— Александр, вы не волнуйтесь, накладок не будет.
— А я и не волнуюсь, это вам надо волноваться, американское посольство так и манит к себе. И еще Владимир, одна вещь — вы лично прилетите сюда. И по прилету я также лично спрошу вас за подлость в Иордании и провал в Сомали.
Не дожидаясь ответа, я отключил телефон. Тихо отворилась дверь. Смурнов, съежившись под моим взглядом, замер.
— Значит так, Петр. Ваша приоритетная задача — чтобы мы остались довольны. Все остальные инструкции вы или получили, или еще получите. Не бойтесь, пусть ваши люди занимаются свои делом, я остаюсь в посольстве и хочу присоединиться к своим друзьям.
— Я провожу вас, — суетливо открыв мне дверь, Смурнов пошел впереди, провел меня по коридору и вошел в комнату в конце.
Это, скорее всего, был зал заседаний. Большая комната с трибуной, множеством кресел и туалетной комнатой в углу. Нат, Айман и братья сидели за небольшим столом, уставленным холодными закусками и фруктами. Увидев меня, Нат приветствовал, улыбаясь во весь рот:
— Алекс, я уже люблю Россию!
Его поддержали одобрительными возгласами.
— Такие уж мы! Россия — щедрая душа, — процитировал я одну известную рекламу, присоединяясь к пиршеству.
Когда Никитин закончил разговор, Проскурнов тоже отнял от уха второй телефон, дающий возможность слушать разговор без риска обнаружения.
— Ну, что скажешь, Володя? В положеньице ты нас поставил! Не может человек до всего догадаться сам, каким бы умным ни был. Но дважды упустив Светлых, ты дал ему возможность все понять.
— Виталий Иванович, в Аммане у меня не было инструкций, а в Сомали в наш план вмешался шторм, который испортил все.
— Шторм, инструкции, алгоритмы! А голова для чего? Чтобы надевать шапку или думать? — генерал встал из-за стола. — Мне сейчас идти к шефу. Да он меня пошлет, выслушав условия Светлых. Виданое ли это дело, нагибать контору?!
Генерал шагал по комнате молча, сцепив руки за спиной. Никитин молча смотрел, вставить фразу, означало навлечь на себя гнев. Генерал остановился:
— Я к шефу, жди меня в приемной.
Чурилов Дмитрий Анатольевич вначале подумал, что Проскурнов сегодня решил пошутить. Даже глянул на календарь, не первое ли апреля. Но Проскурнов был серьезен и настойчив, делая упор на возможный уход технологии к американцам.
— Подождите, Виталий Иванович! Вы говорите про пять чистых загранпаспортов, российское гражданство четырем иностранцам без официальные каналов и миллион долларов США?
— Так точно, Дмитрий Анатольевич!
— А доллары ему в купюрах по десять или двадцать?
— Дмитрий Анатольевич, я не шучу. Объект пригрозил обратиться в американское посольство, а они, сами понимаете, все быстро разузнают и еще растрезвонят по всему миру, или что еще хуже, доедут технологию до совершенства, имея на руках единственный прототип. И тогда мы получим двуликих агентов, работающих против нас, людей, превосходящих все человеческие возможности.
— Виталий Иванович, операция «Гендерфлюид» признана провалившейся и закрыта самим…
Чурилов показал в сторону кабинета директора.
— Я понимаю! Но в свете новых событий настоятельно рекомендую возобновить операцию, Дмитрий Анатольевич.
— Хорошо. Я сейчас, располагайтесь выпейте.
Чурилов прошел в дверь, направляясь к директору. В требованиях Светлых не было ничего невозможного, но как убедить в этом весьма щепетильного шефа? К его удивлению, директор отреагировал весьма радостно, давая отмашку на выполнение задачи. В последнее время не было крупных побед и достижений, борьба с терроризмом на Северном Кавказе закончена, и конторе требовалась громкая, яркая победа.
Виталий Иванович вскочил при возвращении Чурилова.
— Сидите, Виталий Иванович, пока мы вас не посадили, — он любил этот каламбур, и все подчиненные к нему привыкли.
— У нас — зеленый свет, главное, не облажаться. Если будет прокол, боюсь, головами оперативников дело не закончится, — Чурилов вперился взглядом в Проскурнова.
— Прокола не будет. Мы решили выбрать самый простой и безопасный вариант: наш человек полетит в Габороне с готовыми паспортами с проставленной въездной визой этой страны. Обратно вылетят всей группой по наиболее оптимальному маршруту, прямых рейсов нет. Была идея послать самолет МЧС, но американцы что-то заподозрят, мы еще никогда не летали в эту страну.
— Да мне класть на американцев, — пробурчал Чурилов, но согласился, что план наиболее оптимальный и похвалил генерала за простой и удобный вариант эвакуации. Проскурнов скромно промолчал, что это план Светлых. Есть вещи, которые не всегда надо озвучивать.
— Документы возьмешь у «художников», деньги на счет переведете по прилету объекта. Что касается иностранцев, то пусть с ними поработают специалисты, мне нужен полный отчет. Вызовут сомнения — выдворим к чертовой матери, своих проблем хватает. Действуйте, Виталий Иванович!
— Разрешите идти?
— Идите.
