На лице солдата не отразилось никаких эмоций про встрече соотечественника у черта в заднице. Он поднял трубку телефона и через пару секунд доложил:
— Петр Иванович, здесь человек к послу пришел. Что? Нет не черный, не знаю, говорит по-русски, хохол вроде по акценту. Что? Понял!
Он положил трубку и обернулся ко мне:
— Сейчас выйдет помощник посла, — затем солдат отвернулся и продолжил снова подпирать косяк плечом.
Меня оскорбила такая реакция. Можно подумать, здесь каждый день к посольству приходят люди, говорящие на родном языке.
Помощником посла оказался Петр Иванович Смурнов, высокий блондин, в белой рубашке на серые классические брюки.
Оглядев меня и стрельнув глазами в сторону моих товарищей, ожидавших на улице, он протянул руку:
— Петр Иванович, помощник посла. Чем могу помочь?
— Петр Иванович, меня зовут Александр Светлых, полгода назад я прилетел в Иорданию, сейчас я здесь и у меня нет документов, чтобы вернуться на родину. Я понимаю, что это звучит дико, но у меня к вам большая просьба: свяжитесь с третьим атташе посольства России в Иордании Никитиным Владимиром и скажите, что я нахожусь у вас.
Смурнов посмотрел на меня как на умалишенного, потом спросил:
— Вы прилетели в Ботсвану из России?
— Нет!
— И сейчас у вас нет документов, чтобы вернуться домой?
— Нет, — подтверждаю я.
— Вы потеряли документы на территории Ботсваны?
— Нет, — я начинаю терять терпение, — я же вам объяснил, что прилетел в Иорданию, там потерял документы. Никитин должен был меня встретить на военном корабле у острова Сокотра, но наша лодка перевернулась и меня подобрал корабль из ЮАР, который продал меня в рабство на рудник!
Я уже повысил голос так, что сонный солдат даже потянулся к автомату на плече. Выдохнув и успокоившись, я продолжил:
— С рудника мы сбежали с ними, — рукой показываю на своих товарищей, — и добрались до Ботсваны, в Габороне, к посольству страны. Я не прошу вас вывезти меня, не прошу вас сделать мне документы, просто прошу вас связаться с Владимиром Никитиным и сказать, что Светлых Александр стоит у дверей российского посольства в Габороне. Что, неужели это так сложно?!
На лице Смурнова гамма чувств, среди которых читается мой диагноз: «шизофрения».
Понимая, что меня сейчас могут послать далеко и надолго, делаю отчаянную попытку:
— Петр Иванович, у вас есть мать?
— Да, конечно.
— И у меня есть. Она считает, что ее сын погиб полгода назад в Иордании… Просто позвоните Никитину и, если он скажет, что не знает, о чем речь, я просто уйду и не побеспокою вас больше.
На лице помощника посла отразилась внутренняя борьба, но человечность победила, со словами:
— Ждите здесь, я скоро вернусь, — он скрылся в здании.
Я поймал на себе удивленный взгляд солдата и не поверил своим ушам, когда услышал:
— Мужик, а ты что куришь?
Я посмотрел на этого дебила, который мало того, что проявил абсолютное равнодушие, встретив в такой глуши соотечественника, так еще и службу несет спустя рукава. Словно стоит на проходной где-то в Москве.
— Сынок, давно ты здесь? — специально использовал снисходительное слово.
— Две недели, а что?
— Если так будешь халатно нести службу, домой вернешься без яиц. Черные их мигом отсекают для жертвоприношений, — пустив шпильку вернулся к своим.
Побледневший солдат выпрямился и сделав шаг вышел наружу, держа в поле зрения сектор возможного нападения. «Хоть так, но пусть будет дураку наука», — с этой мыслью присоединился к товарищам, с нетерпением ожидавших конца моего разговора.
Глава 25. Снова на коне
Смурнов попал в Ботсвану не по своему желанию: выпускник МГИМО, отлично владевший английским языком, он мечтал о туманном Альбионе. Но вместо него в Лондон поехали те, чьи отцы стояли выше по иерархической лестнице в МИДе. Почти все сотрудники российских посольств имели родню в МИДе, простому смертному попасть на работу за границу было крайне сложно. В Ботсване Смурнова не устраивало все: климат, микроскопические комнаты посольства, предосторожности, которые необходимо соблюдать в этой стране, отсутствие симпатичных сотрудниц. А связываться с местными — опасно из-за СПИДа.
А еще с утра день не задался. Посла не было, он с утра поехал в местный МИД. Пройдя в кабинет пару минут, Смурнов раздумывал, практически не сомневаясь, что слова того парня — ложь. Но его настойчивая просьба позвонить в посольство Иордании выбивалась из логики.
Он никогда не звонил в посольство в Аммане, их интересы не пересекались. Достав из красной папки лист с зашифрованными номерами секретной линии связи, Петр набрал по спутниковому телефону. Выслушав ответ, он отключился.
Никитин существовал, но больше месяца не работал в посольстве. Был отозван в Москву, на этом информация обрывалась даже для служебного пользования. Был соблазн позвонить в Москву, попробовать отыскать того Никитина по линии МИДа, но сам принять такое решение он не мог, надо было дождаться посла.
