Казалось, в результате нигилизма и антипатриотизма как государственной политики 1990-х у нас в нулевые годы страну заполонят молодые манкурты, не помнящие родства. Я был крайне удивлён, когда увидел: среди моих молодых читателей (а я часто встречаюсь с читателями разного возраста) появляется всё больше людей с имманентным чувством патриотизма. У них обострена любовь к Родине, и они даже не могут сами себе её объяснить – почему. Очевидно, включился на ментальном уровне механизм самозащиты этноса.
– Вы член Союза писателей. Что сейчас представляет собой Союз писателей? Вы как-то заметили, что он депрофессионализируется, деградирует, а ведь когда-то это была самая мощная творческая организация страны, некое собрание «инженеров человеческих душ». Есть ли будущее у Союза писателей, каким он должен быть и будет ли?
– Начнём с того, что у нас несколько союзов писателей. Некоторые существуют только на бумаге. Там есть группа ушлых руководителей, несколько человек, которые получают гранты и, пользуясь щедростью нашего президента, решают свои личные материальные вопросы. Повторю: организаций, которые они возглавляют, попросту нет, они существуют лишь на бумаге. Помните у Тынянова был поручик Киже, возникший из-за ошибки писаря? Примерно то же самое…
А есть союзы, которые всё-таки работают. Это Союз писателей России. Долгое время он пребывал в летаргии. Но теперь там новый руководитель – Николай Иванов, который восстанавливает работу Союза, и мы ему в этом помогаем, как умеем. Есть ещё ПЕН-клуб, который раскололся на неистовых и умеренных либералов в нашем русском значении этого слова. Когда-то в молодости я вступил в ПЕН-клуб, но вскоре, обнаружив его антирусскую направленность, вышел оттуда с облегчением.
Шесть лет назад состоялось литературное совещание, которое проводил Путин. Там было принято решение об объединении союзов в ассоциацию и создании фонда поддержки литературы, но потом как-то всё спустили на тормозах. А само слово «писатель» исчезло из реестра профессий РФ. Пескоструйщик там есть, а писателя нет. Литераторы сегодня, к сожалению, остаются творческой категорией, наименее вовлечённой в общественную и культурную жизнь страны, хотя при советской власти именно они были самым передовым и влиятельным отрядом творческой интеллигенции. И это правильно, так как литература – это базовый вид искусства, определяющий все остальные роды, виды и жанры, во всяком случае, в синтетических видах искусства, таких как театр, кино, которые всегда шли за литературой. За чем они сейчас идут, мне сказать не позволяет формат Вашего уважаемого издания.
Мне иногда кажется, наша власть считает литературу разновидностью спорта, настолько ей не понятна специфика этого важнейшего вида духовной деятельности. Но если политики озаботятся формированием государственной идеологии, а это рано или поздно случится, литература, которая по своей природе занимается формулированием смыслов, снова выступит на первый план. А пока государство с помощью многочисленных премий («Большая книга», «Ясная поляна» и т. д.) подкармливает как раз ту часть нашей словесности, которая полагает: если от России останется один только русский язык, то и слава Богу! Даниил Хармс был, конечно, выдающимся абсурдистом, но ведь в сумасшедший дом он попал за то, что в блокадном Ленинграде во весь голос призывал немцев поскорей взять город. Боюсь, мы идём к тому, что писательское сообщество будет состоять в основном из «даниилов хармсов», только лишённых его таланта.
– А как развивается Национальная ассоциация драматургов (НАД), председателем которой вы являетесь?
– Нашей ассоциации два года. Благодаря ей впервые за последние четверть века отечественные драматурги получили своё профессиональное объединение, ведь при советской власти существовали лишь объединения драматургов в отделениях Союза писателей СССР, а потом авторы, пишущие для сцены, оказались беспризорными. Репертуарная политика в стране была пущена на самотёк, Союз театральных деятелей превратился в эдакое «гуляй-поле». В этой ситуации консолидированные драматурги оказались лишними. Им же надо объяснять, почему настоящая современная драматургия не интересует театры, хотя именно её хотят видеть на сцене зрители. И вот появились мы. НАД провела уже два сезона Международного конкурса современной русской драмы «Автора – на сцену!». В его рамках мы не только ищем талантливых авторов, но, выделив десять лучших пьес, даём для постановки под каждую по 500 тысяч. Финансирует проект ООО «Театральный агент. И нашу «золотую десятку» ставят по всей стране. Для Москвы, конечно, полмиллиона рублей – смешные деньги, а для Рыбинска, например, это уже очень приличная сумма. Кроме того, нами проводится масса других мероприятий – круглых столов, презентаций, эскизных постановок. Недавно прошла презентация новой книги пьес одного из лучших современных русских драматургов – Владимира Малягина. Наша ближайшая задача – получить сцену для создания Московского традиционного русского театра.
– Вы были председателем Общественного совета при Министерстве культура России, являетесь членом такого же совета при думском Комитете по культуре. Что даёт и позволяет сделать эта работа?
