– Померь, – ворчливо предложил Джуд. По логике вещей, шестидесятилетний отставной морпех не мог оставаться незамеченным в элитном бутике, но Джуд стоял настолько неподвижно, что я почти забыла о его присутствии. Агент Стерлинг отправила его с нами для безопасности.
Я определенно не хотела задумываться о том, что могут учинить Майкл и Дин, оставшись в номере одни.
– Только семьдесят один процент посетителей Лас-Вегаса играют в азартные игры во время своего визита, – сообщила Слоан, проводя рукой по легкой шелковистой ткани. – Все больше людей приезжают сюда ради шопинга.
Лия взяла рубашку, на которую смотрела Слоан.
– Ты ее померишь, – сообщила она. – Или я отзову предложение Кэсси насчет эспрессо.
Слоан нахмурилась.
– Она может это сделать?
Быстро стало ясно, что Лия определенно на это способна. После того как она утащила Слоан в примерочную, Джуд повернулся ко мне.
– Себе ничего не присмотрела? – спросил он.
– Нет пока что. – На самом деле я была не в настроении для шопинга. Я согласилась с агентом Стерлинг, когда та сказала, что нам нужно вытащить Слоан из номера. Я хотела быть рядом со своей напарницей, чтобы помочь ей, но, как бы я ни старалась, я не могла не задумываться о том, что наш субъект делает прямо сейчас.
Почему ты эскалировал? Почему ты остановился?
Я заставила себя взять платье с ближайшей вешалки. Оно выглядело просто: треугольный вырез, темно-синяя ткань. Вскоре я уже присоединилась к Лии и Слоан в примерочной, надела платье и только тогда осознала, что оно точно такого же оттенка, как шаль, которая была обернута вокруг останков, по всей вероятности, принадлежавших матери.
«Станцуй это». Мама, укутанная в темно-синий шарф, рыжие волосы, влажные от холода и снега; она включает радио в машине и делает погромче.
На этот раз я не смогла отогнать воспоминание. А может быть, и не хотела.
– Ты способна на большее, – говорит она мне, оглядываясь на меня с водительского сиденья, сама полностью погрузившись в танец.
Мне шесть или семь, такое раннее утро, что я едва способна держать глаза открытыми. Какая-то часть меня вовсе не хочет сейчас танцевать.
– Понимаю, – произносит мама, приглушая музыку. – Тебе нравился город, наш дом, наш маленький дворик. Но дом – это не место, Кэсси. Дом – это люди, которых ты любишь больше всего. – Она сворачивает на обочину и останавливается. – Всегда, вечно, – шепчет она, убирая прядь с моего лица. – Несмотря ни на что.
– Несмотря ни на что, – шепчу я, и она улыбается одной из тех медленных, загадочных улыбок, которые заставляют улыбнуться и меня. Следующее, что я помню, – она включает максимальную громкость, и мы обе выходим из машины и танцуем прямо на обочине шоссе, и на нас падает снег.
– Кэсси? – Голос Лии заставил меня вернуться в настоящее. Он звучал на удивление мягко.
«Мы не знаем, она ли это, – вспомнила я, – достоверно не знаем». Но, глядя на себя в зеркало, я в это не верю. Синий цвет платья подчеркивает мои глаза. Волосы приобретают более глубокий каштановый цвет, почти рубиновый.
– Этот цвет тебе и правда к лицу, – сообщила мне Лия.
Матери тоже шел. Если какой-то человек знал мою маму, любил ее, считал красивой – именно с вещью такого цвета он бы ее похоронил.
Ее ожерелье. Ее цвет. Мое тело охватило странное онемение, руки стали тяжелыми, язык еле ворочался во рту. Я вернула платье и прошла к выходу из магазина. Напротив был еще один, старомодная кондитерская. Я вернулась к привычкам детства – наблюдать за людьми и рассказывать себе их истории.
Женщина покупает себе лимонные леденцы, она только что рассталась с парнем. Мальчишки, которые засмотрелись на конфеты в виде сигарет, надеются, что мамы не догадаются о том, что они уже пробовали настоящие. Девочка разглядывает леденец размером с ее голову, она пропустила дневной сон.
Мой телефон зазвонил. Я ответила, не отводя взгляда от девочки напротив. Она не тянулась к леденцу. Просто смотрела на него, тихая и печальная.
– Алло?
– Кэсси.
Я узнала голос отца не сразу – Бриггса или Стерлинг узнала бы быстрее.
– Привет, папа, – ответила я, чувствуя, как сжимается горло, как трудно даются слова, а в памяти всплывает все то, что я пыталась забыть. – Сейчас не очень удачный момент.
К девочке с печальными глазами, которая рассматривает леденец, присоединяется ее отец. Он протягивает ей руку. Она ее берет. Легко. Просто.
– Я просто позвонил, чтобы узнать, как у тебя дела.
Папа старается. Я это вижу – но также вижу и легкость, с которой мужчина напротив посадил дочь на плечо. Ей три года, может, четыре. У нее рыжие волосы – светлей моих, но достаточно легко представить, что я в ее возрасте выглядела так же.
Я даже не знала, что у меня есть отец.
– Я в порядке, – говорю я, поворачиваясь спиной к папе с дочкой. Я не хочу знать, решит ли он порадовать ее конфетой. Я не хочу видеть, как она на него посмотрит.