Он положил красную папку в сейф и направился к выходу.
Ждать пришлось недолго. Петр Иванович появился через десять минут. Выйдя во дворик, он огляделся. Я поспешно подошел, чуть не переходя на бег:
— Ну что?!
— Никитин больше не работает в российском посольстве в Иордании. Приходите после обеда, когда посол будет на месте. Боюсь, больше ничем вам не могу помочь, — помощник посла развернулся и ушел в здание, оставив меня стоять с открытым ртом.
«Да твою мать, чем же вы лучше негров?! Такие же ублюдки!» — хотелось все бить и крушить. Я еле сдержался, чтобы не перейти в ускорение и не надрать задницы и солдату, и этому мудаку Смурнову.
— Там проблемы со связью. Сами понимаете, Африка, — соврал я своим, чтобы не портить им настроение.
Сегодня Нат с племянниками уже обсуждали, что, если повезет, можно будет многих африканеров перетащить в Россию. Что касается морозов, так их предки были примерно с таких же широт, холодов эти люди не боялись.
— Связь чинят, просили подойти после обеда.
Нат на мои слова кивнул, подтверждая, что у черных руки растут из задницы и с ними очень трудно работать. Мы погрузились в фургон и поехали, чтобы нормально поесть и убить время.
Практически все заведения были закрыты, после нескольких кругов удалось одно открытое кафе, но еду пришлось ждать целый час. Нам некуда было торопиться, удобно расположившись, мы решили посмотреть новости и просто поглазеть в телевизор, висевший на стене.
После неудачного спасения Светлых Александра в аравийском море у берегов Сокотра, фортуна повернулась Никитину задом и даже пустила газы. Его не просто отозвали в Москву, его перевели в отдел Проскурнова на должность аналитика. Аналитики — это такие книжные черви, рисующие диаграммы и графики, и по ним выясняющие вероятность события. Владимир скучал по прежней работе, связанной с перелетами, новыми странами и шпионской деятельностью, которой он заболел еще с малых лет.
Зазвонил телефон внутренней связи, и мужчина с ненавистью посмотрел на аппарат. Опять какой-нибудь оперативник или куратор нелегальных агентов, сейчас поручат провести аналитику того или иного возможного сценария.
— Никитин!
— Никитин Владимир, пройдите в тамбур, вам срочный звонок.
«Тамбуром» называлась переговорная комната, вся связь в которой была через ведомственный спутник, защищенный как никакой другой. Владимир спустился на третий этаж, дважды предъявил удостоверение и прошел сканирование сетчатки. Его слухач уже сидел в наушниках. Любой разговор в «тамбуре» происходил при присутствии слухача, в обязанности которого входило обращать внимание на мелочи, которые мог упустить вызванный абонент.
— Володя, это Павел.
Павла Никитин знал, именно он теперь работал вместо него третьим атташе, выполняя функции «безопасника».
— Слушаю, Павел, — Никитину не удалось скрыть некоторой неприязни, но собеседник не обратил на это внимания.
— Десять минут назад был звонок из российского посольства в Ботсване. Это рядом с ЮАР, — уточнил собеседник, приняв молчание Никитина за неосведомлённость.
— Я знаю, дальше! — Владимиру не терпелось узнать, с чем связан звонок Логинова.
— Так вот, — продолжил его собеседник, — сегодня утром к ним в посольство явился молодой человек славянской внешности, который требовал немедленной связи с сотрудником посольства в Иордании по фамилии Никитин. Фамилия мужчины, без документов …
— Светлых Александр! — нетерпеливо перебил Логинова Никитин.
— Да, — теперь в голосе Логинова сквозило удивление, — тебе эта фамилия о чем-нибудь говорит?
— Говорит! Ты не представляешь, как много говорит! Павел, я бегу к шефу, он должен знать эту информацию! В рапорте я упомяну тебя, еще свяжемся, еще раз спасибо!
Даже не согласовав со «слухачом», что разночтения разговора не предвидится, Никитин рванул к Проскурнову, который после проведенного совещания попросил секретаршу не беспокоить.
Напрасно Никитин просил и умолял, он понимал, что, получив отрицательный ответ, Светлых уйдет и неизвестно, где его снова ждать, секретарша была неумолима. На его счастье, выглянул сам Проскурнов, и Никитин буквально вцепился ему в руку:
— Виталий Иванович, Светлых объявился!
Проскурнов подозрительно посмотрел на него и рявкнул:
— Кто представил мне рапорт, подтверждающий смерть Светлых? Кто, я спрашиваю?!
— Я! Готов понести и несу наказание, Виталий Иванович. Но теперь дорога каждая минута!
— В кабинет!
Проскурнов, рявкнув это, сам чуть не бегом вернулся к себе. Схватив со стола спутниковый телефон, спросил только одно слово:
— Где?
— Наше посольство в Ботсване.
— Где?!
Глаза Проскурнова полезли на лоб. Владимир снова повторил, рассказав в двух словах ситуацию.
Проскурнов, сверившись по кодам набрал номер. Долго шли гудки, пока на том конце провода не прозвучало: