— Но я не сливаюсь ни с какой из Стихий.
— Да, и это безумно интересно. У вас нет этого характерного для них изменения сознания. Так что вы ближе к идеальной модели мага Анатолия Филафеевича, знаете ли. Ладно. Это пока не так, что бы важно. Настроитесь еще. Сразу совет.
— Конечно! — слушаю очень внимательно.
— Пробуйте уменьшить ваш радиус хотя бы до пары метров, иначе первое время вам будет сложно в обществе.
— Это не проблема. — На секунду обращаюсь к себе. Кажется справлюсь, все же это ощущение сильно подвержено моему желанию.
Кошкин кивает.
— Смотрите, Максим. Это ваше чувство пространства и управление им как собой имеет небольшой недостаток. Как вы думаете, какой?
Развожу руками.
— Вы не учитываете волю противника. Собственно из-за этого мои конструкты смогли преодолеть такое большое расстояние внутри вашего микрокосма. Тут расстояние преодолела не техника, а воля. Мое личное убеждение, что это отличный пробойник, в частности. Или убеждение как «веретено» меняет мир вокруг себя, и почему мой огонь смог спокойно преодолеть ваше, контролируемое вами пространство. У вас отличный результат. Я бы даже сказал феноменальный. По идее, мои конструкты должны были прошить вашу защиту. Но что есть, то есть. С чем я вас и поздравляю.
Я улыбаюсь.
— Максим, не радуйтесь раньше времени. Пока что, это ваше пространство в плане защиты проигрывает, скорее всего, обычному амулетному щиту. То есть, сейчас вы его используете не по назначению. Хотя даже так — очень эффективно. Внутренний космос предназначен для изменения законов Мира в контролируемом пространстве. Если воли хватит договориться с Миром, то внутри вашего космоса вы сможете почти все. Но в основном, по мелочи. Мы же не боги. Вот Великие маги могут навязать Миру крайне сложные изменения. Но нам с вами и этих мелочей будет достаточно, Максим.
— Что вы имеете ввиду?
— Ну например. Вам же скорее всего было сложно вытянуть магию из моих конструктов?
— Да. Очень.
— По идее, вы это сделать вообще не должны были. Вот это маленькое изменение законов Мира, например. Касты любых других магов, кроме Великих, и, может быть, Повелителей, у них там чуть другие законы, вы сможете разрушать походя. Или например сообщать им чужие свойства.
— Это как?
— Вот у моего первого конструкта было свойство пробивания щитов — это у «ос», и, дополнительно, устойчивости к различным защитам. Как раз из-за этого сложно из них было выкачать магию. Эти два свойства друг друга поддерживают. При этом, у кастов любых магов Академии таких свойств нет по определению. Они поэтому магов по силе и ранжируют, что в касты пихают магии пока он остается стабильным. То есть они изменяют Мир количеством, а мы — мастерством. Понимаете?
— Понимаю. — удивляюсь. Никогда к магическим конструктам не подходил с этой точки зрения.
— Но договор с Миром возможен только внутри своего пространства. Только там, где вы хозяин. Тогда ваш результат будет устойчивым. В обычном же мире вы используете уже выверенные конструкты. Они отличаются именно количеством вложенных сил, и не более того. Иногда, интересными вариантами интеграции с другими кастами. Но и все. А вы можете решить, то огненный шар, например имеет такое свойство воды, как текучесть. И тогда получите вариант «греческого огня» из обычного фаербола. — Кошкин иллюстрирует свои слова, запуская шар огня, который растекается по стене и продолжает на ней гореть. — Сил уйдет столько же, а вот стандартный щит уже может и не защитить от такого.
— Вы это пытались показать в Академии?
— Первое время, — соглашается Кошкин. — А потом понял, что менять себя ради неочевидной цели и отбрасывания дифференциации магов по признаку пропускаемой магии[2], господа академики не будут никогда. Им это не выгодно.
— Сочувствую. — чуть усмехаюсь.
— Пустое, Максим. Ладно. По поводу третьего каста, а именно обычного огня — это ваша уязвимая зона. Там не было, как это не странно ничего необычного, поэтому оно и сработало. Вы просто поверили, что этот огонь возможен, и пока он вам напрямую не угрожал, спокойно наблюдали за его распространением в вашей, контролируемой вами зоне. Это нужно менять, потому что вас могут просто уничтожить именно атаками по площади. Тут вы довольно уязвимы. Что еще? А, вам нужно будет еще поэкспериментировать с огнестрельным оружием. Результаты должны, как я понимаю и заставить вас задуматься и порадовать. Ну. Кажется на этом все. Как думаете, Макс?
— Думаю да. — соглашаюсь. В принципе, я кажется готов выходить из Лабиринта. Больше чем сейчас я все равно не пойму, и готов не буду. Чтобы плавать, нужно, как ни странно, плавать.
Но похоже, придется перестраивать стратегию поведения. Теперь момент с тем, что меня постараются уничтожить, а у меня нет нормальной личной защиты, становится не актуальным.
Теперь защита, со слов Кошкина, как раз есть.
Так что пора обратно. В лицей.
Глава 23
— Мне нужно пару минут. — Говорю Кошкину на выходе из Лабиринта. — На выходе, метрах в двадцати никого нет.
Учитель кивает и протягивает мне амулет невидимости.
