— Музыканты! — крикнул я и назвал позывной командира группы. Мне откликнулись, и я пошел на голос. Подбегаю, вижу — траншея, а там в траншее четыре наших дээргэшника.
— Что у вас? — спрашиваю, на что отвечают мне, что они трехсотые. Смотрю, но трехсотые не тяжелые. У одного посечена спина, у другого контузия и кровь из ушей бежит, а третий имел пулевое ранение от снайперской винтовки.
— Снайпер работает, осторожней, — говорят они мне.
Четвертый у них тоже легко ранен был. Я покурил, отдышался немного. Оказалось, что они так сидят уже часов пять. Перевязал их, что они еще на себе не довязали.
— Пошли, — говорю я им, на что они дисциплинированно встали и за мной последовали. Только встали, только вылезли из траншеи, и вдруг звук такой, как будто сработал снайпер рядом. Спрыгнули вниз в траншею. «Снайпера еще не хватало здесь», — думаю. Я же понимаю, что еще и командира группы раненого надо вытаскивать, а значит, время терять мне нельзя… Думаю, что надо как-то выходить — а там еще ход был траншейный, и все там завалено буреломом. Выбираться было трудно, но разгреб все, а потом всех убедил по-пластунски следовать за собой… Поползли. Плохо то, что позиция эта была в самой низине и хорошо простреливалась со стороны противника. С высоты вэсэушники всю позицию простреливали, с севера и с запада, опасная ситуация была. Поползли все же по-пластунски в сторону моих окопавшихся бойцов. Я пополз направляющим, а они за мной ползут. Ползем, и тут удар по спине, как будто чем-то тяжелым меня там огрели.
«Снайпер в бронежилет попал», — понимаю я.
— Давайте-ка перекатимся налево, — предлагаю я бойцам, и мы все перекатываемся влево, к бурелому, туда, где нас меньше видно с высоты. Снова ползем, ползем, ползем… Рядом с головой опять пронеслось, и звон в ушах — ни с чем не перепутаю уже. Снайпер работает… Ползем — опять звон в ушах. Бьет снайпер. Мы уползли дальше к бурелому, и вроде бы даже снайпер перестал бить. Но один из раненых бойцов, видимо, устал и отполз в канавку, зачем-то (!) уселся там… Снайпер не заставил долго себя ждать — боец получил пулю в колено. Боец падает в канаву.
— Есть чем перевязать его? — спрашиваю я одного из бойцов, и он мне отвечает, что есть чем. Его я оставил пока с раненным в колено бойцом, а сам продолжил движение вместе с остальными. Ползем. Надо было как можно быстрей мне раненых увести из опасной зоны. Доползли до бурелома и затихли там. Начали ждать, пока снайпер не успокоится. Надо было теперь довести до своих бойцов раненых, а потом еще командира группы забрать. И тут слышу шорох — раненный в колено боец сам ползет, а с ним второй тоже. Поползли вместе, выползли к полю. Ползем мимо мин. Переползли. Я отправил их дальше, к бойцам, которые были здесь же. Затем я вернулся снова через поле в лесополосу, но не один; я перевел туда еще и штурмовую группу, которая подошла к полю. После этого я еще раз шесть переходил это поле, снабдив еще и своих бойцов водой и пайками и переводя через поле штурмовые группы, которые шли занимать высоты и лесополосу. Мне поставили такую задачу командиры по рации, чтобы я группы через поле переводил как проводник и далее их доводил до позиций, где они потом должны были окапываться. Я переводил группы так: разбивал штурмовую группу по пять человек примерно, потом шел первым и за мной следом двигалась первая пятерка, затем вторая по следу… Там в траве видна была дорожка. Немного, но видна, я ее проделал. Но один раз не получилось провести как обычно людей, так как группа повела себя очень недисциплинированно, неорганизованно. Люди побежали врассыпную по полю. Я смотрел и думал: «Лишь бы не подорвались…» — но поле перебежали. Однако четырех человек не досчитались.
— Где они? — спрашиваю…
Я снова перешел поле и нашел там этих четверых. Забрал их, перевожу по полю их бегом за собой, и тут пулемет заработал. Упали, снова рванули и наконец-то добежали все. Вот когда привел этих четырех человек, то, похоже, устал… От усталости же ошибки все. Идти уже собирался за следующей группой, но уставший был. Пошел к полю, и гляжу, ногу мою подкинуло так жестко, и яркий свет в глазах, боль… Я молча падаю и так про себя терпко, негромко говорю: «Сука…» — как бы констатируя свершившийся факт. Я тогда подумал, что на лепесток[9] наступил. «Не лежи, давай доставай жгут», — говорю я себе, заставляя себя действовать. Достал жгут, перетянул себе ногу жгутом, осматривать стал, и вроде нога целая, и вижу только входное и выходное отверстие. «Снайпер, что ли…» — рассуждаю про себя. Завязал ногу потуже бинтом. Потом я оттянулся в более безопасное место. У бойца, который ко мне подошел, взял еще бинт и перебинтовал себе ногу. Меня еще спросили, не помочь ли мне? Но я им сказал, чтобы своими делами занимались и что я сам справлюсь. Ко мне еще хищник подошел[10] и сказал, что у их группы приказ занять позиции в течение получаса и что они не смогут мне помочь. На это я сказал им: «Идите, занимайтесь своим делом, и главное окапывайтесь глубоко и лежа, так как работает снайпер и потому не передвигайтесь особо там. И держитесь… Но дайте мне бинтов, и сахара, и воды…» Все дали, лежу за деревьями, за буреломом, пью воду, курю. Снайпер работает. Я выполз к краю лесополосы, потом на поле, ползу — кругом мины лежат… Ползу дальше и вижу в воронке икону Николая Чудотворца. Посмотрел я на икону, встряхнул головой и пополз дальше… Тут начал работать пулемет. Видимо, меня заметили вэсэушники, так как мои действия приводили в движение подсолнухи, траву. Заметили меня. Я затаился. Пулемет еще пострелял и перестал, затих.
