В заметке «В Петербурге открыта мемориальная доска в память Вадима Козина», написанной на основании материалов, «скачанных» с Интернета и опубликованной на днях в местном «вкладыше» одной из центральных газет (в ней несколько иначе выглядит фамилия скульптора), отмечается, что в Петербурге «сразу несколько «адресов Козина». Да не «несколько», а всего три, причем дом на Малой Посадской, отмеченный мемориальной доской, будущий опальный Орфей покинул, как явствует из воспоминаний его ближайшей родственницы (подкрепленных соответствующими справками из архивов), в раннем младенчестве (на страничке ВГТРК, «висящей» в Интернете, тем не менее, на полном серьезе говорится, что В. А. Козин здесь «жил и работал с 1906 года», а на такой же страничке РИА-Новости соответственно – что он тут «прожил почти 35 лет»).
Отчего же именно к этому дому столь пристальное внимание фонда Ардена, столичных «магаданских землячеств» и других заинтересованных лиц? Не потому ли, что, как говорится в упомянутой заметке, в нем «предполагается впоследствии открыть Культурный центр имени Козина, где разместится музыкальный салон и музейное кафе»? Домик-то хороший, крепкий. Да и опыт строительства «музыкальных салонов» имеется… Как бы то ни было, участок «застолблен», поскольку, как известно, «Вадим Козин – золотая жила Колымы». Что касается самой доски, то, на мой взгляд, трудно найти менее удачное решение этой в целом неплохой идеи. Огромная «белая мраморная плита длиной два с половиною метра», на которой – ни барельефа певца, ни даже мало-мальски похожей козинской росписи… В этой же статье автор уверяет читателя, что-де сей дом «был построен руками его (Козина. – И. Д.) деда в 1864 году». Представить себе Гавриала Васильевича с мастерком или малярной кистью трудно. Мне во всяком случае. Человек он был по тем временам достаточно зажиточный – не Абрамович, конечно, но купить дом в центре Питера позволить себе мог. Правда, состоялось это достославное событие примерно спустя четверть века после указанной даты.
Еще при жизни Певца при поддержке магаданских властей был создан «музыкальный салон», впоследствии трансформированный в «Муниципальный музей-квартиру В. А. Козина». В его создание были вложены средства из городского бюджета. И немалые. А что с того? Уже с первых шагов человек, впервые переступающий порог этого заведения, попадает в обстановку второразрядного борделя начала прошлого века: тонированные стекла, зеркальные потолки, тяжелые золотистого цвета шторы с кистями, ярко-красная мебель вкупе с такого же цвета беккеровским инструментом. Словом, то, что было чуждо натуре самого Козина – он не выносил всего яркого, блестящего и шумного.
Маэстро в музее немного – что-то из переписки, какие-то документы из правоохранительных органов, невесть откуда взявшийся орден Красной Звезды.
Задаю осторожный вопрос: «Где же все книги, пленки и другие вещи из соседней квартирки, которую мне довелось по-о сещать лет 20 тому назад?» Ответ краток, хотя и недостаточно вразумителен: «В надежном месте. Описано более 30 тысяч экспонатов. У нас есть фондохранилище». Предпринимаю попыт-° ку получить разрешение на посещение квартирки, где когда-то жил Маэстро. Так же безуспешно. Учитывая статус заведения, – ° как-то странно. Но не в этом суть.
Момент следующий. Оставшаяся после смерти Козина фонотека требует соответствующего ухода: соблюдения определенной температуры, уровня влажности и т. п. Не уверен, что с этих пленок удастся получить сносную фонограмму, однако, как мне представляется, такая работа должна была проводиться еще вчера, если не позавчера. В противном случае, как это частенько бывало, уникальные записи могут накрыться. Именно тем, к чему Маэстро был равнодушен.
Возьму на себя смелость утверждать, что «музея» Козина как такового нет. Если это – музей, то мне хотелось бы получить внятное разъяснение о его задачах, концепции, плане работы и подобных вещах. Проводилась ли соответствующаяэкспертиза состояния фондов? Привлекались ли при этом специалисты-искусствоведы? Будет ли когда-нибудь составлен каталог экспонатов? И так далее…Музей в его нынешнем виде как не соответствовал своему статусу, так и не соответствует.
На этом рассказ Игоря Дорогого заканчивается, хотя свои поиски ученый не прекращает и, возможно, нас ждет еще немало открытий. Все полные версии статей журналиста по данной теме можно найти на популярном сайте в Интернете www.shkolazhi2ni.ru. Мы же, соблюдая принцип паритета, сообщим заинтересованным читателям информацию с официального сайта музея, дабы каждый при желании мог сделать собственные выводы. Итак на официальной странице, которая находится по адресу www.museum.ru/M2881, читаем:
Музей преобразован из музыкального салона В. Козина Постановлением мэра города в 1995 году Уникальность музея в том, что он является первым и единственным в России музеем, который возрождает творчество певца 30-50-х годов, а также представляет вниманию посетителей подлинные материалы о жизни (1903–1994) и творческом наследии, основанном на документах, фотодокументах, письмах певца и его поклонников, дневниковых записях и музыкальных произведениях, произведениях изобразительного искусства (в Музее насчитывается 35 000 единиц хранения). Музей расположен в мемориальной квартире (г. Магадан, пер. Школьный, 1), в которой жил певец. Кроме того, музей занимается издательской деятельностью (буклеты, альбомы, проспекты и др.). Все это открывает действительную судьбу певца, поэта, композитора после его долгого «небытия» – чем и вызывается интерес посетителей из ближнего и дальнего зарубежья, подтвержденный отзывами в Книгах почетных гостей.
