– Я вполне понимаю, какие круги вы имеете в виду, что ж, меня их мнение совершенно не затрагивает. Эти люди в своем идиотском снобизме просто путают разведчика со стукачом, только и всего. Что говорит об их весьма скромных умственных способностях.
– То есть вас это не напрягает?
– Нисколько.
– И что, вот вы вернулись в Москву и сразу обрели себя в новой жизни?
– Разумеется, нет. Было довольно сложно, но я справился. И мне во многом помогла женщина, ставшая моей женой. Так что у меня все прекрасно в родном городе. У меня очень много работы, я и мой опыт востребованы и у меня хорошая семья.
– И еще один вопрос. Вы что-то почерпнули для себя лично из многолетней жизни в Англии? Вам в Англии было достаточно комфортно?
– В бытовом смысле, да, хотя я иногда страшно скучал по России, по Москве. Кроме того образ жизни англичан серьезно отличается от нашего, но я должен был встроиться в эту жизнь. Не скажу, что полюбил ее, но чувствовал себя комфортно. Однако один принцип англичан я взял на вооружение. Это и сейчас мой жизненный принцип.
– Какой именно?
– У англичан есть поговорка: «Плохая или хорошая, но это моя страна»!
– О! – воскликнула Алла. – Это потрясающее завершение интервью! Супер! Спасибо вам, Михаил Андреевич! А теперь позвольте мне вас сфотографировать!
– Ради бога!
Бобров был доволен. Вот как важно вовремя поставить девушку на место. Объяснил ей, что в «медовые ловушки» не попадаюсь, и она очень толковое интервью взяла. И больше не строит мне глазки. Она, конечно, очень хорошенькая, эта Алла, но у меня же есть моя Марта… И сердце наполнилось нежностью. Что-то я, кажется, размяк в семейной идиллии, одернул он сам себя. Не слишком ли все у меня хорошо?
В саду пахло дымком, осенней прелью. Как раз сегодня бабье лето вступило в свои права. Мужчины возились с мангалом, дамы с террасы наблюдали за ними, а Тимоша с вожделением поглядывал на прикрытую салфеткой миску с пирожками, которые напекла Милица Артемьевна.
– Можно я дам ему пирожок? – не выдержала Вика.
– Вряд ли он станет есть с капустой, – пожала плечами пожилая дама.
– А помните как он вареники с вишнями жрал? – воскликнула Марта и достала из миски совсем маленький изящный пирожок.
Тимоша принюхался и схватил пирожок с каким-то утробным урчанием.
– Господи, да он тут превратился в первобытное животное, а был такой диванный котяра… – засмеялась Вика.
– Да уж, и полевок ловит, а позавчера птичку поймал. Инстинкты взыграли, – покачала головой Милица Артемьевна.
– О, шашлыки уже жарятся! Чуете, как запахло? – с наслаждением спросила Марта.
– Да, сразу слюнки потекли…
– А мне грустно, – проговорила Милица Артемьевна.
– Почему?
– Я жила тут одна много лет, и сперва даже испугалась, когда Миша сказал, что Марте надо пожить за городом. Но я так привязалась к тебе, детка, и опять как-то вовлеклась в семейную жизнь, пусть не мою, а племянника, что одинокая зима меня слегка пугает… Но я втянусь!
– А мы с Мишей подумываем сменять наши две квартиры на четырехкомнатную, и тогда сможем жить все вместе…
– Нет-нет, детка, молодым надо жить отдельно. И вообще, не обращайте внимания на старческие стенания! Вика, вам понравился это доктор Пыжик?
– Да, ничего вроде… – без особого энтузиазма отозвалась Вика. – Милица Артемьевна, когда Михаил Андреевич жил за границей, у вас была с ним какая-то связь?
– Непосредственной связи не было, но мне примерно раз в полгода кто-то, видимо его шеф, присылал открытку, такую, знаете ли, безвкусную открытку, какие продают на почте, там было поздравление с днем рождения или с Восьмым марта, с дежурным текстом, от руки ни слова. Но я знала, это значит, что Миша жив-здоров!
В воскресенье вечером Бобров с Мартой вернулись в Москву.
– Похоже, наше сватовство окончилось ничем, – заметил Бобров.
– Думаю, ты ошибаешься, твой Пыжик взял у Вики телефон.
– Да ты что! А я как-то не заметил… Хотя чему удивляться, я все время смотрел только на жену. Ты после лечения доктора Пыжика стала еще лучше…
– Миша, а мы Тимошу возьмем на зиму в город?
– Жалко! Ему там хорошо, он как-то возмужал, что ли… Да и Миля его полюбила, а раньше уверяла, что не любит кошек. Да не грусти, я буду тебе вместо Тимоши, меня тоже можно кормить, гладить, чесать за ухом, целовать в нос, тискать, но при этом мне не нужен лоток…
– Да ну тебя, Мишка, – засмеялась Марта. – Ты мурлыкать не умеешь.
– Я? Я не умею мурлыкать? Да вот домой приедем, в постель ляжем, я тебе такого намурлычу…
Господи, неужели бывает такое счастье и оно не во сне, а наяву?
Удар из прошлого
После нескольких дней бабьего лета вдруг резко похолодало, пошли дожди. Бобров мало бывал дома, Марта грустила. Спасала только работа, да иногда она моталась по магазинам, благо Бобров регулярно подбрасывал ей денег. Он, кстати, забраковал больше половины ее осенне-зимнего гардероба.
