мент его перелетали. В этом доме когда-то жили минометчики. Как-то раз в январе перед переездом в конец Кодемы я к ним заезжал. Постояли, поболтали, тогда командиром минометной секции был молодой паренек с позывным «Мстислав». Звали его Даня, года двадцать четыре ему было, эрудированный, даже более чем, интересовался историей Хохляндии, чтобы просто понимать, что у них в башках. Худощавый, чуть выше среднего роста, прическа в стиле московской молодежи: небольшой хвостик на макушке, а бока выбриты.
Даня погиб при взятии Бахмута, перед этим продлив контракт… Он должен был уехать в феврале. В семье у него было все сложно, не буду врать, живы ли у него родители, или нет, но, по-моему, их не было. С теткой он тоже не общался.
Их тогда переместили под многострадальную Клещеевку. Позицию они выбрали неудачно, на старой укропской, в блиндажах. И вот начался обстрел… Он и еще один человек побежали в блиндаж, Даня успел забежать, а второй еще нет, и в этот момент снаряд попал прямо в перекрытие… Второго человека откинуло ударной волной и немного затрехсотило.
Два дня не могли тело Мстислава эвакуировать — весна, полная непроходимость. Лишь Бурыс вышел в тот момент по радиостанции и сказал: «Мы остались без Мстислава…» Машина для эвакуации и подвоза боекомплекта находилась в районе позиции Брезента, своего рода перекладная точка. Это была гусеничная техника, как на северах, с кабиной и кузовом, все ее называли супержук.
И два дня укропы пытались подловить машину, но Мстислава все-таки вывезли…
И знаете, почему-то ближе к концу командировки, хотя до этого без малого еще три месяца, воспоминаний все меньше и меньше, но я максимально постараюсь восполнить все.
Это говорит о том, что человеку нельзя долго засиживаться на одном и том же месте, о том, что стариков всегда должны менять молодые, энергичные, способные, о том, что любому человеку нужна смена обстановки.
И вот, наверное, самые искренние эмоции были первые пять месяцев, а потом пошло бессменное эмоциональное выгорание. Плюсом к этому начала добавляться эта незагруженность работой. Вроде было что-то новенькое, но на самом деле давно уже заезженное старое, да и просто начала сказываться усталость. Уже и весна не приносила столько эмоций, как когда-то весенняя оттепель на гражданке.
И тут ко мне в руки попал «Новый завет». Ребята меня на дежурство уже редко звали, потому что спали в одной большой комнате, это уже на новой позиции. Радиостанция всегда была громко включена, кто-нибудь да услышит, да и у меня маленькая в подвале, но добивала хорошо. И я все-таки решил открыть для себя эту книгу. Она была 1914 года выпуска еще на церковнославянском языке. В тканевом зеленом переплете. В ней девятьсот страниц, и она включала в себя еще и Псалтырь.
Могу описать свои ощущения в минуты прочтения одной фразой — это что-то неземное. Я читал каждую страницу настолько вдумчиво, что приходилось одно и то же предложение перечитывать по нескольку раз, и книга затягивала и не отпускала. Это словно Яндекс-поисковик во времена своего появления, который дает ответы почти на все и по сей день.
Читал я в день, наверное, по сорок страниц, меньше планку себе не ставил, больше — можно. Когда я прочитал полностью, стало страшно за самого себя.
Вторая книга мне попалась за командировку, и не помню, кто мне ее принес, потому что ребята, знающие меня давно, считали, что я — человек верующий, и постоянно приносили из разрушенных домов то иконы, то еще что-нибудь. Я их очищал влажными салфетками, и у меня создавался небольшой иконостас. Я решил для себя, что вопреки службе безопасности, возьму все с собой на память и в целях их сохранения. Первую Библию, как вы помните, я отвез в храм в Дебальцево и отдал настоятелю. Возя вторую с собой все оставшееся время, я думал, что потом соврать, чтобы мне ее разрешили вывезти. Но это все потом.
Пинаю дверь, но она не открывается. Я уже подумал, что кто-то решил подшутить надо мной. Думаю, что вот сейчас я только выйду, и хана всем. В итоге открыл дверь, а там сугробы по пояс, хотя только вчера зеленела трава. Я офигел: как так?
Но через пару дней снег уже растаял.
Наступила Пасха. В тот год она была в апреле, и так же, как на Новый год, на Рождество, хохлы хотели сделать какие-то сюрпризы. Лежу я ночью в подвале, это было после полуночи, и где-то далеко начинает прилетать что-то тяжелое. С каждым прилетом все ближе и ближе, весь подвал ходуном заходил.
Я подумал: сейчас, если по моему подвалу прилетит, то тут же и останусь. Но нет, крайний прилет был близко, но за домом, где жил второй расчет. На тот момент они этот дом разделяли с экзаменовскими. Парни купили себе машину, «семерку», и чаще стали в свободные от работы дни выезжать в город.
Интернета на позиции не было, но телевизор удалось подключить и даже настроить много каналов. Мы постоянно смотрели Муз-TV и через некоторое время знали уже все песни и клипы, и даже историю их происхождения. Что-нибудь понравится, пацаны едут в город, и мы просим скачать по вайфаю. Конечно, интернет был не быстрым, но хватало загрузить или пообщаться по видеосвязи с домом.
