– Вика, а что произошло? И где? Почему машина на Ленинградке?
– Она ехала на «Сокол» по какому-то делу, а мне надо было на «Аэропорт», она предложила меня подвезти, и вдруг резко свернула к тротуару и потеряла сознание.
– Больше она за рулем ездить не будет. С этим шутки плохи. Слава богу, вы были с ней…
– Ну, она же сама затормозила… Я ведь не вожу машину. Миша, я, пожалуй, пойду, у меня еще куча дел…
– Спасибо вам, Вика!
– Да не за что!
Вика ушла. Бобров заглянул в спальню. Марта все еще спала. Она была бледная, вид вконец больной.
Ему вдруг стало страшно. Я не смогу без нее жить, вдруг сказал он себе. Да ладно, чего раньше времени хоронить. Надо просто показать ее хорошим врачам, заставить лечиться… Ведь после того первого обморока ничего подобного не случалось, она была веселая, здоровая и, кажется, счастливая. Он тихонько прилег рядом, боясь даже дышать нормально, но она вдруг во сне потянулась к нему, обняла и затихла. Потом вдруг открыла глаза.
– Миша, ты здесь?
– Здесь, моя маленькая, здесь.
– Как хорошо, мне сразу стало лучше…
Знаешь…
– Все знаю, все!
– Миш, а что с машиной?
– Не беспокойся, все нормально. Завтра отвезу тебя к доктору.
– К какому еще доктору? Зачем? – всполошилась Марта.
– Чтобы осмотрел тебя и сказал, что с этим делать.
– Я не хочу!
– Мало ли что ты не хочешь. Ты теперь уже не сама по себе, у тебя есть муж, который без тебя просто умрет…
– Почему без меня? Думаешь, я умру?
– Сама по себе вряд ли, а вот если опять потеряешь сознание за рулем, все может быть… И пока я не услышу от компетентного врача, что ты здорова, ты за руль не сядешь.
– А где ты возьмешь компетентного врача?
– Уже взял!
– Господи, где?
– Позвонил кое-кому, мне порекомендовали… Завтра сам на него погляжу!
– Миша, я есть хочу!
– Отлично! Сейчас покормлю.
– Нет, я пойду сама на кухню… Хочу кофе, крепкий, как ты делаешь!
– Знаешь, сейчас уже поздно для такого кофе. Давай-ка давление померяем.
– А чем? У меня нет тонометра.
– У тебя, может, и нет, а у нас есть! Лежи смирно, я померяю. Так, неплохо, сто на семьдесят. Уже получше, хоть и низковато. А я тебе сейчас соленое что-нибудь дам… Стоп! А ты часом не беременна?
– Нет, Мишенька, нет.
– Жаль.
– Миша, мне уже лучше, а к утру вообще все пройдет!
– И хорошо! Но не надейся, что не пойдешь к врачу!
– Миш, да ерунда, я просто немножко понервничала на работе! Ерунда!
– Из-за чего ты нервничала?
– Да поцапалась с Марголиной!
– А это еще кто?
– Да одна шалава, не стоит даже говорить о ней.
– Как-то на тебя не похоже, чтобы ты ни с того ни с сего вдруг с кем-то цапалась…
– Ну, она вечно то ли пьяная, то ли обкуренная, обхамила одного человека, а я не выдержала… Да ну ее!
– Ладно, но только ты уж не нервничай по пустякам, а то вон какие последствия…
– Ладно, не буду!
Утром она чувствовала себя вполне нормально, и давление тоже пришло в норму.
– Мишенька, миленький, давай мы не поедем к доктору, а? Все прошло.
– Нет, об этом не может быть и речи, – отрезал Бобров. – Одевайся и без разговоров.
Марте вдруг понравилось, что ею командуют. Это ж он обо мне заботится. Господи, за что мне такое счастье?
Доктор Пыжик
Им пришлось подождать, пока доктор освободится. Наконец их пригласили в кабинет.
– Вы Сокольская? Марта Петровна? – уточнил доктор, суровый мужчина за сорок. – А вы муж? Подождите в коридоре.
– Но я хотел…
– Не волнуйтесь, я вас вызову, но я должен говорить с пациенткой с глазу на глаз.
– Хорошо, – недовольно ответил Бобров. И вышел в коридор.
– Итак, голубушка, что вас привело ко мне?
– Не что, а кто! Мой муж. Сама я бы не пришла, я уже чувствую себя нормально.
– Ключевое слово «уже»! Из чего я делаю вывод, что что-то было не так.
– Ну да, вчера мне стало плохо, я даже потеряла сознание, у меня было ужасно низкое давление, «скорая» хотела увезти меня в больницу, но я отказалась. У меня уже один раз так было, но давно, еще в том году…
– Какая-то причина была? Вы понервничали?
– Вчера – да, на работе.
– Простите, а кем вы работаете?
– Я радиоведущая.
– Понял. Ну что ж, давайте-ка я вас осмотрю.
Он слушал ей сердце, легкие, стучал молоточком по коленкам, водил пальцем перед глазами. Потом подключил ее к какому-то аппарату, велел не дышать.
– Так, более или менее ясно, – произнес он. – Можете одеваться, Марта Петровна. Скажите, а как фамилия вашего мужа?
– Бобров. А что?
– А имя-отчество?
– Михаил Андреевич, а при чем…
– Ну, я же должен знать, как обращаться к человеку. Люда, позови Михаила Андреевича.
Медсестра выглянула в коридор.
– Доктор просит вас зайти.
Бобров стремительно вошел в кабинет.
– Ну что, доктор?
