Культура: Хочется найти в этом оптимистическую ноту…
Поляков: У Трампа половина ракет не долетела до цели, а у корейцев единственная ракета вообще взорвалась воздухе. Разве мало у нас поводов для оптимизма?
Казус с «Матильдой»
Глава редакционного совета «Литературной газеты» Юрий Поляков, который на днях был избран новым председателем Общественного совета при Минкультуры РФ, считает, что о любом факте искусства надо говорить после того, как ты лично смог его оценить и сформировать собственное мнение. Свою точку зрения Поляков озвучил в интервью «Парламентской газете».
– Юрий Михайлович, не слишком ли много шума вызвал кинофильм?
– Как-то странно, что к столетию двух революций сняли фактически одну картину, затрагивающую эти грандиозные исторические события. Возможно, будут ещё ленты, но пока их нет, а 7 ноября на носу. Вспоминаю, как к двухсотлетию победы над французами в 2012 году в прокат вышла одна, к тому же глупейшая, картина «Поручик Ржевский и Наполеон», снятая на казённые деньги. Неужели наши героические предки, одолев нашествие «двунадесяти языков», не заслужили ничего лучшего от потомков, кроме этой бездарной хохмы? А с «Матильдой» вообще получился конфуз: бранят, не глядя. Даже на «Чёрный квадрат» желательно взглянуть, прежде чем его ругать. Зачем же истерически объявлять плод запретным, не попробовав? Может, его и так выплюнут. Странный фальстарт, видимо, кому-то понадобившийся.
– Пойдёте смотреть?
– Обязательно посмотрю и выскажусь со всей прямотой. Знаете, когда я вёл на «Культуре» передачу «Контекст» и бывал на премьерах, некоторые маститые режиссёры звонили руководителю канала и умоляли: «Скажите Полякову, чтобы не ругал!» А он разводил руками: «Не слушается!».
– Как глава Общественного совета проблемы современного кинопроцесса поднимать будете?
– Поднимали и будем поднимать. Надо сказать, что Общественный совет под председательством Павла Пожигайло работал очень активно, системно и нелицеприятно. Некоторым «мастерам» это не нравилось, они десятилетиями жили всласть: самовыражались за казённый счёт, а провалы объясняли непросвещённостью публики и тупостью чиновников. Я, правда, как драматург, больше занимался театральной проблематикой, мы запланировали всероссийское совещание завлитов театров. Идею поддержал министр Мединский. Главная проблема сегодняшнего театра не в режиссуре и не в материальном обеспечении, а в отсутствии хорошего современного русского репертуара. Как же эта очевидная мысль искажает гримасой безмятежность «Золотой маски!».
– Теперь у вас общественной нагрузки прибавится…
– Я всю жизнь, сколько себя помню, несу, как выражались при советской власти, общественные нагрузки. Был членом Совета творческой молодёжи при ЦК ВЛКСМ, членом президиума Фонда культуры под руководством академика Лихачёва, вот уже 13 лет являюсь членом Совета по культуре и искусству при Президенте РФ. Но если раньше я занимался в Общественном совете Минкульта одним-двумя направлениями, то теперь придётся брать шире. Впрочем, усилия стоят того, ведь культура – это то, без чего народ превращается в толпу.
– А народ так не считает.
– И всё же это так. Если вы когда-нибудь в людном месте продекламируете «Мой дядя самых честных правил…» и никто не подхватит: «Когда не в шутку занемог…», значит, страны под название «Россия» уже нет. Культура формирует общественное сознание эффективнее и тоньше, чем идеология. Без искусства невозможно настоящее воспитания. Фактическое исчезновение у нас литературы, театра, кино для юношества – это настоящая беда, уже обернувшаяся эпидемией детских суицидов…
– Как в целом оцениваете уровень взаимодействия власти и общественных объединений?
– Он оставляет желать лучшего. У нас традиционно власть куда как лучше общества знает, что ему нужно. А общественные организации уверены, что лучше власти могли бы руководить страной. Неверно и первое, и второе.
– То же говорят и в связи с Фондом кино – раздаёт деньги не тем киношникам.
– И это, отчасти, так. Кстати, Фонд кино трижды без внятной мотивации отказал продюсерам, собиравшимся снять фильмы по моим комедиям. Но это так, к слову. Проблема же вот в чём: какой смысл государству вкладывать средства якобы в коммерческие кинопроекты, которые в силу слабости сценария, низкого уровня режиссуры, слабой актёрской игры и махинаций продюсеров неизменно проваливаются в прокате? Это как если бы «Роснефть» добывала «чёрное золото» в одном месте, а потом в другом бурила скважину и закачивала бы нефть под землю. Улавливаете? Я часто бываю на кинофестивалях и смотрю ленты «от Фонда кино», многие просто до конца не высидишь. Но иногда ситуация выходит за рамки растранжиривания госсредств. Давно вот хочу спросить у создателей фильма «Викинг»: с какой стати они за казённые деньги навязывают нам норманистскую теорию? Почему викинг? Почему не варяг? И Ломоносов, и Лев Гумилёв считали Рюрика балтийским славянином, таким образом логично объясняя, почему именно его позвали к нам на княженье. Вот если бы шведы за свои кроны отстаивали скандинавское происхождение Рюрика и нашей русской государственности, я бы ещё понял. Но нам-то зачем это делать за рубли? Не надо превращать кино во «вреднейшее из искусств»… Как этого не понимает потомок великого писателя, советник президента по вопросам культуры Владимир Толстой, возглавляющий Фонд кино? Диву даюсь… Может быть, он в тайне ведёт свой род от викингов? Не знаю…
– Совет при Минкульте спрашивал об этом Фонд кино?
– Деятельности Фонда кино было посвящёно отдельное и очень бурное заседание Общественного совета, с которого Толстой ушёл красный как рак. Не исключаю, что жёсткие упреки, с которыми обратился к советнику президента тогдашний председатель Общественного совета Павел Пожигайло, в известной степени предопределили позже его уход с поста. Но, думаю, точка в этом принципиальном разговоре не поставлена. Знаете, в идеале, выпускники творческих вузов должны давать клятву, как и врачи, что не навредят – обществу, стране, государству…
– Свободы слова в России больше, чем на Западе?
– Гораздо больше. На Западе СМИ работают в буквальном смысле с петлей на шее. Когда западному журналисту начинаешь объяснять, что Крым возвращён в Россию по праву, у него в глазах появляется ужас: вдруг донесут начальству, как он стоял и слушал эти ужасные слова. У нас такого контроля на государственном уровне давно нет. Я шестнадцать лет редактировал «ЛГ» и с прямым вмешательством властей в редакционную политику не сталкивался. Другой вопрос, диктат собственника, хамское своеволие топ-менеджеров, корпоративная цензура, групповщина и вкусовщина. Но не меньшую роль играет патологическое приспособленчество многих журналистов. Это есть.
– Это как?
– Я имею в виду влияние владельцев СМИ на редакционную политику. Кстати, самая жёсткая цензура существует в либеральных СМИ. Высказать там позицию, отличную от точки зрения хозяев, практически невозможно. Например, коллеги из «НГ-Экслибриса» поставили в номер рецензию на мой новый роман. Господин Ремчуков увидел и тут же снял рецензию из номера: ну не нравлюсь я ему. Во всяком случае, так мне рассказали… Патриоты этим тоже порой грешат, но они контролируют ничтожное количество изданий. Увы, те люди, которые больше всех кричат о свободе слова, едва получив возможность влиять на какой-то информационный ресурс, сразу превращают его в «агитпроп» своей партии или тусовки.
– А как дела в «Литературной газете»?
