– Тебе нужна не демонстрация силы, – произнесла я, глядя в глаза Дину. – Тебе нужно показать, что ты умнее.
Дин слегка наклонил голову, словно глядя на что-то, невидимое для остальных.
– Никто не знает, кто я на самом деле. Они думают, что знают. Но ошибаются.
– Это очень важно, – возразила я. – Показать им. Числа, закономерность, планирование – ты хочешь, чтобы они увидели.
– Кто? – спросила агент Стерлинг. – Чье внимание субъект пытается привлечь? – По ее интонации было заметно, что она уже задавала себе этот вопрос. Тот факт, что теперь она спросила и нас, подтолкнул меня к ответу.
– Не только ФБР, – медленно проговорила я. – Не только полиции.
Стерлинг наклонила голову набок.
– Ты говоришь мне то, что, как тебе кажется, я хочу услышать, или то, что подсказывает тебе интуиция?
Числа были важны для субъекта. Они важны для тебя, потому что они важны для кого-то еще. Я решила, что субъект устраивает перформанс. Но кто в нем зритель?
Я ответила на вопрос Стерлинг.
– И то, и другое.
Стерлинг коротко кивнула, а затем постучала пальцем по третьему фото.
– Стрела, – сказал Дин. – Больше никакого домино. Я выстрелил сам.
– Почему? – подтолкнула нас Стерлинг. – Власть, влияние, манипуляции – а теперь грубая сила? Как убийца совершил этот переход? Почему он совершил этот переход?
Я неотрывно смотрела на картину, пытаясь постичь логику неизвестного субъекта.
– Сообщение на стреле, – сказала я. – Tertium. В третий раз. В твоем сознании нет никакой разницы – утопить, смотреть, как кто-то сгорает заживо, выстрелить старику в сердце – для тебя все это одно и то же.
Но на самом деле нет. Я не могла отделаться от этой мысли. То, как именно субъект убивал, складывалось в историю о его мотивах и скрытых за ними психологических потребностях.
Какую историю ты мне рассказываешь?
– Камиллу Хольт задушили ее собственной цепочкой. – Дин перевел взгляд к последней фотографии. – Организованные убийцы обычно приносят на место преступления свое оружие.
– Да, – ответила агент Стерлинг. – Верно.
Удушение – это личное. Это физическое действие, воплощение скорее доминирования, чем манипуляции.
– Ты вырезал номера у нее на коже, – произнесла я вслух. – Чтобы наказать ее. Чтобы наказать себя за то, что не достиг совершенства.
У тебя есть план. Поражение не обсуждается.
– Какова его траектория? – спросила агент Стерлинг.
– Больше агрессии с каждым убийством, – сказал Дин. – И больше личного. Он эскалирует.
Агент Стерлинг коротко кивнула.
– Эскалация, – сказала она, переключаясь в режим лекции, – происходит, когда убийце требуется больше с каждым убийством. Она может проявляться различным образом. Убийца, который сначала наносил один удар ножом, а теперь стал наносить множество, эскалирует. Убийца, который убивал раз в неделю, а затем расправился с двумя жертвами за день, эскалирует. Убийца, который выбирал легких жертв и переходит ко все более и более сложным целям, тоже эскалирует.
– И, – добавил Дин, – убийца, который переходит ко все более агрессивным действиям с каждым последующим убийством, тоже эскалирует.
Я видела внутреннюю логику в том, что они говорили.
– Уменьшающаяся отдача, – сказала я. – Как наркоман, которому каждый раз нужна все большая доза, чтобы добиваться того же кайфа.
– Иногда, – согласилась агент Стерлинг. – Но иногда эскалация может выражать потерю контроля, когда возникает какой-то внешний стрессор. Или она может выражать растущую веру субъекта в то, что он неуязвим. Он становится все более безумным – и его преступления тоже.
«Ты эскалируешь. – Я на какое-то время задумалась об этом. – Почему?»
Я произнесла вслух следующий вопрос, который пришел мне в голову.
– Если неизвестный субъект эскалирует, – сказала я, – почему он мог остановиться?
– Он не мог, – ровным голосом произнес Дин.
Четыре тела за четыре дня, а потом ничего.
– Большинство серийных убийц не останавливаются просто так, – сказала агент Стерлинг. – Если только их не остановят – кто-то или что-то.
То, как она произнесла эти слова, выдавало, что сейчас она думает о другом деле – об убийце, которого она выслеживала и который остановился. О том, кто смог скрыться.
– Самое вероятное объяснение для внезапного и окончательного прекращения серийных убийств, – продолжила агент Стерлинг, – это то, что субъект был арестован по совершенно другому обвинению или погиб.
Я взглянула на Джуда. Его дочь была лучшей подругой агента Стерлинг. Убийца твоей дочери мертв, Джуд? Или остается незамеченным? Или арестован за что-то другое? Не нужно было знать детали дела, чтобы понимать – эти вопросы преследуют и Стерлинг, и Джуда.
– Что дальше? – спросила я агента Стерлинг, отгоняя желание проникнуть глубже в ее душу.
– Нам нужно выяснить две вещи, – ответила моя наставница. – Почему наш неизвестный субъект эскалировал и почему он остановился.
– Никто не останавливался.