Ноябрь это был, первый заморозок пошел, тогда и пальцы мои замерзли, а время было пять или шесть утра, рассветало. Надо было быстрее уходить с поля. Опять выход из украинского орудия слышу, но попадания нигде рядом не было, нигде не разорвалось поблизости. Ползу дальше. Выполз на дорогу, нашел там палку большую. Дошел до своих. «Позовите зама моего», — говорю. Пошли за замом, а я присел и… у меня растерянность. Где люди? — и тут зам выходит. Я им рассказал, как переходить поле, и приказал взять с собой столько-то боекомплекта, пайков и воды. Затем после того, как я дал последние распоряжения своей группе, я начал продвигаться своим ходом к точке эвакуации. От точки к точке шел сам. Наконец, меня двое бойцов на очередной точке подхватили под руки и помогли мне до дороги дойти. Довели до дороги и там уже положили на носилки. «Не можете нести, устали, тогда можете меня волочь просто», — говорю я им. Но они несли. Я им автомат свой не отдавал, лежал и автомат свой обнимал. Дотащили наконец-то до эвакуации. Я хотел есть и пить, замерзли руки и ноги. Там меня накормили. Машины не было долго. Пятнадцать, двадцать минут проходит, рации нет, все рации на позициях. Помогли ополченцы, проезжавшие мимо. Закинули меня в машину, и так я доехал до Лисичанска, где первую помощь мне оказали, а потом по точкам эвакуации… В Лисичанске, кстати, мне срезали всю одежду и сделали перевязку. А потом на «газели» меня по точкам эвакуации возили, пока не довезли до госпиталя в Первомайске. Там я отмыл руки от грязи и крови. Руки были опухшие, растертые все были. Потом в Луганский госпиталь ветеранов меня перевезли.
На этом закончил свой рассказ Чиновник.
Вернемся теперь снова к Люсу. Перенесемся снова в район, географически находящийся в зеленке[11] где-то около объекта «К-21» и Отрадовки. Итак, освоился Люс на новом месте быстро в этом пустующем окопе, который ему приказал занять командир точки подвоза Усалов. Окоп этот доходил Люсу до самого пояса, и там можно было спать, вытянув ноги. Бруствер вокруг окопа был толстым, и в том месте, где окоп смотрел на тропу, был еще и заложен двумя бронежилетами марки «Модуль-Монолит». Здесь же, кроме Усалова, было еще два бойца, окопавшихся поодаль и находящихся в зоне видимости, метрах так в пяти от окопа Люса. Днем пошли Люс с бойцом, позывной которого был «Винт», на объект К-21, где они должны были забрать пайки, воду и оружие для передовой, все то, что смогут взять с собой. Именно на этот объект, К-21, осуществлялся с тыловых баз привоз всего необходимого. К-21 — это бункер железобетонный, пять метров глубиной, и там же импровизированные склады, собранные из шлакобетонных блоков, стоящих буквой «П», в которых также находились продукты, боекомплект и оружие.
Дошли до объекта, взяв воду и пайки. Люс, распаковав баллоны с водой и сложив пластмассовые бутылки прямо в полипропиленовый мешок, закинул его за спину. Винт также набрал в такой же мешок пайков. Так можно было больше унести и удобней. Далее все это несли прямо на край передовой, где и оставляли, затем эти пайки и воду уже разбирали там бойцы из разных подразделений, доставляя все на свои позиции и уже там непосредственно распределяя между бойцами. Носили и оружие. Обычно ходили по двое, так было безопасней, но это правило тоже нарушалось в связи с разными обстоятельствами. В один из дней, примерно 11 ноября, с передовой на спальнике бойцы принесли на подвоз двухсотого и быстро ушли назад. Необходимо было двухсотого дотянуть до К-21, где его потом бы забрали. Спальник они не оставили, унесли с собой, и потому возник вопрос, как тащить убитого… Решили и это, отстегнув от автоматов по одному концу ремня и пристегнув эти концы к другим автоматам, получились носилки из четырех автоматов. Так, положа тело убитого бойца на автоматы, несли его двести метров до эвакуации. Несли? Нет, не несли, а бежали с такими носилками двести метров, так как в небе работали украинские птички.
Птички работали всегда… Так носили раненых и двухсотых, но в другие разы всегда применяли спальники. Бывало, когда Люс нес оружие на передовую, попадал под прилет такого же сапога, на каком сам учился работать когда-то. Украинский СПГ-9 часто посылал снаряды по той дороге, по которой Люс вел доставку боекомплекта и пайков бойцам. В один из ноябрьских дней, это еще шла первая декада ноября, Люс нес большой деревянный ящик с патронами калибра 5,45. Кто не знает, скажу, в ящике таком два цинка с патронами, и вместе с ящиком выходит что-то около 30 килограммов веса. Вот это все и нес двумя руками Люс на позиции, а это сотни метров до того места, где он должен был оставить бойцам этот ящик с патронами. Начался прилет от украинского СПГ-9. Разрыв за разрывом, и хорошо еще, что в стороне и где-то там сзади, иначе все, смерть. Если это осколочный снаряд и он разорвался где-то впереди тебя, то навряд ли ты спасешься от порядка двухсот осколков, летящих в твою сторону. Люс бешено бежал, крепко сжимая в руках боекомплект, ящик в 30 килограммов.