– По-разному. Плохо, что ту полифоничность «ЛГ», которую я отстаивал много лет, пытаются превратить в удобную коммерческую позицию «Чего изволите!». Но пока я председатель редакционного совета «ЛГ», надеюсь, этого не будет…
– Что ожидать от писателя Полякова?
– Вышла моя новая книга прозы «Фантомные были». Тираж разлетелся за неделю. Даже на книжной ярмарке в Москве не осталось экземпляров для автограф-сессии. АСТ приступает к выпуску моего 12-томного собрания сочинений. Заканчиваю новый роман про андроповские времена. Смешной. В ноябре сразу в нескольких театрах премьеры, в том числе – моей новой комедии «Золото партии». В Москве эту вещь сыграют у Татьяны Дорониной во МХАТе имени Горького, а потом полечу на премьеру в Симферополь…
«Кубышку открывают для буйных…»
Знаменитый писатель – о своей новой общественной должности, о министре Мединском и о том, почему он так смело себя ведёт в эфире Радио «Комсомольская правда».
«Я сам трижды просил денег на съёмки фильма. Отказали…»
– …Юрий, совсем недавно вас избрали председателем Общественного совета Министерства культуры. Насколько нам известно – единогласно.
– Один голос против. Из 37-ми. И кто-то ещё воздержался. Я был в это время в отъезде. Владимир Мединский (министр культуры. – А. Г.) позвонил мне, поздравил и немного удивлённо сказал: «Я не думал, что у вас такая большая поддержка». – «Ну, может, вы во мне скоро разочаруетесь…»
– Да ладно… Ну, вот и вы тоже во власть пошли.
– Ну, во-первых, это не должность. При советской власти это называлось общественная нагрузка. И, я думаю, она приносит больше хлопот, чем даёт какие-либо преференции. Работа, конечно, трудоёмкая, но это не чиновничество. От чиновничества я отказался раз и навсегда, когда в 1987 году меня приглашали на работу в отдел культуры ЦК. Я провёл бессонную ночь – и отказался. Там упали в обморок: «Юра, ты понимаешь, что от таких предложений не отказываются?» Но я понимал: это – развилка. Или ты идёшь в чиновничество, или ты идёшь дальше в литературу. Я шёл в литературу.
– Совет под вашим руководством что будет делать? Распоряжаться деньгами? Руководить Фондом кино? Исполнять роль цензора?
– Деньгами Совет не распоряжается, Фондом кино (который как раз ими распоряжается. – А. Г.) не руководит. Задача Общественного совета – обращать внимание министерства, как государственной структуры, на важные проблемы, болезненные, я бы сказал, нашей культурной, духовной жизни и помогать вырабатывать решение, исходя из интересов общества – потому он и называется Общественный.
А кубышка – она совсем в другом месте. И, к сожалению, открывается чаще всего для того, чтобы поощрить наших либеральных деятелей культуры. Они себе завоевали такое право. Власть почему-то считает, что их надо задабривать и покупать, тогда они будут лояльны, а патриоты – чего их задабривать, они и так никуда не денутся… Наоборот, тот же драматург Поляков теперь сто раз подумает, прежде чем чего-то попросить у Министерства культуры.
– А вы что-то просили?
– Ну, в 2015 году Министерство культуры выделило деньги на «Смотрины» – международный фестиваль спектаклей по моим пьесам. В начале этого года принято решение о проведении «Смотрин-2018». Но хочу вас разочаровать, речь идёт о суммах раз в пятьдесят меньше, чем те, которые получали Райкин или Серебренников. Их опыт подсказывает, что лучший способ добыть у власти денег – это её обругать, обвинив в наступлении на свободу творчества. Сперва тебя дубасят, а потом – начинают задабривать, звать к сотрудничеству. Я, кстати говоря, этот механизм давно заприметил. Когда в 1985 году в журнале «Юность» вышла моя повесть «ЧП районного масштаба», в которой я жёстко критиковал комсомол, – её сначала сильно обругали, а через год дали мне премию Ленинского комсомола и избрали в ЦК ВЛКСМ.
