общем-то и готовить там нечего было, и утром отправились по своему маршруту. А маршрут наш был, как оказалось, в село Зайцево, что находится на северной стороне под Бахмутом. Не сказать, что долго ехали туда, все здесь в этих местах в Луганской и Донецкой республиках мне казалось рядом. И быстро из Луганска перебирались в Донецкую, глазом моргнуть не успеешь, и там уже на позиции так же быстро уходили. Иногда странным казалось, что вот на этих маленьких участках земли мы ведем долгое противостояние с противником, а ведь полностью вкладываемся в общее дело. И думалось тогда еще, что надо бы большую войсковую операцию провести наступательного характера и смять их позиции совсем. Зная своих и себя тоже, понимал, что и наступление выдержим, и победим их всех, был бы только приказ. Но приказа не было, и дрались теми только силами, которые у нас имелись на тот момент. Не было у конторы больших механизированных подразделений, и арты много не было, и ракет не было, а были минометы, где-то ходил танк или танки в небольшом количестве, видел БТРы и БМП, но это редко, и где-то там слышал я, что работает наша арта.
«С воздуха бы их позиции самолетами переколошматить, смешать их с землей, — думал я тогда так обо всем этом. — Бахмут берут наши, но берут-то силами конторы, и всё людьми. Это возьми-ка микрорайон целый штурмами, а их, этих микрорайонов и высоток, там много», — размышлял я тогда обо всем этом. Да, в Великую Отечественную войну на гуманитарные акты не обращали внимания, когда города брали и цель была одна — Берлин. К примеру, нужно провести крупную операцию, зайти с флангов механизированными многочисленными стаями танковыми, бросить за танками пехоту, сомкнуть эти стаи и взять противника в кольцо, в котел, а затем уже бить его в этом котле. И где-то, как в шахматной партии, отсекать и предупреждать удары противника и снова наносить ему удары, проводя крупные войсковые операции. Противника надо уничтожать, а не отгонять подальше, чтобы он там закреплялся и готовился к новому броску на тебя. В ту Отечественную войну так и делали, уничтожали. Цель — подавить, уничтожить. Так воевали и цель была общая — Берлин, полная капитуляция Германии. Потому и победили. И промышленность наша тогда работала в полную силу, и была у нас такая промышленность — и гражданская, и военная, и страна была полностью мобилизована для войны и науки. Вот это я понимаю. Это война. А здесь отдельный контингент воюет и прикладывает для этого все свои силы, вытаскивая ситуацию на сверхвозможностях человека, и потому и героизм массовый — всем бы высшие награды государственные дал. Именно высшие награды.
Да. Не каждый воевать может. И дело ведь здесь вот в чем…
Почему ветерана-добровольца непременно уважать надо? А потому, что он из касты тех, кто может в руки взять оружие при любой угрозе для общества, он из той категории людей, что выходят вперед при любых критических ситуациях, возникающих в стране. Эти люди небезучастные ни к чему, они всегда при чем. Это активные люди. И исчезни завтра этот слой людей из общества — потеряет общество тогда энергию, силы жить, сражаться, а значит, и развиваться. Потому таких людей, как ветеран-доброволец, надо лелеять, уважать и беречь, ведь он и на гражданке, он в мирное время необходим. Этот человек и в мирное время встанет перед всеми и скажет: «Не согласен, неправильно вы говорите, а надо вот так делать», — и покажет, как надо, и предложит выход из плохой ситуации, и не промолчит, когда общество идет к краху, к пропасти, а спасать это общество будет и на войне, и в чрезвычайной ситуации в мирной жизни, и в целом будет обществу служить, пусть даже очень незаметно. А скольких еще людей он сможет научить? Многих. Он учить может даже учителей, и потому сам ветеран-доброволец и есть учитель для всего общества. Это своего рода золотой запас России и есть. Элита — это вот про таких людей как раз.
Разве Чубайс элита? Нет, это банальный опасный паразит, который пробрался в свое время в руководство и затем поедал страну изнутри, и мало того, что поедал, но еще и яйца отложил, из которых личинки появились. Вот так, разве вы считаете микроба или глиста, который пробрался к вам аж до мозга, неотъемлемой частью вашего организма, причем еще и элитным органом? Нет, не считаете, и здесь все так же. А разве, к примеру, мафия и мафиози могут являться для страны элитой? Нет, это паразиты обыкновенные, а героев из них сделали в свое время киношники и писаки разные, окружив образ паразита ореолом чего-то там необыкновенного. Кстати, все паразиты не обладают развитым интеллектом, они просто копируют человеческое общество, перенимают опыт людей, и структура их изнутри очень до ужаса проста — главари, посредники и мелкая тварь разная, плюс еще чиновники, как это в Италии про комиссара Каттани. Симбиоз преступного капитала, бандитских формирований и госаппарата.
Да, чтобы ненавидеть коррупцию и мафию, надо с детства нужные книги читать, и фильмы нужны смотреть, такие, например, как «Спрут» про Коррадо Каттани. Я вот смотрел в детстве и очень любил этот фильм. Так вот… Настоящая элита — это те, кто служит интересам народа и готов ради этих интересов рисковать своей жизнью. Элита — это те, убери которых из общества, и общество падет. Военные, интеллектуалы-мыслители, люди производства — вот элита, и в каждой этой категории есть свои ступени. Не удивляйся, читатель, ведь мои книги всегда пытаются тебя чему-нибудь научить, я пишу не для картинок и не для того, чтобы тебе стрелялки показать.