– Присаживайтесь!
Бобров сел.
– А теперь внимательно посмотрите на меня.
– Я?
– Вы, вы!
Бобров недоуменно воззрился на доктора. И вдруг губы его растянулись в улыбку.
– Пыжик? Это ты?
– Я, Бобер, я!
И они кинулись обниматься.
Марта и медсестричка радостно переглянулись.
– Ну, Пыжик, рад, кто бы мог подумать!
– А табличку на двери не заметил?
– Заметил, но я, если честно, забыл, что ты Алексахин, ты для меня был и остался Пыжиком! Марта, это Санька Пыжик, мой школьный приятель! Вот не думал, что ты врачом станешь, да еще и знаменитым, мне так тебя рекомендовали… Да, – опомнился Бобров, – а что с моей женой?
– Верно, теперь к делу, остальное потом. Надо, конечно, обследоваться более детально, главное сделать КТ головного мозга, это вы сейчас пойдете, все сделают быстро, в течение часа снимок будет готов, я его посмотрю и тогда скажу окончательно… Людочка, проводи Марту Петровну…
– А я? – вскочил Бобров.
– А ты сядь, тебе там делать нечего, посиди тут.
Марта ушла.
– Пыжик, это что-то страшное?
– Нет, не думаю. Но чтобы не упустить чего-то, лучше провериться…
– Ты думаешь… опухоль?
– Нет, не думаю. Но я хочу это исключить. Вообще-то у твоей жены нервное истощение, сосуды неважные, но это все поддается лечению, а лечение требует дисциплины…
– Ты ей об этом скажи.
– Нет, это ты ей скажи. Тебя она послушает. Я так понял, что врачей она не жалует и боится…
– О да! Еле уговорил приехать к тебе. Пыжик, я… я так за нее боюсь. Она оба раза теряла сознание за рулем.
– Нет, об этом не может быть и речи! Ей категорически нельзя за руль! По крайней мере, год даже и думать нельзя. Миш, скажи, это правда, что ты был разведчиком?
– Правда.
– Ну надо же! Ты ж еще в школе мечтал…
– Мечта идиота сбылась, – улыбнулся Бобров.
– А вы давно женаты?
– Формально – полтора месяца, а так полгода.
– О детях думаете?
– Мечтаем!
– Знаешь, я бы пока не советовал. Сосуды надо лечить, а то мало ли… Годик еще потерпите.
– Я тебя понял. Ну, а ты? Доктор наук уже?
– Уже. Вот она, моя докторская… – и он похлопал рукой по аппарату, к которому подключал Марту.
– Это что?
– Эта штука считывает состояние сосудов в течение десяти минут. Аналогов в мире нет! Слушай, а кто тебе меня порекомендовал? Уж не Матвеев ли?
– Он!
– Я его сына вылечил. Там другое было…
И тут вернулась Марта с большим бумажным конвертом в руках.
– Александр Афанасьевич, вот… А там ждет какой-то военный…
– Ох, так обрадовался встрече… – Доктор выглянул в коридор. – Прошу прощения, еще пять минут!
Внимательно рассмотрев снимок, доктор перекрестился.
– Слава богу, все чисто! Но для очистки моей и вашей совести надо сдать кровь, сделать кардиограмму, вот тут все направления, а завтра во второй половине дня пусть Миша заедет, я дам вам назначения и будем лечиться!
– А почему Миша? – удивилась Марта.
– Потому что вам, дорогая моя, пока следует лежать. И пить вот эти вот таблеточки… И еще кучу лекарств. И капельницы надо делать… А может, все же в стационар?
– Ох, нет, пожалуйста!
– А если Марта будет лежать на даче?
– Замечательно! А там есть кому делать капельницы?
– Вот там-то точно есть!
– Прекрасно! Значит, завтра, в четыре, я тебя жду, Мишка! Ничего, красавица, вылечим мы вас! Но вы уж не брыкайтесь!
– Да кто ж ей позволит!
Они вышли в коридор. Бобров крепко взял Марту под руку.
– Ой, Миш, мне же надо больничный…
– Нет, тебе надо уйти с этой работы. Когда Сашка услыхал, что ты работаешь в прямом эфире, сказал, что это чрезмерная нагрузка для твоей нервной системы. У тебя, оказывается, очень хрупкая нервная система. Так, опять плачешь?
– Миш, ну как я без этой работы? Я так ее люблю! Ой, Мишенька, мне так было страшно, когда меня в этот аппарат задвинули, так страшно и одиноко…
– Дурочка ты моя, это ж ерунда. И слава богу, Санька сказал, что на снимке все чисто, а сосуды у тебя ни к черту, но это лечится, только надо лечиться. И еще он сказал, что ребеночка нам можно будет только через год, неужто ради ребеночка ты своей работой не пожертвуешь?
– Он так сказал?
– Да.
– Но он же не гинеколог!
– Он не гинеколог, конечно, но в сосудах нервных дамочек хорошо разбирается. И он сам будет тебя наблюдать. Санька замечательный парень, очень основательный и надежный. Я его еще не узнал, но сразу подумал – этому мужику можно доверять.
– Ну, если ради ребеночка…
– Ради Тимофея Михайловича!
И она опять заплакала. От любви.
Утром Бобров отвез Марту на дачу. И буквально через час явилась пожилая женщина Дарья Николаевна и поставила ей капельницу.
– Ну и вены у вас, все время убегают! – посетовала Дарья Николаевна.
– Вот, только начни ходить к врачам, и выяснится, что и сосуды у меня никудышные, и вены ни к черту… И надолго эта радость?