Действительно, искупавшись еще раз и немного отдышавшись, я почувствовал, что практически восстановился. Я не стал больше спорить и просить отдыха, мне стало стыдно: человеку под полтинник, а он бежит впереди и еще успевает подмечать все опасности. Я с трудом заметил трех львиц, оказавшихся на нашем пути пару часов назад, а он их увидел издали и вовремя сменил направление.
Мы снова тронулись в путь, но теперь уже шли обычным шагом. Солнце склонялось к линии горизонта, тени удлинялись. Организм, получив небольшую передышку, хороший кусок жареного мяса и осознав бесплодность попыток воспротивиться ходьбе, смирился. Теперь мне шагалось легче. Однозначно, Нат сумел найти те слова, что открыли у меня второе дыхание.
Когда солнце коснулось линии горизонта, а в глазах зарябило от бесчисленных, увиденных сегодня животных, мы поднялись на небольшой холм. С него открылся вид на речку, извивавшуюся змейкой и, вероятно, впадавшую в то самое озеро, где мы охлаждались. Но не это привлекло наше внимание.
На расстоянии двух километров от нас вдоль речки раскинулась роща деревьев, посреди которой стояло десятка два хижин. Отсюда было непонятно, из какого материала они сделаны, но как минимум несколько костров или печей горело, раз сизые дымки поднимались вверх. Видны были маленькие человеческие фигурки людей и животных, вероятно, коз или коров. Это была типичная негритянская деревенька, такие показывают по «дискавери». Отходить назад или прятаться было бесполезно, нас заметили. Несколько фигурок легким бегом двинулись в нашу сторону, удивительно быстро покрывая расстояние на подъеме.
Глава 20. Химба
— Ребята, будьте готовы, но не стреляйте, пока на нас не нападут, — африканер снял с плеча винтовку, передернул затвор, загоняя патрон в патронник.
Подготовленные к встрече с неграми, случившейся так некстати, мы стояли на холме. При всем желании мы не смогли бы уйти от этих быстроногих людей, оставалось лишь надеяться, что это одно из племен, живущее традиционным скотоводством и являющееся мирным по своей доктрине.
Между тем, негры довольно быстро преодолели расстояние до нас и остановились в метрах в двадцати. В первую очередь меня поразил цвет их кожи, даже было трудно понять его оттенок. Они не были черными, они были красно-черными с необычайно интересным, ярко-медным отливом цвета кожи и волос. Негров было трое: впереди стоял юноша высокого роста с рогообразной косичкой, отливавшей медью. Правильные черты лица, не совсем негритянский типаж, нос практически такой как у среднестатистического белого, может, чуть пошире.
Негр показал ладони обеих рук и заговорил на африкаанс:
— Идущие с миром будут приняты с миром, идущие с войной — будут приняты войной.
— Мы мирные путешественники, — заговорил Нат, передавая ружье Питу и тоже демонстрируя открытые ладони. — Мы проделали долгий путь по безводной саванне. Позволишь нам воспользоваться гостеприимством твоего народа?
Негр поглядывал на нас и молчал.
Нат, обернувшись, коротко сказал:
— Уберите оружие, — мы послушно повесили винтовки на плечи.
Негры внимательно наблюдали за нашими движениями, немного расслабляясь.
— Меня зовут Онуба. Приглашаю вас разделить с нами вечернюю трапезу, об остальном поговорите с вождем, — Онуба повернулся и вместе со спутниками двинулся в сторону деревни, оглядываясь, следуем ли мы за ним.
Его два спутника, тоже высоких, отливающих медью негры не проронили ни единого слова. Головы у всех были выбриты, только на макушке прячь была связана косичкой, напоминающей рог носорога.
— Почему у них такой странный медный цвет? — спросил я у африканера, впечатленный увиденным.
Они казались больше похожи на индейцев, чем на негров.
— Я не знаю, я не встречал такого племени раньше. Возможно, они пришлые, — Нат и сам выглядел удивленным.
Мы подошли к деревне, которая насчитывала двадцать хижин. Все были однотипные, кроме одной в центре, самой большой. Хижины были круглой формы и сделаны из вкопанных в землю кольев, которые плавно ссужались кверху, образуя купол. Верхняя треть хижины была покрыта красноватой глиной. Через неплотно пригнанные колья в нижней части можно было видеть силуэты людей внутри.
При нашем приближении дети и женщины поспешили укрыться. На площадке у главной хижины, которую я определил как жилище вождя, стояло пятеро мужчин. Четверо из них были похожи на тех, кто нас встречал: такие же рога на головах, повязки из шкур на шеях, ожерелья из клыков на шеях. Пятый явно был вождем. Его плечи покрывала леопардовая шкура. На голове — две косички, в руке — посох.
Мы остановились в трех метрах, а негры, сопровождавшие нас, разошлись по сторонам, охватывая полукругом. Никакого оружия, кроме тонких копий с железными наконечниками, у негров не было. Вождь поднял руку и приветствовал нас:
— С миром, путники. Кто вы и как попали в эти места? Белых людей здесь не бывает.
— Мы охотники, держим путь в Габороне, зла не имеем и рады воспользоваться вашим гостеприимством, — африканер сделал шаг вперед и протянул руку.