– Мой опыт показывает, что ничего не даёт и ничего не позволяет. Когда я был председателем Общественного совета при Министерстве культура России, я умолял руководство не отстранять Татьяну Васильевну Доронину от руководства МХАТом имени Горького, предсказывая грандиозный скандал и гибель уникального театра. Так и случилось. Эта гуманитарная катастрофа ещё аукнется.
Если вообще говорить о смысле таких общественных советов, то это прежде всего дискуссионные площадки, где люди, принимающие решения, могут услышать мнения разных деятелей культуры. Вот, скажем, сидим мы в Думе у Елены Ямпольской (председатель комитета Государственной думы по культуре – Ред.) и говорим о проблемах книгоиздания. Высказываются директор крупнейшего книжного магазина Надежда Михайлова, Андрей Макаревич, Сергей Шнуров, издатель Олег Новиков, ваш покорный слуга… И у людей, которые принимают решения, из этой мозаики мнений складывается определённая картина. А уж какие выводы они сделают, зависит от их управленческого дара и государственной завитушки в мозгах…
– Вы трижды были доверенным лицом президента Владимира Путина. Как вы оцениваете его политику, внутреннюю и внешнюю? Что Россия добилась под его руководством, что потеряла?
– Я считаю, что благодаря Путину мы до сих пор живём в Российской Федерации. В 2000 году Россия стояла на грани распада. Об этом печальном факте не принято нынче говорить, чтобы не бросать тень на светлый образ Ельцина, но так оно и было. Путин сделал главное – он оттащил страну от края бездны, к которому привела наше Отечество ельцинская команда, он восстановил нашу обороноспособность и, в известной степени, суверенитет Державы. Да и уровень жизни поднялся. Достаточно просто сравнить размер пенсий при Ельцине и сейчас. Но лучшее – враг хорошего. Массы всегда будут роптать, а писатели, выразители народных чаяний, будут роптать громче всех.
Но нельзя не заметить, что в какой-то момент поступательность развития страны замедлилась. Есть целый ряд вопросов, которые государство решить никак не может: борьба с коррупцией, преодоление колоссальной пропасти между кучкой неправедно богатых и огромным количеством ещё более неправедно бедных, развитие депрессивных районов, восстановление транспортных связей между регионами огромной страны. Когда-то при советской власти в большое сибирское село можно было из областного центра долететь на самолёте. А сейчас? Попробуйте… А продовольственная безопасность, без чего невозможен никакой политический суверенитет? Даже теперь, когда сельское хозяйство, вроде бы, мощно поднялось, как только появился коронавирус в Китае, наш Дальний Восток и Сибирь остались без овощей. Оказалось, главный поставщик – Поднебесная. А что, разве овощи нельзя выращивать в Сибири? Сколько можно есть израильскую картошку? Наша элита ленива и антипатриотична. Помнится, премьера Керенского называли не «главнокомандующим», а «главноуговаривающим». Не хотелось бы, право, таких исторических аналогий… всё это я называю синдромом «государственной недостаточности» и надеюсь, что шаги, которые сейчас предприняты (изменения в составе правительства, поправки в Конституцию, формирование Государственного совета и т. д.), всё это продуманная, хотя ещё и не совсем понятная обществу система мер по преодолению этой самой государственной недостаточности. Хотя, может быть, я и обольщаюсь…
– Сейчас все кому не лень ревизуют историю, переписывают её, а переписывание вменяют как раз нам. Ладно уж, поляки, они наши вековечные недруги, но ведь их поддержала вся Европа. Неужели память так коротка, что они не помнят, кто их спас от фашизма? А украинцы уже заявляют, что это была не их война, лишь бы что-то заявить против России. Это что, уже необратимый процесс, молодое поколение в тех странах будет считать, что так и было, или всё-таки что-то можно изменить?
– Наверное, ещё можно, хотя и трудно. Беда в том, что в 1990-е мы сами в своих учебниках так и писали. То, что нам сейчас говорят поляки и «разные прочие шведы», – всё это было в наших же учебниках и исторических монографиях, да и поныне ещё встречается.
– Но говорить о том, что СССР и Германия вместе начали войну, такого я не помню даже в учебниках 90‐х годов.
– Было в учебниках, которые финансировал Сорос. А «Ледокол» перебежчика Резуна разве не об этом? Эта книга была в каждом киоске, разошлась в миллионах экземпляров. Кстати, сейчас на Украине появилось модное словечко «соросята», а ведь его придумал я в 1995 году, моя статья так и называлась «Соросята». И про учебники в ней тоже было. Да, учебная литература издавалась разная, но тенденция на самооплёвывание была налицо. На российском телевидении тоже. Именно «Литературная газета» в 2004 году опубликовала полосную статью об учебниках, которые учили антипатриотизму и извращённо подавали нашу историю. Именного с того материала начался процесс, продолжившийся шесть-семь лет, который закончился принятием единой концепции курса школьной истории.