Так что же такое группа «Вагнер»? Можно сказать и так еще, что группа «Вагнер» – это своего рода рыцарский орден со своими задачами и своим внутренним уставом. А самая героическая страница этого ордена – это страница Донбасса, крестовый поход рыцарей ордена на Донбасс покрыл неувядаемой славой всех сотрудников Конторы. Впереди про нас напишут романы, будут снимать фильмы, из сотрудника Вагнера родится новый русский герой. И не важно, как он будет представлен в будущей русской литературе, – капер ли это на службе короля, или же это будет тот самый рыцарь-крестоносец. У американцев ковбои, у японцев ниндзя, и у каждого народа или нации имеются свои мифы о героях, а у нас теперь есть свой миф, своя легенда, и этой легендой является легенда о «Вагнере». «Вагнер» уже никогда не умрет, он будет жить в сердцах наших будущих поколений, укрепляя их духовные силы. Но и это не все… Не все, ведь каждый из нас, каждый из ветеранов «Вагнера», сколько бы лет нам потом ни было, пусть даже 80 или 90, мы будем ждать звонка по телефону «Готов?» – спросят нас, и всегда будет ответ один: «Готов!»
Итак, ночь прошла спокойно. Отстоял на своем посту. Пьем кофе с Суховым вдвоем. Тиграна нет, да и никого больше нет на точке, кроме нас двоих. Сегодня 12 октября. Сухов собрался после кофе сходить к командиру и ушел. Смотрю за позициями противника, слушаю рацию. С полчаса не было Сухова. Долго. Наконец-то является и говорит:
– Вот что. Амбра переведен на другое направление командиром. А здесь у нас сейчас этот эфэсбэшник будет. Позывной его «Регби». Нам предложили отойти отсюда на «Галину-28», а мне предложили сходить в штаб, чтобы я смог позвонить жене.
– Когда пойдешь? – спрашиваю Сухова я, полагая, что он от такой возможности не откажется.
– Не пойду я никуда. Тебя здесь не оставлю и вообще, не к месту сейчас звонки. Воюем. Я вот тебя хочу спросить… Отходить будем? Мы же кровью брали эту точку… И что же, после минометов украинских побежим отсюда?
– Я лично отходить не хочу. Смысла не вижу. Окоп у нас хороший. Вот только бы минами нас обложили, иначе, если танки подойдут, к примеру, нам конец. БМП уже ползают.
– Насчет мин я им скажу. Так, значит, не отходим, если ты согласен?
– Остаемся, – киваю я Сухову.
– Значит, я сейчас так и скажу командиру. Совесть надо иметь – отводить нас отсюда. Точку на кого оставим? Или хохлам подарим?
– А договоришься?
– Договорюсь. И насчет мин скажу. Да, еще… Командир новый сюда подойдет, но на точку комбат запретил ходить бойцам и командирам даже. Мало хороших командиров, говорит, и их беречь надо, и потому запретил к нам ходить. Здесь, сказал, опасно.
Сухов затем принес еще с «Галины-28» мешок с патронами. Побывал у нас и новый командир Регби. Познакомились. Оказалось, мужик хороший. Нам разрешили остаться на точке, Сухов был утвержден старшим точки. А через некоторое время Сухов вышел по рации на командира и пожаловался, что пайки нам на передок приносят в последнюю очередь. Услышал это комбат Якут и приказал, чтобы пайки на передовой окоп сначала доставлялись, а потом уже остальным раздавали. И с этого дня мы получали пайки утром, и воду утром, все нам приносили, только стойте здесь. В этот день все как обычно: минометный обстрел со стороны противника к обеду произошел, и это понятно, но клали мины уже не около нашего окопа, а чуть дальше. Значит, минометчики наши молодцы – сожгли вчера минометный украинский расчет с машиной именно тот, который так профессионально клал свои мины около нас. Именно тех и сожгли. После минометного обстрела, пообедав, мы снова перекрыли с Суховым крышу у окопа, накрыв ее дополнительно еще и старыми спальниками, которые нашли на точке. И не зря, так как к вечеру дождь полил. Сильный дождь был, заливая окоп наш со стороны входа. Вода лилась в окоп наш по ступеньке вниз. Пришлось после дождя еще и уборку делать… Хорошо хоть пол у окопа глиняный, и месива грязного потому не было. Кстати, сказать, питались мы не только из пайков наших, которые нам приносили. У нас был котелок солдатский, который мы нашли на взятой нами позиции. Украинский котелок. В нем мы часто на обед и ужин в горячей воде разводили из украинского пайка каши и супы. Каши украинские, а вернее немецкие и голландские, были очень вкусными, с мясом и разными приправами… Так что мы совершенно с Суховым не голодали, тем более тушенка-то из пайков наших российских у нас была. Воду, правда, экономили. Ладно… Дело к ночи, и Сухов заступил на пост, а я лег спать.