Дин, агент Стерлинг и я резко повернулись к дверям. В проеме стояла Слоан с растрепанными после сна волосами.
– Он не мог просто остановиться, – упрямо сказала она. – Он не закончил. Большой банкетный зал – следующий.
По голосу Слоан было слышно – ей нужно оказаться правой. Ей нужно хоть раз сделать все правильно.
– Слоан, – мягко сказала агент Стерлинг, – есть вероятность, и немаленькая, что мы непреднамеренно спугнули убийцу. Нарушили закономерность.
Слоан покачала головой:
– Если ты начинаешь в исходной точке спирали и двигаешься наружу, то остановиться можно в любое время. Но если ты начинаешь снаружи и двигаешься внутрь, у траектории есть начало и конец. Траектория предопределена.
– Вы можете продолжать наблюдение за Большим банкетным залом? – спросил Дин у Стерлинг. Он знал Слоан так же хорошо, как и я. Он знал, что это для нее значит, – и знал, что, когда речь заходит о числах, ее интуиция вернее, чем у кого бы то ни было.
Агент Стерлинг ответила, тщательно подбирая слова:
– Владелец казино пошел нам навстречу, когда мы сказали, что Большой банкетный зал может оказаться в зоне риска, но его благосклонность быстро истощается. – Тот факт, что агент Стерлинг не стала упоминать отца Слоан по имени, показывал, что она точно знает, кем именно этот человек ей приходится.
– Скажите ему, что зал нельзя открывать, – настойчиво произнесла Слоан. – Скажите, что последовательность еще не закончена. Заставьте его прислушаться.
Он никогда тебя не слушал. Он никогда тебя по-настоящему не видел.
– Я сделаю все, что смогу, – сказала агент Стерлинг.
Слоан сглотнула.
– Я разберусь. Я буду работать лучше. Я найду ответ. Обещаю, просто скажите ему.
– Тебе не нужно работать лучше, – произнесла агент Стерлинг. – Ты сделала все, что от тебя требовалось. Ты все сделала правильно, Слоан.
Слоан покачала головой и отошла в гостиную. Она нажала кнопку, чтобы поднять блэкаут-шторы, и нам открылось исписанное вычислениями окно.
– Я найду ответ, – повторила она. – Обещаю.
Глава 27
– Что дальше? – тихо спросила я у агента Стерлинг. Она, Дин и я отошли в коридор рядом с номером.
– Мы можем закрыть Большой банкетный зал еще на день, – сказала агент Стерлинг. – Может, на два. Но ФБР и местная полиция могут выделить лишь пару групп, чтобы наблюдать за ним. У нас есть и другие направления расследования.
– Например, Тори Ховард? – спросила я.
Агент Стерлинг выгнула бровь.
– Полагаю, пока Майкл влезал в драку, тебе удалось подслушать часть нашей беседы с Томасом Уэсли?
Я кивнула. Отвечая за Дина, добавила:
– Уэсли заявил, что Тори особенно хороша в гипнозе.
– Мы сосредоточили внимание на числах и банкетном зале, – ответила Стерлинг. Она понизила голос, чтобы Слоан не услышала. – Но, возможно, пора проследить и другие нити.
Как неизвестный субъект заставил Александру Руис сделать татуировку на руке? Как она оказалась в бассейне, в воде лицом вниз, без признаков борьбы?
Манипуляция. Влияние.
– Гипноз, – повторил Дин. Я буквально видела, как он приходит к выводу – Тори Ховард соврала полиции. Она что-то скрывала.
– Мне пора идти, – сказала агент Стерлинг. – Я сказала Бриггсу, что скоро вернусь. Дин, продолжай работать над профайлом. Почему субъект эскалировал, почему остановился, все, что покажется тебе важным.
– А я? – спросила я.
Стерлинг оглянулась на гостиную.
– Я хочу, чтобы ты вытащила Слоан из номера, чтобы она на пару часов отвлеклась от дела. Обсессивные склонности проявляются у нее и в лучших обстоятельствах.
О том, что нынешние обстоятельства далеко не лучшие, вслух упоминать не стали.
– Куда мне ее отвести? – спросила я.
Агент Стерлинг слегка приподняла уголки губ, и я подумала о том, что ее ответ мне не понравится.
– Полагаю, Лия что-то говорила насчет прогулки по магазинам?
– Дело во мне или дело во мне? – Лия подняла топ цвета черного опала. Даже на вешалке модель выглядела потрясающе, с асимметричной линией выреза и сборками у талии. Прежде чем я успела ответить, Лия выбрала кофту – благородного белого цвета, в деревенском стиле. В следующее мгновение добавилась еще юбка: коричнево-бежевая, обтягивающая.
Вещи, которые она выбирала, словно принадлежали разным людям – но так и было задумано. Лия не просто мерила одежду. Она примеряла маски.
Я убила человека, когда мне было девять.
Я выросла в секте.
У меня не было никакого способа проверить, какие из этих утверждений – правда. В духе Лии было так все и оставить.
– Тебе тут что-нибудь нравится, Слоан? – спросила я нашу спутницу. Слоан не хотела уходить из номера. В конце концов, я выманила ее, пообещав эспрессо.
В ответ на мой вопрос она покачала головой, но я заметила, что она легонько провела рукой по белой рубашке с тремя высокохудожественными фиолетовыми пятнами.