Немного поколебавшись, вождь ответил на рукопожатие.
— Мы народ химба, несколько племен еще есть и все. Наш народ вымирает, и мы пришли сюда с севера, надеясь выжить. Разделите с нами молоко и махангу, — вождь сказал пару слов одному из юношей, тот скрылся в хижине и через пять минут появился с девушкой просто потрясающей красоты.
Высокая и стройная, тело с красноватым оттенком, еле прикрытая грудь, удивительно выразительные глаза и чуть пухлые губы. Она что-то пропела, протягивая Нату глиняный горшок с молоком и лепешку серого цвета, обнажив великолепные белоснежные зубы. На голове у нее было заплетено несколько тонких кос, две из которых свисали на лицо, а остальные были уложены башенкой.
Нат сделал глоток и отломил маленький кусочек лепешки, поблагодарив девушку на африкаанс. Протянул мне горшок, но я даже не заметил его, ослепленный необычной красотой девушки. Эта девушка дала сто очков форы Наоми Кэмпбелл, которая на ее фоне казалась бы бледной кикиморой. Сделав глоток слегка необычного на вкус молока, я тоже отломил кусок лепешки и под взглядом девушки отправил его в рот. О нее не укрылся мой интерес, ее глаза встретились с моими, она улыбнулась уголками губ.
Потихоньку осмелев, к нам начали подходить женщины и дети. Женщин было значительно больше мужчин. Мужчин, вместе с вождем, я насчитал всего восемь, в то время как женщин было почти в три раза больше. Женщины были самых разных возрастов, у некоторых были крайне сложные прически, с вплетенными в волосы кусочками меха. Больше половины стояли с открытой грудью, одетые только в набедренные повязки.
Около десятка детей самых разных возрастов осмелели, трогали нас за руки и прикасались к нашей одежде. Я обратил внимание, что ничего из предметов, в том числе одежды, из нашего времени не было, словно племя осталось жить в железном веке.
Нат о чем-то разговаривал с вождем, барьер отчуждения был сломан, и они довольно бойко общались. Некоторые воины знали определенный набор слов на африкаанс, потихоньку начали завязываться диалоги между местными и нами, сопровождаемые жестами. Девушка ушла за хижину, я двинулся за ней минут через пять.
В метрах тридцати от хижины был небольшой загон, в котором я заметил около трех десятков коз. Присев на корточки, негритянка доила козу, струи молока били в глиняный горшок. Увидев меня, она улыбнулась, снова продемонстрировав отличные зубы. Открыв небольшую калитку на петле из веревки, я прошел внутрь. Подойдя к ней, присел рядом на корточки.
— Привет.
Она посмотрела на меня и певуче пропела пару слов.
— Алекс, — я несколько раз повторил свое имя, прикасаясь рукой к своей груди.
Девушка поняла.
— Эну, — она также прикоснулась к груди, кусок шкуры от ее движения сместился, открывая моему взору сочные красноватые полушария.
Я даже сглотнул, она заметила и рассмеялась. Смех был необыкновенно мелодичным, словно журчал ручеек.
Между тем девушка закончила доить козу и протянула мне горшок, предлагая выпить. Я отрицательно помотал головой, и она с грацией пантеры проскользнула мимо меня. Талия изгибалась, а ягодицы, едва прикрытые шкурой, манили, как в гипнотическом сне.
Эну вернулась в хижину, а я, снова выйдя в центр деревни, увидел, как Нат с парнями что-то горячо обсуждают. Увидев меня, Нат обратился ко мне:
— Алекс, где ты пропадаешь? Нам надо решить одну проблему, — он был взволнован.
— Что случилось? Я только отошел за угол.
— Одинокий лев повадился таскать у этих химба их коз. Огнестрельного оружия у них нет. Двое воинов уже погибли, пытаясь убить льва. Вождь попросил о помощи за гостеприимство.
— Так давай поможем! Нам не составит труда убить этого зверя, — я был готов его убить голыми руками, лишь бы Эну оценила.
— Мы обсуждаем, как это сделать, подождать в засаде или выйти на поиски и пристрелить его в саванне, — ответил африканер, пересчитывая патроны. — Парни предлагают выйти в саванну и попутно подстрелить что-то из живности. Будет чем поделиться с химба.
— Давайте так и сделаем! Я тоже хочу пойти на охоту.
На охоту я не хотел, но хотел убить льва, чтобы выглядеть героем в глазах девушки.
— Алекс, парни справятся сами, да и я с ними пойду. А вот тебе лучше отдохнуть.
Нат не стал церемониться и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
С мнением Ната было согласно мое тело, оно требовало отдыха. Махнув рукой, я согласился.
Через одного воина, который немного понимал африкаанс, Нат попросил место, и мы получили пустую хижину, в которую и отправились вместе с Айманом.
Никаких предметов быта в ней не было, на полу лежали циновки, плетенные из непонятных растений, в углу стоял пустой горшок, в который нам сразу налили воду.
Опустилась ночь, разговоры в деревне потихоньку стихали. Ната с парнями все еще не было, но я не переживал за прирожденных охотников. Айман спал, незаметно уснул и я после мучительного длительного стояка, вызванного воспоминаниями о груди и ягодицах Эну.