– Маленькая, ну это не для тебя, это рынок… И вот это тоже, отдай кому-нибудь. Да и вообще, лучше купить одну вещь, но классную. У тебя же есть вкус. Вот смотри, эта сумка, которую тебе братец прислал со столь далеко идущими целями, – смеялся Бобров, – по-настоящему хорошая дорогая вещь, но она сразу же убивает этот костюмчик. Насмерть!
– Мишка, а как-то твой интерес к шмоткам не вяжется с образом мужественного разведчика…
– Шпионы тоже люди! – разводил руками Бобров.
…Он уехал на три дня в Питер на какой-то очередной форум. Звал Марту с собой, но она никак не могла, работа не позволяла.
Она приехала в редакцию за час до эфира. Вика встретила ее словами:
– Привет, мне вчера звонил доктор Пыжик!
– Да ты что! Здорово!
– Он так и сказал: здравствуйте, Вика, это доктор Пыжик!
– И что?
– Назначил свиданку на субботу. В театр позвал.
– В какой?
– В Большой! На «Спящую»!
– Пойдешь?
– Конечно, пойду!
– Ты рада?
– Рада. Мне понравилось, что он сказал – это доктор Пыжик! Значит, у человека есть самоирония, а это хорошо о нем говорит.
– Ладно, потом расскажешь. Кто у нас сегодня?
– Мурадян и Горшенин.
– Горшенин? Первый раз слышу! Кто такой?
– Да какой-то новый перец из городской думы. Должен был прийти Филиппов, он заболел и предложил Горшенина.
– А на него есть хоть что-то?
– Да, вот все, что удалось надыбать.
– Дай, я просмотрю… Ага, окончил школу в Волгограде, потом Плешку, работал… так… избрался в городскую думу, женат, двое детей… Ничего примечательного вроде бы… Звать Виталий Васильевич… год рождения восьмидесятый. Скучный должно быть тип…
– Ладно, тебе с ним детей не крестить, мало что ли у нас скучных гостей бывает…
– Да переживем! Но я рада, что доктор Пыжик прорезался. Ты сегодня когда заканчиваешь? Может, пообедаем вместе?
– С удовольствием.
– Как тут солнечные красавицы поживают? – с сильным армянским акцентом спросил частенько бывающий у них историк и публицист Карен Мурадян. – Цветете, девушки! А я вам армянские персики принес! Вы только понюхайте, как они пахнут! Это же мечта, это вам не персики из Южной Африки!
– Да, спасибо, ой, и вправду, какой запах! – воскликнула Вика.
– Карен, а давайте немножко поговорим про армянские фрукты! – воодушевилась Марта. – У нас же радио «Солнце», а эти персики просто аккумулируют солнечный счет…
– Замечательно! О, это вполне моя тема, мой дядя знаменитый садовод.
– Карен, а вы случайно не знаете, кто такой… Виталий Горшенин?
– Первый раз слышу!
У Вики зазвонил телефон.
– О, а вот и он! Пойду встречу.
Тут Марту позвал к себе главный редактор, надо было обсудить кое-какие детали предстоящих в начале ноября праздничных эфиров. Когда во время болезни Марты выяснилось, как ее любят слушатели, главный стал то и дело спрашивать ее мнения по самым разным вопросам, что ее напрягало. Но не отказывать же начальству… И в результате в аппаратную она вошла за две минуты до начала эфира.
– И вот и наша Марта, моя соведущая, – улыбнулся Корней. – Вот, Марточка, это наш новый гость…
Марта дежурно улыбнулась гостю. Это был мужчина лет сорока, довольно видный, и явно очень напряженный. Ага, первый раз в прямом эфире, нервничает, сообразила Марта.
– Добрый день, дорогие слушатели! В эфире «Радио Солнце»! Сегодня, как и всегда в непогоду, мы постараемся восполнить недостаток солнца в нашем климате! С вами Корней и Марта! А ответственный за солнце сегодня будет наш старый друг Карен Иванович Мурадян! Карен Иванович, вы принесли нам сегодня плоды щедрого армянского лета, дивные персики! Расскажите, что это за сорт…
Марта еще раз просмотрела сведения о Горшенине, подняла глаза на него, чтобы улыбкой подбодрить неофита. Он смотрел на нее, как ей показалось, испуганно. Но это не был испуг неофита. Это был настоящий животный страх… И вдруг она узнала его, и ей стало плохо. Нет, не может быть… прошло столько лет, почти семнадцать… Наверняка, если б не этот страх, я бы могла его и не узнать. Но я же не смогу с ним нормально разговаривать…
Между тем объявили рекламную паузу.
Она схватила за рукав Корнея и показала рукой на горло, мол, голос пропал… Такое бывает. Корней понимающе кивнул и подал ей стакан с водой. И вдруг Марта невольно опять глянула на Горшенина и прочла в его глазах уже не страх, а угрозу. Он незаметно для Корнея поднес палец к губам, молчи, мол. Она в ужасе кивнула.
Я должна взять себя в руки, иначе меня замучают вопросами. И неимоверным усилием воли она справилась с собой, подала знак Корнею, что будет говорить с Мурадяном, а с Горшениным пусть он говорит. Такое тоже нередко бывало. Ей показалось, что это был самый долгий эфир в ее жизни. И самый мучительный. Горшенин и Мурадян вместе вышли в коридор. Корней собирал вещи, а Марта, сидела, бессильно уронив руки и уставившись в пространство.
– Марта, что случилось? Тебе нехорошо? – заботливо осведомился Корней.