– Утром мне позвонили из полиции. – У отца от природы глубокий голос.
Значит, ты позвонил не для того, чтобы узнать, как у меня дела.
– Кэсси?
– Я слушаю.
– Эксперты смогли получить следы крови с шали, в которую был завернут скелет.
Мое сознание тут же пустилось обдумывать эти сведения. Если ее кровь была на шали, значит, ты завернул ее в какой-то момент перед тем, как… перед тем, как ты…
– Предварительный анализ предполагает, что группа крови та же, что и у твоей матери. – Отец так тщательно контролирует голос, что мне начинает казаться, будто он все записал заранее, что он читает по бумажке. – Сейчас они анализируют ДНК. Они не уверены, что образца хватит, но, если получится, ответ будет в течение нескольких дней. – Его голос чуть дрогнул. – Если им придется проводить анализ ДНК костей… – Его голос сорвался. – Понадобится больше времени.
– Ответ, – сказала я, сосредоточившись на одном этом слове. Оно прозвучало, как обвинение. Ее ожерелье. Ее цвет. – Мне недостаточно знать, что это она. Я хочу знать, кто это сделал.
– Кэсси, – только и смог произнести отец. Заготовленные слова кончились.
Я снова повернулась к магазинчику сладостей. Маленькая рыжая девочка и ее папа давно ушли.
– Мне пора.
Я повесила трубку, как раз когда Лия готова была броситься на меня.
– Понимаю, – тщательно выговаривая слова, произнесла я. – Не моя очередь страдать.
– Нужна иллюстрация номер три? – Лия схватила меня за руку и потянула в заднюю часть магазина.
– Слоан только что рванула к выходу только для персонала, – понизив голос, объяснила она. – Прихватив товаров на пятьсот долларов.
Глава 28
«Кому только пришло в голову приводить нервничающую клептоманку в магазин?» – с упреком, адресованным себе самой, подумала я, когда мы проскользнули к заднему выходу. Серьезно, как так вышло? Дверь за нами закрылась. Слоан стояла в нескольких футах от нас, держа в одной руке шелковую рубашку, а в другой – какой-то браслет.
– Слоан, – сказала я. – Нам нужно вернуться.
– Не просто четыре тела за четыре дня, – сказала Слоан. – Вот что мы упустили. Вот что я упустила. Первое января, второе января – это не просто дни. Это даты. 1/1. 1/2.
– Понимаю, – сказала Лия настолько убедительно, что и я ей почти поверила. – Давай расскажешь нам об этом после того, как мы вернемся, пока Джуд или консультанты не заметили нашего отсутствия.
– Один, один, два, – продолжала Слоан, словно не слыша Лию. – Так начинается последовательность. 1/1. 1/2. Видите? Последовательность не была нарушена, потому что закономерности «одно тело в день» никогда и не существовало. – Голос Слоан буквально вибрировал от напряжения. – Первое января, второе, третье и четвертое – это даты Фибоначчи. Тринадцать, 1/3. Сто сорок четыре. 1/4. – Слова изливались из ее рта все быстрее и быстрее. – Мне просто нужно понять, какие именно параметры он использует…
В конце переулка открылась другая дверь. Лия быстро прижала Слоан и меня к стене. Но она зря себя утруждала. Два человека, которые вышли, были полностью поглощены разговором.
Мне не было слышно, о чем именно они говорили, но не нужно было обладать способностями Майкла, чтобы понять, что эмоции били через край.
Аарон Шоу. Я поняла, что один из этих двоих – брат Слоан, за мгновение до того, как узнала второго. И Тори Ховард.
Аарон что-то сказал Тори, явно ее упрашивая. Она отстранилась и вернулась в здание, хлопнув дверью. Аарон выругался достаточно громко, чтобы я расслышала конкретные слова, – а потом пнул металлическую дверь.
– Мое любимое ругательство, – прошептала Слоан.
– Кое у кого, – прошептала Лия, – взрывной характер.
Металлическая дверь с грохотом открылась у меня за спиной, и я вздрогнула. В переулок вышел Джуд, осматриваясь в поисках угроз. Я отчетливо заметила момент, когда он увидел Аарона Шоу.
– Девочки, – сказал он, – вернитесь внутрь.
Мы подчинились. Дверь за нами закрылась, а Джуд остался снаружи.
– Извините. – Перед нами появился человек в темном костюме. Охрана. Он покосился на товары в руках Слоан и на то, откуда мы вошли. – Девушки, придется попросить вас пройти со мной.
Охрана заметила по камерам, как Слоан выходит из магазина. Тот факт, что она вернулась по собственной воле, кажется, не отменял в их глазах того факта, что она совершила кражу. Мне оставалось надеяться, что Джуд, вернувшись в магазин, заметит наше отсутствие и найдет кабинет службы безопасности, где мы трое расположились напротив человека, который уже был мне знаком.
«Это вы пришли за отцом Слоан в ночь, когда убили Камиллу», – подумала я, пока он молча смотрел на нас. Он был среднего роста, с непримечательными чертами лица и невозмутимым выражением, которое сделало бы честь любому профессиональному игроку в покер. Что-то в том, как он сидел и двигался, излучало власть и авторитет, может, даже некоторую опасность.