Старший расчета РПГ, которого спас тогда Макс в Бахмуте, проживает сейчас в Санкт-Петербурге.
То есть возьмите навскидку любой день и даже любой час и любое направление работы «Вагнера» в той борьбе, что происходила тогда, и вы сможете увидеть то, что ярче и острее любого киношного боевика. Расспросите любого вагнеровца с любого направления на Донбассе в 2022 и 2023 годах, и на любое время вы получите горячие сводки настоящих боев. Разве что только они молчат часто и не всем расскажут о войне…
И вот, в конце марта 2023 года, по истечении трех месяцев моего пребывания дома, к жене на телефон позвонили. «Здравствуйте. Можно позвать к телефону Льва Трапезникова? Это с работы его беспокоят». Жена отвечает на это, что можно, и передает мне трубку телефонную. Не буду здесь передавать весь разговор с сотрудником «Вагнера», но скажу, что мне предложили поехать в командировку, спросив меня: «Готов?» — на что я ответил уверенно: «Готов!»
Предложили здесь же по телефону выбрать мне свое будущее направление работы — хоть в Африку, в любую страну на выбор, или на Украину. Я выбрал работу на Украине. Выключив телефон, я, приободренный, не скрывая своей радости, побежал собирать сумку… Все снова завертелось… Вещи, зубные щетка и паста, а вот мыло и еще надо взять с собой в дорогу немного вкусного, и надо сбегать в военторг — крутилось у меня в голове. Супруга начала помогать мне собирать сумку.
Перед отъездом за день, вечером, сидели с дочерью на кухне, разговаривали. Долго разговаривали. Я рассказывал ей о нашей семье, рассказывал даже то, что еще до этого ей не говорил. Говорил о ее деде — моем отце, рассказывал о ее прадеде и прабабушке, и про прапрадеда ей рассказывал, передавая свои знания, полученные мной от своего отца и деда. Затем я удивлял ее рассказом о том, как наша семья восстановила силы после потерь в Великой Отечественной войне. Говорил ей о семейных ветвях, раскинувшихся от деда моего и ее прадеда, и где и какие родные теперь у нее есть на этой земле, и в каких городах они проживают, и чем они занимаются. Затем наш разговор пошел снова о наших с ней предках, переключившись на историю страны и ее будущее. Я всегда, глядя на свою дочь Екатерину Львовну, отмечал, что молодежь у нас растет отличная, умная, сильная, эта молодежь не тащит за собой множество химер, наша молодежь смотрит вперед. Так и надо. Из старого хлама необходимо оставлять только самое полезное, остальное надо безжалостно сжигать, чтобы старые химеры не отравляли жизнь современным поколениям. Нельзя на примерах крепостного крестьянина или вельможного холопа учить современную молодежь новому, ведь новые времена порождают новые экономические отношения, и согласно этим отношениям рождается и новое мировоззрение. Потому любимые книжки отцов и дедов часто не понятны молодым людям. И значит, надо в литературу вводить новые времена и новых героев, которые родились при капитализме и желают строить капитализм с человеческим лицом, а не служить, как холопы своему барину. Ведь сейчас двадцать первый век, а не девятнадцатый. Хотя и здесь, конечно, мы должны обращать внимание молодежи на трудовые и военные подвиги наших предков, а также обязательно им говорить о достижениях в науке, технике и искусстве. Но, вспоминая героические свершения предков, необходимо более обращать внимание на их сильную генетику, природную одаренность, свойственную нашему народу по определению, и рассказывать о событиях истории как ступенях эволюции, которые проходит наш народ, совершенствуясь с каждым витком своего развития. Необходимо объяснять им, что и почему и от чего зависит то или иное событие, происходящее или произошедшее в стране. Научите понимать их жизнь, а не просто рассматривать картинки из жизни. Да… в тот вечер мы говорили и говорили о многом…
И вот 24 марта 2023 года. И снова автовокзал города Йошкар-Олы. Но во вторую командировку меня провожать уже собрались все. Пришла моя мать, Зоя Максимовна, моя дочь, Екатерина Львовна, и конечно же моя супруга, Татьяна Владимировна, тут же была. Я дал всем ценные указания и сухо, без всяких эмоций сказал всем «до свидания». Сел в автобус, следующий до Казани, и поехал. И снова железнодорожный вокзал Казань-1. В этот раз в Краснодар я поехал в СВ, чтобы народу вокруг меня поменьше было и чтобы не задавали лишних вопросов, так как я был в демисезонной военной полевой форме. Да, я сразу поехал в форме, чтобы не стоять в очередях на складе, и потом мне уже положено было являться на работу в «Вагнер» при всем своем.
В СВ я расположился согласно своему билету на правой полке. Повесил на плечики свою форму и остался в спортивных штанах и свитере. Две или три остановки ехал один, затем ко мне заселился мужчина лет так тридцати пяти. Он был не один, с ним были еще две женщины, которые явно принадлежали к одной компании, как я понял, коллеги, направляющиеся в командировку. Женщины — коллеги моего соседа поселились в соседнем купе нашего вагона. Иногда мужчина выходил из нашего купе и заходил к своим коллегам.
