Я убила человека, когда мне было девять.
– Может, у вас был выбор. Может, не было. А потом, – продолжала Лия непринужденно и легкомысленно, – представьте, что вы не хотите попасться. Что вы будете делать?
Секунды проходили в тишине. Ответ озвучил Дин. Он знал Лию лучше, чем мы все.
– Врать.
– Верно, врать, – повторила Лия. – Прикрывать случившееся. И если вы знаете, что где-то рядом на свободе бродит серийный убийца… – Лия пожала плечами.
– Может, Бо слышал о числах, – сказала я, подхватывая мысль Лии. – Не о том, что есть закономерность, но просто о том, что на запястьях жертв были числа.
Стерлинг продолжила мои рассуждения:
– Он берет кирпич. Бьет жертву. Паникует и пытается изобразить, будто это дело рук нашего субъекта.
Гнев. Страх. Удовлетворение. Все его эмоции, которые выявил Майкл, вписывались в эту интерпретацию событий.
Бо не был нашим субъектом. Он подражал ему.
– Значит, закономерность не неправильна, – прошептала Слоан. – Она не ошибочна.
«Ты не неправильна, – перевела я. – Ты не ошиблась».
– Большой банкетный зал, двенадцатое января. – Слоан подняла палец, потом второй, словно считая. – Закономерность говорит, что следующее убийство должно произойти в Большом банкетном зале двенадцатого января.
Три дня. Если Слоан права насчет дат Фибоначчи, это не единственная наша проблема.
– Кстати, о закономерности, – сообщила я Стерлинг и Бриггсу, ощущая, как ужас пробирается под кожу. – Мы должны рассказать вам еще кое-что.
Глава 38
– Слоан взломала сервер ФБР. Судя по тому, что она нашла, вы считаете, что наш субъект проделывает это не в первый раз. – Агент Стерлинг резюмировала все, что я рассказала, и позволила этим словам повисеть в воздухе несколько секунд, а затем добавила: – И не во второй.
– Это просто теория, – ответила я, прежде чем кто-то из агентов успел решить, что сейчас подходящий момент, чтобы отчитать Слоан за взлом ФБР. – Но дело, которое нашла Слоан, не было раскрыто, и оно вписывается в закономерность.
– С учетом места? – спросил Бриггс. Я буквально слышала, как он потирает висок. – Убийца двигался по спирали?
– Спирали Фибоначчи, – уточнила Слоан. – Нет, не по спирали.
– Числа на запястьях? – спросила Стерлинг.
– Нет, – снова ответила Слоан.
Никаких чисел. Никакой спирали. Если это был тот же убийца, то он изменился. Такое случалось, но обычно изменения затрагивали образ действий субъекта – необходимые элементы преступления. Писать числа на запястьях не было необходимостью. Убивать, двигаясь по спирали, – осознанный выбор. Образ действий убийцы менялся, но почерк обычно оставался прежним.
– Числа всегда проявлялись, – настойчиво произнесла Слоан. – Даже если он не писал их на запястье, даже если убивал не в том месте, они всегда присутствовали.
«В датах», – мысленно закончила я. Может быть, почерк, эта глубоко укоренившаяся психологическая потребность, которая проявлялась в поведении субъекта, заключалась в том, что убийства следовали числам. С этой точки зрения дополнительные элементы убийств в Вегасе оставались в рамках того же почерка.
Это была эскалация. Больше чисел, больше правил.
– Теперь я старше, – произнес Дин, проверяя эту версию. – Мудрее. Опытнее. Я ждал так долго, я планировал… – Когда он составлял психологический портрет, его голос звучал тише, глубже. – Когда-то я был любителем. Теперь я художник. Неуязвимый. Неостановимый.
– И на этот раз, – тихо сказала я, – ты хочешь славы.
Вот почему ты писал числа на запястьях жертв. Ты хотел, чтобы мы взломали шифр. Ты хотел, чтобы мы увидели твое творение во всей полноте.
– Нам будет непросто убедить местную полицию, что Бо Донован – не наш серийный убийца, даже если мы не станем упоминать дело десятилетней давности, которое с виду совершенно не связано с нынешним. – Голос Бриггса ворвался в мои размышления. – Здешние заправилы хотят, чтобы дело было раскрыто. Немедленно. Если мы будем продвигать теорию, что последнее нападение не связано с нашим субъектом, готовность к сотрудничеству, на которую мы могли рассчитывать до этого, быстро иссякнет.
– А значит, – сказала Лия, – вы можете лишиться вашего номера в «Розе Пустыни». Я слышала, неподалеку от Лас-Вегас-Стрип есть прекрасные заведения.
– А значит, – ответил ей агент Бриггс, – если нам нужен список посетителей отеля, чтобы сравнить его со свидетелями и фигурантами нью-йоркского дела, эти самые заправилы вряд ли согласятся предоставлять его без ордера.
– И, – отрезвляюще произнесла агент Стерлинг, – Грэйсон Шоу почти наверняка будет настаивать, что Большой банкетный зал в «Мэджести» нужно открыть.
Пальцы невольно сжались, ногти слегка царапнули ладони. Три дня. Вот сколько оставалось до следующего убийства. Вот в течение какого срока нам нужно убедить отца Слоан, что открыть банкетный зал – ошибка.