Проводив взглядом Проскурнова, Чурилов устало откинулся на спинку кресла. Он уже не помнил, когда он в последний раз спал с выключенным телефоном, когда мог позволить себе уйти в отпуск. Если так работать, то и до пенсии не дотянуть, какая тут кругосветка на корабле, обещанная им жене, которая все эти годы терпеливо ждала мужа с работы, видя его всего несколько часов в сутки.
Проскурнов вернулся. В приемной, болтая с секретаршей, ждал Никитин.
— Пойдем, Володя, — генерал прошел и сел за стол. — Операция по возвращению Светлых одобрена, назовем ее «реконкиста». Приступать к выполнению. У тебя день, чтобы получить фото и сделать паспорта, определи маршрут и вылетай. Если будет провал, Володя, надеюсь, у тебя хватит ума покончить жизнь самоубийством, — Проскурнов усмехнулся, и Никитин не понял, это шутка или угроза.
Попрощавшись, он вышел из кабинета. Теперь он был на коне, главное, не загнать лошадь и не вылететь из седла.
Глава 27. Возвращение домой
Два дня мы находимся в посольстве. Для нас конференц-зал превратили в комнату отдыха, где мы смотрим фильмы, едим и спим. Мыться приходилось в душевой для персонала. Нам отвели часы, чтобы лишний раз не пересекались с сотрудниками посольства. Нашим опекуном является Смурнов Петр, помощник посла.
Мне даже удалось один раз пообщаться с самим послом, Сергеевым Алексеем Алексеевичем, который оказался вполне приятным мужчиной пятидесяти лет. Высокий и упитанный шатен, передвигался он очень быстро и бесшумно. Наверняка из бывших сотрудников. До этого он работал послом в Замбии. В принципе, эти две страны мало чем отличались. Поинтересовавшись, как нас приняли, хорошо ли кормят и есть ли у нас пожелания, он утратил интерес к моей персоне, сославшись на занятость.
Смурнов теперь был, скорее, моим помощником, чем помощником посла. Целыми днями я гонял его по поручениям, ссылаясь на государственную необходимость. Мои товарищи, не обременённые душевными муками от предстоящего возвращения на Родину, отдыхали и наслаждались жизнью. За два дня мы дважды были в городе с молодым человеком Дмитрием, вероятно, отвечавшим за безопасность.
Мы погуляли в центральном парке, покормили водоплавающих птиц, бесцельно послонялись по берегу озера Нгами, что вплотную подступает к столице Ботсваны.
Само название «Ботсвана» означает «страна тсвана», негритянского народа, который проживает в ЮАР даже больше, чем в самой Ботсване. После зулусов это второе, самое безжалостное по отношению к европейцам племя на территории ЮАР, но здесь они вели себя весьма приветливо и миролюбиво. Вообще Ботсвана, по словам Дмитрия, самое миролюбивое государство в Африке, практически никогда не воевавшее и с низким уровнем преступности. В это было трудно поверить, когда встречали на улице огромных двухметровых черных с накачанной мускулатурой. Наши африканеры сразу напрягались, но негры проходили мимо, одаряя нас белоснежной улыбкой.
Габороне — это город музыки и танцев, неназойливые африканские мотивы и мелодии были везде. В кафе, на площади, в парке мы часто наблюдали картину, как пара молодых девушек и парней, внезапно сорвавшись с места, начинали танцевать под мелодии из телевизора, телефона, а иной раз и просто напевая ее сами. Практически половина из проходящих мимо присоединялась к зрителям, аккомпанируя хлопками в ладони.
Мы уже собирались лечь, когда появился Смурнов и попросили меня пойти с ним. За эти два дня дважды звонил Никитин, подтвердивший, что все мои условия приняты и что его надо ждать с документами буквально на днях. Вслед за Смурновым я прошел в комнату, где в компании Сергеева находился парень, в белой рубашке и черных классических брюках, с кейсом в руках.
Одного взгляда мне хватило, чтобы воссоздать картину встречи с ним в Аммане у российского посольства. При виде меня парень улыбнулся и протянул руку:
— Здравствуйте, Александр.
Проигнорировав протянутую руку, я молниеносным движением ударил его в подбородок. Посол даже не понял и не увидел моего движения. Для него гость из конторы встал, протянул руку — и рухнул на пол. Смурнов бросился к упавшему Никитину, брызнул на него водой из кулера и шлепнул по щеке.
— Петр, не так надо, — я отстранил Смурного в сторону и влепил Никитину хлесткую пощечину, оставившую отпечаток пальцев на щеке. Он дернулся, открыл глаза и попытался вскочить, но не мог удержать равновесия и, в попытках устоять на ногах, сорвал жалюзи на окне. Секунд через десять его взгляд прибрел осмысленное выражение.
— Здравствуй, Володя. Но руки тебе подавать я не буду, — я сел, демонстративно закинув ногу на ногу. Никитин пришел в себя окончательно. Метнув на меня злой взгляд, он обратился к послу:
— Алексей Алексеевич, разрешите нам пообщаться с Александром наедине?
Посол деланно вздохнул, повел плечами и, со словами:
— Конечно, общайтесь, — вышел из комнаты, сопровождаемый Смурновым.
— Ты меня вырубил, — не то спросил, не то констатировал факт Никитин, потирая подбородок.