— Держите, Максим. Хоть сейчас и ночь, лучше бы на вас действительно не обращали внимания. Только ответьте мне на вопрос, хорошо?
— Конечно.
— Вам помощь нужна? Как вы оцениваете ваше состояние?
— Физического тела? Нет, точно не нужна. Регенерация у меня из-за эликсира очень неплохая. Так что тело в порядке.
— Это хорошая новость. Но вот этот комплект выпейте все равно когда пойдете спать. — Протягивает мне четыре пузырька на ленте. — Я сам в те года, когда учился у Анатолия Филафеевича, в подобной вашей ситуации именно такой набор и пил. Тут восстановление, ну это понятное дело на всякий случай, чтобы у тела энергия не переводилась. Небольшое обезболивающее — оно больше для нервных окончаний, вы на пару часов станете довольно толстокожим человеком. Еще одно — на стабилизацию источника, на всякий случай, и одно зелье «сна без сновидений», чтобы мозг отдохнул. Использовать можно все, большой разницы, как и с чем применять нет. Зелья использовались не раз, и не два, так что их действие максимально прогнозируемо.
— Спасибо, Борис Васильевич. — выпиваю сразу же зелье, которое для обезболивания. Снизить чувствительность нервных окончаний, пусть и всего на ночь — вроде бы хорошая идея. А то я чуть теряюсь уже в фоне вокруг.
— Не за что, Максим. Если хотите посидеть без людей, подумать, то сходите в парк на месте арен дуэлей. Его еще не убрали. Так что ночью там спокойно и романтично.
— Да? Вы уверены?
— О да, я-то знаю. Я даже вчера поднимал вопрос о том, чтобы его оставить на какое-то время. Убрать только одну арену. И меня даже преподаватели поддержали некоторые.
— По боевой магии? — улыбаюсь.
— Да, — Кошкин улыбается в ответ уголками губ. — Но, на удивление, не только. Так что пока убирать не будут. Там довольно далеко до жилых корпусов, так что у вас будет время себя настроить. Я помню до сих пор, как непривычно состояние настройки.
— Вы тоже сначала имели большой радиус чувствительности?
— Нет. У меня радиус такой же как с первого же дня, но принцип же понятен. Просто у вас, Максим, было время привыкнуть, с вашим частичным восприятием. Так что уверен, что нескольких часов вам хватит, чтобы примириться с собой. Все таки вы как-то быстро прогрессируете.
— Боюсь, это последний такой рывок, — хмыкаю.
— Или предпоследний, или предпредпоследний… Не зарекайтесь, Максим. Личная сила это все-же слишком интересная часть жизни. Так что немного рисковать там приходится. Главное, чтобы риски вы просчитывали. А так, могущество это слишком привлекательная мотивация, чтобы выходить за свои пределы еще и еще. — Кошкин ненадолго замолкает. Потом добавляет уже другим тоном. — Имейте в виду, на лекции вас никто не ждет, как обычно, и апартаменты уже починили. — Усмехается. — И я рассчитываю на согласование наших с вами планов ближе к вечеру. Все же статус немного поменялся. Ладно. Хорошей ночи, Макс. Я исчезаю.
И исчезает. Я, собственно, следую его примеру. Темнота-темнотой, а игнорировать, что кто-то меня заметит я не могу — радиус восприятия все же, на некоторое время, у меня действительно небольшой. А около Лабиринта находиться лишний раз — это повод для разговоров. Хотя «скрыт» по идее, действовать должен как раньше. Но пока не проверю — обойдусь амулетом. Ухожу в парк.
Утро встречаю там же. Нет. На самом деле, это был хороший совет. Одиночки на самом деле проходят рядом, и постепенно, как просыпается лицей, резкость восприятия у меня падает, а разум привыкает к постоянному слишком четкому осознанию рядом людей. Наставник тут тоже оказывается прав, пусть и на интуиции, конечно. Предыдущий опыт игнорирования неопасных сигналов и нахождения в толпе сейчас отлично помогает.
«Скрыт», кстати, работает на ура. Здесь ничего не изменилось, только управление становится более интуитивным и плавным. Чем я и пользуюсь, вплоть до входа в столовую. А вот из нее на минуту приходится выйти. Проходит вызов от Кощея. И на десяток-другой минут становится не до завтрака. Отхожу сильно в сторону, и скрываюсь от внимания других людей.
— Максим, здравствуй. — в переговорнике раздается довольный голос Коштева. — Сложно тебя найти. Переговорник два дня тебя не мог вызвать.
— Доброе утро, дядя Вильгельм Генрихович! — удивляюсь вызову. — Я был в труднодоступном месте, это так.
— Удивлен, наверное?
— Безусловно, — соглашаюсь с Коштевым. — Не ожидал вас услышать, хотя и рад, конечно же.
— Это хорошо, Максим. — задумчиво продолжает Кощей. — У меня тут новость есть. И я пока не знаю как к ней относиться.
— Надеюсь, хорошая.
— Немного не уверен. — Коштев замолкает, подбирая слова. Это чувствуется. — Знаешь, Максим, а я решил твою задачку.
Интересно, какую? Так-то я просил по-возможности подсказать, к кому в столице попытаться подойти, чтобы узнать нужные мне вещи. Или хотя бы показать человека, который о них знает. Хорошо, если так. Скоро мне это понадобиться.