Однажды, когда все фильмы на телефоне закончились, я в один из выходных дней лежал и пересматривал один и тот же фильм. Он назывался «Непослушник», пересмотрел его я 24 раза. Но, что характерно, каждый раз находил для себя какую-то новую мысль, которую хотел довести автор.
В январе еще к нам присоседились расчеты из 137-го полка противовоздушной обороны. Командир батареи у них был капитан, быстрорастущий, молодой, но явно имеющий где-то подвязки. Командир взвода тоже молодой, лейтенант с позывным «Влас», звали его Саня. И так получилось, что у меня во втором расчете командир был Саня по фамилии Влас, мобилизованный. У них совпадали имя и отчество, только даты рождения были разные.
Саня Влас, который командир взвода, прямо полностью был профессионал своего дела. Личный состав у него был тоже часть контрактники, часть мобилизованные. Они его уважали не за погоны, а за то, что он действительно был грамотный офицер, хотя и молодой. Он мог в своей «мотолыге» (МТЛБ) абсолютно все починить; на ней стоял комплекс противовоздушной обороны «Стрела-10». И работала его команда соответственно четко, выезжала в зоны ответственности, недалеко от Бахмута.
И мы с ним, надо сказать, очень сильно подружились, обменялись радиостанциями, чтобы в случае чего, если мы увидим, что где-то крыло летит вражеское, они выезжают и начинают отрабатывать. Единственный минус был в том, что они работали только если визуально видели цель. И дальше по-другому никак.
Однажды я решил поехать с ними, поработать… Нужно было выдвигаться в сторону Бахмута, в район села Зайцево. Утром мы собрались, они заехали за мной, все уселись на броню и поехали вдоль посадок, где были блокпосты из наших ребят. Как правило, я уже ранее говорил, что это были кашники, которые уже находились на оттяжке перед своим дембелем. Заезжаем в Зайцево, все, как всегда, везде разбито, и там была точка эвакуации другого отряда.
Мы проезжаем мимо магазина, а перед ним — площадка для автомобилей, которая была с обеих сторон этой дороги. На ней штабелями лежат наши пацаны, «двухсотые», их готовят к отправке домой. Это зрелище, конечно, для всех было жуткое.
Едем мы дальше, находим точку, на которой выставить машину. Постояли, подежурили с ними вместе, поехали обратно.
Саня к нам постоянно чайку приходил попить. Дальнейшая его судьба такая: он уехал в отпуск, и мы больше не виделись. Спустя некоторое время, находясь уже в добровольческом корпусе, я встретил командира его батареи. И он рассказал, что во второй Николаевке, когда они выставлялись, Саня шел и наступил на лепесток. Ему оторвал ступню, и он на тот момент еще находился на излечении.
Спустя время его устроили штабным работником в военкомат, потому что он был уже инвалидом. Командир батареи к нему заезжал, когда был в отпуске. Сказал, что тот прямо испугался. Говорит: «Я думал, ты за мной приехал, опять туда — на службу». Командир ему отвечает: «Да нет, наоборот, помочь устроиться куда-то».
Тем временем Дэльта мне кинул маляву на листочке, через кого-то передал, не помню. Он уходил на дембель и написал: «Давай встретимся, подосвиданькаемся». Я у командира отпросился, он меня, как ни странно, отпустил прямо без вопросов, разрешил доехать с ним до города, чтобы с другом попрощаться.
Я приехал, тепло распрощались, больше я его не видел и ничего о нем от друзей не слышал. Планы, которые у него были и которые он хотел воплотить в жизнь, по интернету сейчас можно спокойно отследить. Я посмотрел через поисковики — у него все получилось, как и хотел. Это очень меня порадовало, что у него все хорошо, потому что никаких контактов он не оставил для дальнейшего общения.
Мы продолжали жить в этом же домике. Почти уже не работали толком. Однажды у пушки станины сели глубоко под землю, потому что мы стояли практически на болоте под холмом. Нам нужно было пушку переставить, и мы сделали запрос на перестановку, а из этой грязи было тяжело вытащить ее.
Мы запросили «Урал», и приехал мужичок, позывной водителя был «Квашеный», он мой тезка — Евгений. С ним мы познакомились еще, наверное, в январе месяце или чуть позже.
Это был мужик лет сорока, ну или около того. На гражданке он был успешным предпринимателем. Однажды мы с ним ехали на «Урале», разговаривали, и я ему задал вопрос: «Почему ты сюда приехал, такой успешный бизнес имел» и так далее. Он говорит: «Ну, честно говоря, я закрыл по бизнесу все вопросы, чтобы он работал автоматически на меня, и передал жене частично». Захотел просто себя проверить, как и многие здесь — просто захотели себя проверить, и поехал.
Вот Квашеный на «Урале» приехал, тогда что-то ночи бессонные были у водителей, потому что подвоз был частенько, особенно боекомплекта, и Жека выглядел невыспавшимся. Мы пока орудие сворачивали, я его отправил к себе в подвал сколько-нибудь поспать. А до этого, перед тем как пушку сворачивать, приезжал экскаватор.