– Если вспомнить острую сатиру на власть в вашей пьесе «Чемоданчик», у вас большие шансы впасть в милость.
– Не совсем так. Власть не любит, когда её критикуют с патриотических позиций. С либеральных – пожалуйста, обругайся, только на площадь не ходи. Например, хорошая продюсерская группа захотела экранизировать этот мой «Чемоданчик» и мы подали заявку, как и все остальные, в Фонд кино, который для того и существует, чтобы за счёт государства поддерживать кинематограф, опирающийся на серьёзную литературу. И я вам хочу сказать, что, – несмотря на то, что я к тому времени был уже членом Общественного совета, нам трижды отказали. Причём, ничего не объясняя. При этом легко выделили деньги на фильмы тех авторов, которые сейчас бурно негодуют, что власть взяла их за горло.
«Матильда» вышла из «Левиафана»
– Интересная ситуация получается. С 2014 года общественность сотрясают скандалы, связанные с фильмами. Начиная с «Левиафана» Андрея Звягинцева. Ну, трудно вообще вспомнить такую жёсткую реакцию со стороны зрителей, какая была на этот фильм, потому что большинство аудитории посчитало его плевком в душу русскому человеку. Тем не менее, на Западе этот фильм завоевал много призов. А сейчас появилась вдруг «Матильда» Алексея Учителя, которая тоже почему-то вызвала бурную реакцию. Это закономерно?
– Почему вызвал у нашего зрителя раздражение «Левиафан»? Из-за критики российской действительности? Не думаю. Почитайте мой роман «Грибной царь». Там критики не меньше, а то и побольше. Дело в другом: в Звягинцеве людей раздражает его какая-то утробная неприязнь к России, к нашему народу, к русским… А этого не скроешь.
– Почему же государство выделяет деньги на фильмы, которые не приносят каких-то моральных дивидендов этому же самому государству? Государство обязано как-то заботиться о своём имидже… Эти фильмы не должны разрушать само государство, мы так понимаем…
– А вот ответьте мне на такой вопрос: те люди, которые к 2001 году, когда Путин стал президентом, довёли нашу страну практически до развала, до полного морального и экономического краха, до положения американского лакея, – они где сейчас? На Марс улетели, в Сибирь отъехали или в хосписах свою вину искупают? Где они работают?
– В «Роснано», например.
– Они остались в государственных структурах на больших постах и перешли в «спящий» режим… Понимаете, в искусстве скрыть своё истинное отношение к стране, к народу, к людям невозможно. На экране всё видно, как под увеличительным стеклом. Я в середине 1990-х вёл передачу на телевидении… И вот я еду в метро на прямой эфир и вдруг с ужасом понимаю, что не выключил чайник дома! Вернуться уже не успеваю. Мобильного телефона тогда не было. Во всяком случае, у меня. Опоздать на прямой эфир я тоже не могу. Ну, думаю, гори всё огнем… После эфира подходит ко мне режиссёр передачи, очень опытная, телевизионщица с большим стажем, Роза Михайловна Мороз, и спрашивает: «Юрочка, что с тобой сегодня, о чём ты всё время думал? У тебя в глазах, даже когда ты улыбался, тревога была».
– Но в фильме-то нет глаз режиссёра!
– Есть! Вот в том-то и дело: искусство – это те же глаза на экране, да ещё крупным планом. Ты можешь говорить всё, что угодно, но, если ты не любишь «этот» народ, если ты «эту» цивилизацию считаешь «помоечной» – а Звягинцев именно так её видит – зритель сразу чувствует и не прощает.
– Но «Матильда»-то тут каким боком?