Мы с ним разговорились по дороге. Оказалось, что эта компания — медицинские работники, причем не простые врачи, а люди с научными званиями. Мой сосед оказался кандидатом медицинских наук, и ехал он на курсы повышения квалификации. Вся группа его ехала читать лекции. Мы разговаривали с соседом о медицине. Больше я задавал вопросы ему, стараясь не рассказывать, кто я и что я. Время тянулось в поезде не быстро, и эти сутки я все же посвятил сну и старался не думать о предстоящих событиях. Несколько раз звонил своей жене, и она мне сказала, что как только я уехал, то почему-то мне пришли от «Вагнера» деньги в количестве 60 тысяч рублей. Потом я узнаю, что такие же суммы еще два раза приходили — это получалось, что или по ранению, или отпускные. Я не разбирался по этому поводу, так как мне было не до этого…
Но поезд шел, и вот уже Волгоград. Остановка в Волгограде. Дверь моего купе открывается, и на пороге я вижу молодого мужчину в обычной демисезонной синей куртке, которую я и не запомнил толком, так как она была совсем обычная. В руках мужчины темно-зеленая гражданская сумка, какие обычно берут с собой в дорогу, и пластиковый пакет. Легкая небритость, как говорят, трехдневная щетина, придающая все же лицу особый шарм, и само его лицо выдавало в нем человека очень корректного. Лицо его было, скажу так: как из классики, смесь адекватности, интеллигентности и воли.
— Здравствуйте, — кивает мне головой мужчина и проходит в купе, направляясь от двери влево сразу к своей полке. Садится, затем снимает куртку, начинает ее приспосабливать на плечики и возиться со своей сумкой защитного темно-зеленого цвета. Я вижу, как он вынимает из сумки некоторые вещи, но дело не в его вещах, а в том, что мое внимание привлекла его полевая фуражка, которую он вытащил из сумки и переложил в обычный пластиковый пакет. Так вот, обычная полевая фуражка, но на фуражке-то изображен знак группы «Вагнер» — череп, тот самый череп с длинными зубами, который знает вся страна. По-моему, этот череп просто был выведен по копирке обычной шариковой ручкой, синей пастой. Мужчина встраивает свою сумку на верхнюю полочку для вещей, что у потолка находится.
— «Вагнер»? — спрашиваю я мужчину.
На что он поворачивается ко мне и мотает головой.
— Нет.
— Просто у вас знак «Вагнера» на фуражке, — поясняю я свой вопрос.
Мужчина понимает, что говорит тоже с военным, тем более на плечиках, на стене висит моя полевая форма.
— ГРУ, — отвечает мужчина. — Алексей.
— Лев, — знакомлюсь я с ним.
Разговорились. Оказалось, что мужчина возвращается из отпуска по ранению к себе в часть, и ему выходить пораньше, чем мне. О чем говорили? А обо всем…
— Я с самого начала войны на Украине. Третья бригада ГРУ. Мы и входили тогда в начале спецоперации на Украину. Помню, как под Черниговом стояли. Пол-Чернигова горело, ночь. Наша третья бригада стояла тогда там, готовились к штурму. Но нас потом развернули, отвели на Донбасс обратно.
— Взяли бы Чернигов, если бы приказ был войти? — спрашиваю.
Мужчина несколько задумывается, наклоняет вправо голову, как бы раздумывая и выбирая серьезный ответ, и говорит:
— Да, думаю, что взяли бы, если бы вошли.
— Я тоже думаю, что вы взяли бы Чернигов, — соглашаюсь я.
— А вот почему у меня вагнеровский герб на фуражке, так потому, что у нас у всех это уже нормальным считается. Это как марка самого хорошего, этот герб. «Вагнер» как структура очень оправдал себя. Контора ваша выполняет задачи, и создание ее было необходимым, оправданным. У меня хороший знакомый в «Вагнере», его позывной «Техник». Не знаешь такого?
— Техник… Я где-то слышал такой позывной. Может быть, на базе, наверное, все же на базе. Но я с ним не знаком.
— Да, Техник. Он очень грамотный человек и как специалист тоже грамотный. Мы с ним общались. Если встретишь, то передавай от Гамбита привет ему.
— Увижу, передам, — обещаю я. — Ты давно в ГРУ?
— Второй контракт у меня. Честно сказать, немного устал.
— А меня тянет туда.
— Тянет? Меня не тянет, просто работаю.
— Как у вас там? Вы ведь не штурмуете, наверное? Или штурмуете? Разведка…
— Сейчас за окопы ходим. Языков берем. Кто-то вверху там из генералов придумал, что украинских военных вербовать надо. Вот их доставляем к нашим, их вербуют, и мы их отпускаем. Но я не понимаю смысла всего этого, ведь после того, пусть даже он подписал на сотрудничество с нами бумагу, он же все равно стреляет в нас. А найти его потом невозможно.
— Конечно же невозможно, — киваю я головой. — Постоянные передислокации подразделений идут на войне, люди с позиции на позицию переходят, и отследить, кто и где, даже своим трудно. Хотя с отслеживанием передвижений бойцов вот наши, к примеру, справляются, проверено.
— Да, верно. Завербовали, отпустили, и он снова по нам из автомата стреляет. Их уничтожать надо, если все правильно делать.
— Трудно с «языками»? — спрашиваю.
— По-всякому бывает. Бывает и очень банально. Спит вот хохол в окопе, подходишь тихо, выдергиваешь автомат у него и уже потом пакуешь его. Редко кто ругается из них, понимают, что с жизнью расстаться могут. Хотя бывают и сволочи законченные, такие непримиримые, — чуть улыбается Гамбит, объясняя мне ситуацию с «языками».