Post scriptum составителя
Время летит стремительно. Давно позади 100-летие со дня рождения Певца, близится 20-летие со дня ухода в лучший мир, но все, что касается увековечения его памяти на официальном уровне, несмотря на многочисленные обращения его поклонников с письмами на имя самых высоких лиц (вплоть до президента РФ), по-прежнему неизменно. Лишь в конце 90-х на Аллее звезд в Москве, что располагалась у ГЦКЗ «Россия» была заложена «Звезда Вадима Козина».
Обложка диска Марка Алмонда «Орфей в изгнании». 2009
Да где теперь сам концертный зал? Где та звезда? Однако, как говорится, природа не терпит пустоты, и если с признанием его таланта и заслуг власть предержащими все довольно тускло, то с пониманием величия его творческого наследия – напротив. Во-первых, продолжают издаваться огромными тиражами пластинки, печатаются книги, снимаются документальные фильмы. Только за последние восемь-десять лет в России, странах ближнего зарубежья и даже дальнего вышла как минимум дюжина сборников с песнями Вадима Алексеевича. Многие из них, как например, «двойник» серии «Гжель», выпущенный московской компанией «Русский стиль», просто поражают воображение качеством исполнения и подхода к работе. Но и еще на одну пластинку следует обратить самое пристальное внимание. Компакт-диск «Орфей в изгнании» был издан в 2009 году в Англии. В альбоме звучат песни из репертуара Вадима Козина, но спетые не самим певцом, а… британской суперзвездой Марком Алмондом. Да-да, вы не ослышались и зрение вас не подвело, именно Алмондом. И называется данный релиз в оригинале Orpheus in exile. Оказывается, будучи однажды на гастролях в России, Марк узнал от своих знакомых о судьбе опального маэстро, услышал его песни и был настолько сражен и историей, и талантом, что решился в знак признания и восхищения на запись такой пластинки. Первые три тысячи экземпляров вышли в супероформлении с многостраничным красочным буклетом и были моментально раскуплены меломанами. Пластинка вообще удалась и вызвала массу положительных откликов в мировой прессе. Зайдите на сайт Марка Алмонда, там можно послушать и «Магаданские бульвары», и «Нищюю», и «Осень»… Кстати записывал альбом певец в Москве под аккомпанемент оркестра «Россия». Но и эта история о силе воздействия наследия Вадима Козина на мировую культуру не последняя и уж точно не самая удивительная. Слушайте дальше…
Каждый год на церемонию премии «Шансон года» устроители, помимо любимых артистов, стремятся пригласить какого-то особенного, специального гостя. В 2010 году им стала актриса и певица из Японии по имени Ишибаши Миюки, или Танко-сан, как она представляется знакомым. Ее позвали не для антуража и не для показа сцен из театра Кабуки.
Ишибаши Миюки и Максим Кравчинский. Москва, 2010
В Москву она прилетела, чтобы спеть с кремлевской сцены «Осень» из репертуара Вадима Козина и утесовскую «С одесского кичмана». Причем спеть… по-русски. Вы можете себе представить пожилую японку, поющую шансон? Я тоже не мог, но скорее убедился, что это не розыгрыш, а эти две песни далеко не единственные в ее багаже. Она исполняет и «Мурку», и «Таганку», и «Ванинский порт»… Легче сказать, чего Танко-сан не знает. Для «Шансон-ТВ» снимался фильм об удивительной творческой личности, и, конечно, когда продюсер канала Валерий Макущенко предложил пообщаться с Ишибаши, я с радостью согласился.
Впервые мне довелось услышать русские песни… по-японски.
Это была знаменитая «Катюша» и другие военные песни, очень популярные в Японии в 60-е годы, – начала свой рассказ Танко-сан. – А потом кто-то привез мне ленту с оригинальным звучанием этих вещей, и я поняла, что русские песни должны звучать только по-русски. Я тогда училась на драматическую актрису в Токио, но увлеклась русской музыкой, и когда представилась возможность, отправилась изучать русский язык в Москву. Первая поездка в СССР состоялась в 1976 году. Несмотря на советскую действительность, мне все очень нравилось. Я с какой-то непонятной даже себе жадностью впитывала русскую культуру, обычаи, традиции, природу.
Помню, на занятия в институт я добиралась каждый день автобусом, и дорога пролегала мимо такой аккуратной маленькой березовой рощи. Я глядела на нее и словно видела сияние вокруг деревьев. Однажды, не сдержав эмоций, я прямо в автобусе разрыдалась от нахлынувших чувств. Подруга бросилась успокаивать: «Ишибаши, что с тобой?» А мне и ответить было нечего, просто душа трепетала. Порой ловила себя на мысли, что я ко