– Да это вообще костюмированный альковный гламур… Вампука. То, что вокруг этого в общем-то дорогого, но художественно беспомощного фильма поднялись такие страсти, – виноваты наши импульсивные патриоты, которые сначала вопят, а потом думают. Вы заметили: как только посмотрели фильм, разговоры закончились. А через год и вообще никто не вспомнит. Потому что говорить не о чем… А что вы хотели от Учителя, если в самом трагическом и плодотворном периоде жизни Бунина его заинтересовала только история, когда молодая любовница ушла от нобелевского лауреата к лесбиянке? Это ведь главное в фильме «Дневник его жены»… Так с какой стати в истории царя Николая Второго режиссёра будет интересовать трагедия государства, империи, трагедия народа? Он по другой части тела…
«Возможна ли сейчас цензура? Смотря какая…»
– Юрий, вот многие читатели, зрители, обсуждая «вредные» для государства фильмы, требуют цензуры. Они хотят, чтобы были какие-то органы, которые заранее читали бы сценарии: вот это будем ставить, это – не будем… Какая ваша позиция? Может быть, для этого ваш Общественный Совет и призван?
– Цензура, тотальная, которая была в СССР, в нашем государстве сейчас просто невозможна.
– А речь-то идёт как раз не о тотальной. Мы ж не собираемся цензурировать всех творческих людей. Речь – о государственных средствах.
– Это не цензура. Цензура – запрет. А речь идёт о восстановлении нормального профессионального контроля над идейно-художественным уровнем и направлением произведения. Как была организована эта система при Советской власти? Существовали редактора, художественные советы. Вот я, скажем, сценарист, предлагаю литературный сценарий и у меня его студия покупает. (Сейчас это делает продюсер.) Дальше студия или Госкино (ныне – продюсер) ищут режиссёра. У режиссёра же – своё видение моего литературного сценария, он пишет свой сценарий – режиссёрский. всё это обсуждается. Даются советы, рекомендации. Иногда, жёсткие. Но такого, чтобы литературный сценарий – одно, а фильм – другое, не было. Подобные казусы начались в перестройку. Я сам был одной из первых жертв презрения к первоначальному замыслу. И фильм «Сто дней до приказа» в результате не имел никакого отношения к моей одноимённой повести. Я хотел закрыть этот фильм, но меня упросили этого не делать, потому что иначе сняли бы с работы моего приятеля Володю Портнова, который был главным редактором студии имени Горького и секретарём партийной организации. А у него – дети, и обстановка в стране тяжёлая…
– То есть – сейчас у нас цензуры вообще нет?
– У нас она теперь – корпоративно-политическая. И выражает интересы не государства, не народа, а корпораций и политических кланов.
– И государство ничего не может противопоставить этому?
– С этим бороться очень трудно. Вот вам пример… В своё время по просьбе Администрации Президента мы учредили общефедеральную литературную премию «За верность Слову и Отечеству».
– Да, была такая.
– Прежняя Администрации Президента была озабочена тем, что основные федеральные литературные премии – «Большая книга», «Букер», «Нацбестселлер» – они, как и «Золотая маска», – имеют, скажем мягко, либерально-экспериментальное направление. В этом ничего плохого нет, если одно направление не становится монопольным. И чтобы немного перекос устранить, была создана наша премия, нам выделили деньги, гранты, мы её раскрутили за пять лет, превратили во влиятельную, писатели с патриотическим взглядом воспрянули: «Ого, оказывается, мы тоже нужны государству!..» И вдруг год назад – хлоп! – сделали вид, что нашей премии нет, то есть, в финансовой поддержке она не нуждается. А премия без денег – это как женщина без взаимности. Понятно, что я сам не наберу деньги на это дорогостоящее мероприятие. И вышло так: для «Большой книги», «Букера» и так далее деньги нашлись, а для единственной общефедеральной литературной премии с отчётливо государственно-патриотическим уклоном – нет. В итоге: она тихо, без райкинских воплей исчезла. И что?
– А в результате появляются уренгойские мальчики.