– Что нам сейчас делать? – Дин был максимально собран.
– Пока что, – сказал агент Бриггс, – нам нужно, чтобы вы были начеку. Оставайтесь в номере и не попадайте в неприятности. Будем работать.
Вне зависимости от того, над чем именно «работали» Стерлинг и Бриггс, мы совершенно не собирались сидеть и плевать в потолок, пока они не принесут нам следующее задание.
Я взяла ручку и фирменный блокнот «Мэджести», лежавший у телефона, и записала имена всех, с кем мы говорили в ходе расследования, затем вычеркнула двоих – главу службы безопасности и Камиллу Хольт. Он в коме, она мертва. Оба не в списке подозреваемых.
– Нью-йоркские убийства совершены одиннадцать лет назад, – сказала я. – Значит, из-за возраста можно исключить Бо Донована, но также Аарона Шоу и Тори Ховард.
Детей можно заставить делать ужасные вещи – судьба Дина была достаточным доказательством. Но перерезать горло сзади? Ребенок не смог бы следовать такому modus operandi.
Я просмотрела остальные имена в списке. Томасу Уэсли – тридцать девять лет, а значит, тогда ему было двадцать семь, и он стал СЕО своей первой компании в год, когда совершались убийства. Профессору было тридцать два, и короткий поиск в интернете подсказал, что в этот период он учился в Нью-Йоркском университете. Я помедлила, а потом дописала еще одно имя.
Грэйсон Шоу.
Отцу Слоан было немного за пятьдесят. Он явно наслаждался властью и контролем. Судя по тому, как он обращался со Слоан, он был склонен воспринимать людей как свою собственность, поступая черство и неэмоционально.
Я готова была поставить машину Майкла на то, что Грэйсон Шоу, будучи владельцем «Мэджести», часто ездил в Нью-Йорк.
– Сам не верю, что я это говорю, – произнес Майкл, не давая Слоан погрузиться в размышления об имени ее отца, – но я думаю, Слоан должна снова взломать сервер ФБР.
В следующее мгновение в дверях появился Джуд. Он покосился на Майкла, на остальных, а затем пошел налить себе кофе.
– Вы многое пропустили сегодня утром! – крикнула ему вслед Лия.
Он даже не обернулся.
– Я мало что пропускаю.
Другими словами: Джуд хорошо представлял себе, как мы провели утро. Он просто не вмешивался – и сейчас не собирался. Его приоритетом было не раскрытие дел и не беспокойство о том, чтобы ФБР не взломали. Его задача – чтобы мы были сыты и в безопасности.
Во что бы то ни стало.
Все остальное – частности.
– Если tertium означает, что убийца не просто зациклен на цифре три, но и совершает эту последовательность действий в третий раз, – сказала Лия, принимая предположение Майкла, – это имеет смысл, только если мы откопаем дело, которого нам не хватает.
Только Лия могла подать взлом сервера ФБР так, что он начинал выглядеть разумным.
– Я могу запустить программу, – вызвалась Слоан. – Не только по ФБР, но и по Интерполу, базам данных местной полиции, по всем местам, где у меня уже есть бэкдор. Пусть найдет все доступные записи, которые вписываются в наши параметры. В прошлый раз я вручную искала даты Фибоначчи. Этот поиск потребует больше времени, но и результаты будут подробнее.
– Тем временем, – сказал Джуд, стоя в дверях кухни, – остальные малолетние правонарушители могут поесть.
Майкл открыл рот, чтобы возразить, но Джуд одним взглядом заставил его замолчать.
– Закажем в номер? – небрежно предложил Майкл.
– Только если ты покроешь счет на двести долларов, – ответил Джуд.
Майкл подошел к ближайшему телефону. После драки в бассейне он держался удивительно тихо, но еще до того, как он озвучил заказ, я поняла: он приложит максимум усилий, чтобы потратить на завтрак триста долларов.
Возражения у Джуда были только насчет шампанского.
Пока мы ждали еду, я удалилась в душ. С тех пор как Слоан объяснила мне закономерность в датах, все происходило невероятно быстро. Душ мне не помешает. Возможно, он успокоит мой ум настолько, что я смогу нормально все обдумать.
Когда я вступила в программу, мы занимались только старыми делами, получая лишь отрывочную информацию о том, что наши наставники расследуют сейчас. За три месяца после того, как правила изменились, нам досталось уже полдюжины активных дел. Первое мы решили меньше чем за три дня. Второе – еще быстрее. Третье потребовало почти неделю, но нынешнее…
Столько деталей. Чем дольше затягивалось расследование, тем большим количеством информации мне приходилось жонглировать. С каждым убийством психологический портрет субъекта менялся, и теперь, когда стало похоже, что мы имеем дело с рецидивистом, мозг работал в режиме перегрузки. Файлы, которые я прочитала. Интервью, которые я просмотрела. Собственные впечатления.
Я осознавала, что самое сложное в работе профайлера – понять, какая информация лишняя. Важно ли, что Бо и Тори оба выросли в приемных семьях? А то, как Аарон одновременно подчиняется отцу и обижен на него? А то, что ассистент Томаса Уэсли показался мне слегка назойливым? Напиток, который профессор заказал, но только сделал вид, что пьет?