Глава четвертая
И вот, едем мы за «Патриотом» Маяка. Сейчас не помню, сколько мы проехали по времени, заехав в конце концов в населенный пункт, состоящий из рядов длинных улиц частного сектора, и, проехав по этим улицам, заворачивая и поворачивая по ним, машина наша выехала на мост, а затем свернула направо. Здесь мы двигались по дороге, с правой и с левой стороны которой были одноэтажные кирпичные и где-то деревянные строения частного сектора. Затем с левой стороны дома закончились и начался долгий холм, уходящий все дальше от нас, и, сколько бы мы ни ехали, эта возвышенность все продолжалась. Дорога пошла выше, и, когда наш «Урал» поднялся выше по дорожному полотну, по левую руку от нас открылся нам вид на гряду из хвойных и лиственных деревьев. Затем дома пошли снова справа и слева, и вот мы заворачиваем направо, и машина входит как бы в кармашек между строениями. Слева полуразрушенный дом, а справа от нас одноэтажное строение, похожее на бывшее складское помещение из известняка или булыжника.
«Патриот» от этого места встал метров за пятнадцать, и Маяк со своими людьми подошел к нам уже пешком. Орудие на «Урале» и верх кабины его были накрыты маскировочной сетью, и потому решили оставить пока все так, как есть, а потом, чтобы можно было сразу выезжать на позиции, не возясь с маскировочной сетью, накрыть этот кармашек между строениями сверху маскировкой. То есть сделать что-то вроде полога над кармашком, притянув и закрепив концы сети и края маскировочной сети к строениям, к стене разрушенного дома слева и к краю крыши бывшего складского помещения. Этот склад или амбар серого цвета что снаружи, что и изнутри, был небольшим. Метра три в ширину и метра четыре в длину. В кармашек, в котором стоял «Урал», смотрело окно из склада, которое начиналось в полметра от земли и заканчивалось чуть ли не крышей, то есть уходило под крышу. Окно было широким, полтора метра в ширину. Да, кстати сказать, сам склад этот в высоту был не более двух с половиной метров, а может и чуть ниже даже. Ходить там свободно можно было, да и только. В длину склад уходил дальше, к кустарникам, за которым виднелся старый полуразрушенный деревянный забор. Вход на этот склад смотрел в сторону сада или бывшего сада, и потому, чтобы войти в это строение, надо было сначала зайти в кармашек, пройдя мимо окна самого склада, а затем завернуть за его угол, тут и был проем, вход. Двери не было, но была ладная крыша.
Внутри склада, у дальней его стены валялась куча мусора — коробки из-под пайков, консервные банки и пустые пачки из-под сигарет. А ближе к окну была груда камней, доходившая до самого низа окна или начала его. Сразу справа от входа в это помещение в углу между окном и стеной стояла железная бочка, и ближе к входу лежал пустой деревянный темно-зеленый маленький ящик из-под артиллерийских снарядов. Здесь, в этом бывшем складском помещении мы и устроили КПП, или пост. Если пройтись далее в сад или в то, во что он превратился без соответствующего ухода хозяев, то там можно было обнаружить и множественные ящики разных размеров темно-зеленого цвета, и целые, и полуразвалившиеся, и здесь же разных калибров были складированные снаряды и мины, уже покрывшиеся тонким налетом ржавчины, темных и светлых тонов коричневого цвета. По этому заброшенному саду в глубь него и дальше к полям вела хорошо протоптанная, естественно утрамбованная неширокая тропинка.
Если выйти из этого «кармана», в котором мы поставили «Урал» наш, то мы, разумеется, попадаем на дорогу. Прибыли мы сюда с правой стороны, где и находились основные строения частного сектора или немногочисленные трехэтажки Зайцево, и даже, верно, там когда-то и магазины работали маленькие, сельские. Это все там, справа. А налево если посмотреть, стоя спиной к карману, дорога уходила после большой впадины-ямы дальше и заворачивала сначала плавно, а затем резко направо к объекту, который был у нас обозначен, как Ханкала. Ханкала — это дом такой с пристройками хозяйственными, там находился узел связи, небольшие складские помещения для продуктов в пайках, и там же складировался боекомплект, состоящий главным образом из снарядов различной модификации — от самого незатейливого калибра для легких орудий до системы «Град». Остановились мы, наш расчет, чуть правее, напротив стоянки или кармана, в котором стоял «Урал», сразу через дорогу в одном из дворов. Да, здесь был двор, огороженный с улицы высоким деревянным забором с двустворчатыми воротами, одну из створок которых мы открывали и закрывали. Сразу справа от ворот был маленький деревянный сарайчик, в котором оказалось много сена. Сарайчик внутри был разделен на три части и весь застелен толсто сеном. Рядом с сарайчиком этим был еще этакий портик — крыша из досок и рубероида, державшаяся на трех деревянных столбах со стороны двора и подпираемая с другой стороны забором. Здесь ближе к сараю тоже был маленький стог сена, а ближе к воротам маленький деревянный и прямоугольный столик.