– Да, да. Уренгойские мальчики – это следствие. В этом всё дело…
«Культуру защищать надо. А глава Минкульта сам отобьётся»
– Юрий, одни говорят – сейчас надо спасать культуру. Другие – министра Мединского. Третьи – Минкульт в целом… А вы как считаете?
– Хочу заметить, у нас впервые за много лет во главе этого ведомства человек с отчётливо патриотической точкой зрения на культуру.
– Отсюда следует, что вы будете рьяно защищать министра культуры Мединского.
– От облыжных нападок надо защищать любого человека, а тем более министра, на которого нападают именно за его государственную патриотическую позицию.
– А вы как собираетесь биться за министра, – боксёрские перчатки наденете, что ли?
– Зачем перчатки? Достаточно аргументов. А их в избытке.
– Нам кажется, с Мединским вообще ситуация парадоксальная. Потому что его бьют и оттуда, и отсюда. И справа, и слева.
– Да. В этом-то и дело.
– Но, нам кажется, он никого не боится…
– А Мединский сам отобьётся…
– Это же он вас призвал в Общественный совет?
– Вообще-то, меня избрали. Но было бы хорошо, если бы где-то в управлении кадрами Администрации Президента имелся такой аппарат с дырочкой: приходишь за новым назначением, суёшь палец, и выскакивает надпись: «Патриот». Или: «Патриот условный». Ну, или: «Антипатриот».
– Вы шутите?
– Конечно, но, как говорится, в каждой шутки есть доля шутки. Во власти антипатриоты работать не должны. В бизнесе – ради Бога, только всё в офшоры не утаскивайте… Я сталкивался с очень высокопоставленными людьми, слово «патриотизм» их губы еле-еле артикулируют! Если бы вы знали, как им тяжело это делать…
– Можете назвать их имена?
– Да, конечно – сейчас закончим разговор, я вам набросаю по алфавиту… Они во власти ради себя и ради своего клана, а не ради страны и народа. Это чувствуется. И вот у нас в кои-то веки появился министр не только с отчётливо патриотическим взглядом – такие были у нас и раньше – но ещё и с хорошей деловой хваткой. Но вы же понимаете, что всё в конечном счёте делает среднее звено.
– То есть, скандалы, которые сейчас кипят в отношении культуры… Вот дело Серебренникова…
– Ну, к делу Серебренникова, насколько я понимаю, Министерство культуры не имеет отношения.
– Как, не имеет?
– Ну, не они же ему советовали вот так обходиться с государственными деньгами?
– Как? А деньги кто выделил?
– Напомню, этот проект в своё время горячо поддерживался Администрацией Президента, как образец современного культурного кластера.
– То есть, всё то же самое, как бы сценарий – один, а на сцене – голые актёры?
– Ну, конечно, и то же самое там с Райкиным. Ну как не выделить деньги на реконструкцию театра? Но никто ж не знал, что рядом вырастет торговый центр, понимаете? А театр будет стоять в лесах…
– А законы вообще в культуре существуют какие-то?
– Нет, особых законов в культуре при использовании государственных средств нет. Как для всех остальных.
– Что вы будете советовать на Общественном совете Мединскому?
– А что советовать? И так всё ясно. Если деньги выделили на театр, значит, их надо тратить на театр. Если – на ремонт, значит, их надо расходовать конкретно на проекты, стройматериалы, рабочих… Если – на постановку современной драматургии, надо ставить именно её, а не глумиться над классикой!
– А что, если и вам – ну, чтобы вот с вами рассчитаться – скажут, что у Полякова, ну, к примеру, образ женщины-Президента России списал… с Ксюши Собчак? Я вот смотрел «Чемоданчик» – ну, очень похоже… Хотя спектакль этот поставили в Театре сатиры ещё два года назад!
– Ну, если буду сильно активничать, могут и такую запустить утку. Эта «либеральная жандармерия» – публика серьёзная.
