен и даже злобно субъективен. Будучи отпрыском семьи пламенных революционеров, автор смотрит на страну глазами того узкого слоя советской элиты, которая пострадала от Сталина, порой заслуженно. Во-вторых, «Тайная страсть», в отличие от блестящего «Алмазного венца» Валентина Катаева, – вещь рыхлая, торопливая и очень себялюбивая, как и всё, что писал в последние годы жизни автор «Звёздного билета». Это не рассказ о времени и о себе, а скорее позднее сведение счётов в старых спорах, воспоминания об обидах и изменах. Короче, воспоминания о тёрках между тогдашними литературными мажорами. И то, что Высоцкий, например, назван в романе и сериале Вертикаловым, смущать не должно. Описанное Аксёновым, если исключить аберрации пожилого мозга, очень близко к тому, что происходило на самом деле в той тесной компании. В-третьих, это рассказ о своём круге, своей тусовке со всеми её мифами и самообольщениями. От Аксёнова, например, вы никогда не узнаете, что на знаменитом вечере в Политехническом самую высокую и бурную оценку слушателей получили не Евтушенко, Ахмадуллина или Вознесенский, а поэт Сергей Поликарпов. Когда он стал выяснять потом, почему его блестящее выступление не попало в фильм Хуциева «Застава Ильича», ему ответили: «Ваши стихи были слишком русскими…» Вообще, упорный четвертьвековой интерес телевидения к деятелям культуры с диссидентским и эмигрантским опытом несколько озадачивает. Во всяком случае, снять игровое кино о Рубцове, Твардовском или Шолохове никому в голову не приходит. Может быть, потому что их произведения слишком русские? А ведь жизнь того же Рубцова была по-настоящему трудной, в отличие от благополучных страдальцев аксёновского круга. На мой взгляд, выбор последнего мемуара Аксёнова в качестве литературной основы сериала не только нелеп, а тенденциозен и продиктован навязчивым стремлением нашего ТВ за казённые деньги внушать зрителям комплекс неполноценности, личной ответственности за «проклятый совок». Кстати, сам Аксёнов, чьи родители были видными строителями советской системы, никакой вины не испытывал по этому поводу. А зря…