– Вы уж поосторожнее там – в своём Общественном-то совете!
– Ну, «Комсомольская правда» за меня заступится в случае чего? Или не факт? (Смеётся)
– Смотря, как далеко вы зайдёте… (тоже смеёмся)
– …И вот теперь у Юрия Полякова, нашего любимого писателя и драматурга, останется время, чтобы обогатить нашу культуру?
– Кто хочет убедиться в том, что я не только в «Комсомольской правде» смелый и острый, но и в драматургии, внимание: 14 декабря будет премьерный показ во МХАТе имени Горького моей комедии «Золота партии», которая в версии театра называется «Особняк на Рублёвке».
…И о памятниках
– В последнее время в нашей стране всё чаще и чаще открывают памятники… Александру Третьему в Крыму, до этого – Ивану Третьему в Калуге. В Москве вот Стена скорби появилась и памятник конструктору Калашникову. А до этого Сергей Степашин открыл несколько памятников, как глава Императорского Православного палестинского общества…
– А вы знаете, что памятник Ростроповичу стоит на том месте (это Сверчков переулок), где должен был стоять, и он уже был утвержден соответствующей комиссией московской власти, – памятник Николаю Карамзину, великому историку. Но Карамзину к 200-летию не поставили – денег не собрали. А на Ростроповича деньги собрали. И я всегда спрашиваю – а почему вот Плисецкой памятник есть, а Улановой нет? Мне отвечают – потому что Плисецкой деньги собрали, а Улановой не собрали. И это неправильно, потому что памятник – не коммерческое предприятие. Свиридову, кстати, к 100-летию тоже не поставили памятника.
– Может быть, вам, как председателю Общественного совета Минкульта, и поднимать теперь эти вопросы?
– А почему бы и нет? Может, мы и поднимем этот вопрос.
– А вы уже конспект приготовили для своего выступления?
– Да, приготовил, но, когда к вам собирался, забыл на столе.
– Вы что-нибудь добавите из того, что мы вам вот предлагаем?
– Конечно. Как вернусь домой, сразу добавлю!
«У меня цензура дома есть, моя жена. Но я её обманываю»
– Юрий, одна из главных претензий к «Матильде» была в том, что там есть постельная сцена… А почитайте Полякова, у него секс, эротика – через каждую страницу…
– Да, я смолоду интересуюсь этими вопросами… (смеётся) Главное, что это замечаете не только вы, моя жена…
– А вы свои произведения супруге Наталье показываете ещё в рукописи?
– Нет, когда уже напечатаны и ничего нельзя сократить. У меня цензура дома есть, но я её обманываю, у меня свои способы. Почему Учителю можно за казённые деньги придумывать разные сексуальные фантазии про Николая Второго, а мне – нет? За свой счёт…
– Да? И вы, как председатель Общественного совета, вот с этими сценами сексуальными пропустите ваши сценарии?
– Я вам скажу больше. Как председатель Общественного совета, я заканчиваю новый роман, где события происходят в 1983 году, и называется он «Весёлое время», – и там столько секса, что, боюсь, выгонят из дома.
– Нет, у вас же – в смысле, в книгах, – и представители власти этим занимаются…
– Они с особым энтузиазмом этим занимаются… если вернуться к «Матильде». Я человек православный, крещён в младенчестве бабушками. Но… Нельзя при оценке произведения путать реальную историческую фигуру и канонизированного мученика. Если мы почитаем про то, что делали некоторые святые до того, как стали святыми (тот же Владимир-креститель, та же Мария Магдалина) мы лишь подивимся чуду просветления и преображения. По сравнению с ними молодой горячий Николай Александрович, будущий император, – просто, знаете ли, монах. Ну, был у цесаревича роман с балериной! И что? Меня куда больше огорчает, что он допустил в стране разрушительную смуту, погубившую всю империю, миллионы людей и царственную семью. Вот о чём надо фильмы снимать…