Ночь отстояли спокойно. Утро, 13 октября. Все как обычно. Ближе часам к десяти приходит к нам здоровенный мужчина, сапер, и с ним еще трое бойцов с «Галины-28», как я понял. Мины принесли. Сухо поздоровавшись с нами, сапер начал таскать мины противотанковые к кустарникам, что были по нашу сторону перед открыткой. Потом ставил мины у кромки лесополосы со стороны поля. Поставил, видимо, и сказал нам, что там техника их не пройдет. Спросили его: «Точно?» Ответил, что точнее не бывает, и насчет этого можем не беспокоиться. Однако серьезно предупредил нас:
– Мужики, если танк там подорвется, вам конец. В мине больше семи килограммов тротила, и мины рядом стоят от вас. Вы не поняли, я даже не о контузии говорю…
– Понятно, – говорит ему Сухов, – значит, уходить нужно, как только на горизонте они появятся.
– Уходите сразу, – отвечает сапер, лежа возле бруствера нашего окопа.
Снова начался минометный обстрел нашей точки. Сегодня раньше начали обстрел. Видимо, новый расчет украинских минометчиков не по старому графику сожженных их коллег работал. На точке разрывы, а сапер лежит у нашего бруствера и о чем-то пытается нам сказать. Сухов уже ему громко:
– В окоп падай. Заденет ведь!
– Да ну, устал уже от всего, – отвечает сапер, и видно, что вид у него усталый, очень сильно усталый. И не о физических нагрузках речь, а морально человек устал, и уже не страшно ему ничего. Там позади его по правую сторону лесополосы нашей рвутся мины из 82-го, а он лежит возле бруствера нашего и устало на нас смотрит сверху вниз. Такое бывает с людьми на войне. Я сам помню про себя, как стоял как-то и ломал ветки с дерева, чтобы применить их для маскировки окопа. От птичек[5] маскировал окоп. Так вот, стою и ломаю ветки у кромки лесополосы, и тут очередь с той стороны открытки по мне. Очередь рядом совсем прошла, обломав ветки около меня, и я только услышал свист пуль в воздухе. Вместо того, чтобы метнуться сразу куда-нибудь и сесть, я повернул голову в сторону, откуда стреляли, поморщил нос и тогда только отошел за деревья, присев там. Сижу и думаю: «Черт тебя возьми, Лев… Что ты делаешь? Устал, что ли, старый? Обнаглел? Нельзя так. Убьют ведь. Надо командировку доработать, живым вернуться. Не делай так больше».
Так было дело. То ли привычка, то ли усталость, которая напрочь убивает чувство самосохранения. С этим необходимо бороться. Необходимо приказать себе действовать так, как учили, так, как надо. А сапер? А сапер ведь на войне не только мины ставит, он идет впереди штурмовой группы часто, когда штурмовики в зеленке собираются накат делать на укрепы противника. Он прочищает дорогу штурмовой группе. Он же идет и с разведгруппой какое-то время по опасным участкам… И когда этот сапер-детина отдыхает, никто не знает. Но об этом потом расскажу… А сейчас… А сейчас обстрел закончился. Сапер ушел. Мы с Суховым снова углубляем окоп, скребем глину и укладываем ее на бруствер. Через два часа, когда рыть закончили, Сухов вдруг мысль мне подает:
– Провиант… Знаешь, затворы у автоматов после работы с ними только ногой приходится в состояние нужное приводить.
– Что предлагаешь? – спрашиваю.
– Давай-ка соберем на точке в окопах автоматы и на бруствер здесь поставим… – предлагает мне Сухов, и ведь точно, думаю, на участке нашем Калашниковых оставлено ранеными много, а еще автоматы убитых. Так и сделали. Собрали пять штук, прочистили их и поставили на бруствер в сторону позиций противника. Вот так вот: на точке мы только с Суховым остались, окоп наш передовой, пять автоматов стоят на бруствере, магазинов много, гранаты есть, и уверены мы в своих силах. К вечеру подошел командир, присел у окопа, поздоровался с нами и говорит:
– Завтра утром, часам примерно к семи, будем последнюю честь убитым товарищам отдавать.
– Что делать? – спрашиваем его.
– Договорился я. Эвакуационной команде все некогда, и они совсем не успевают двухсотых забирать, но я договорился, и завтра за ними транспорт придет. Всех двухсотых поднимем на точке и отправим. Нужно просто до 28-й донести, а там примет эвакуационная команда.
Мы покивали, и командир быстро с участка ретировался. Значит, рассуждаем, завтра Тиграна поднимать будем, и еще там лежат. Нести не далеко, и помогут нам ребята с 28-й. Итак, ночь простояли спокойно, и настало утро, 14 октября. Все, как запланировали с двухсотыми, сделали. Теперь наши мертвые товарищи, наверное, тоже не сразу поедут домой. Наверное, они еще какое-то время будут лежать на обочине дороги в черных пакетах, когда их, да и не только их, в какой-то день приедет забирать наш БТР или другой транспорт. Таких черных пакетов иногда много можно встретить вдоль дороги, на обочине. Эвакуационная команда сбивается с ног, забирая раненых то там, а то здесь. Двухсотых потом, сначала раненые.
В этот же день «Утес» наш отправили также на «Галину-28». После минометного удара по нам, который в этот день начался как обычно к обеду, на участок прислали пулеметчиков. Они установили пулемет в том самом окопе, который ранее занимал Косой. Хорошая позиция для пулемета. Получалось, что ни мы пулеметчикам, ни они нам не мешали работать по противнику. Их сектор обстрела – это кустарники по нашу сторону перед открыткой и все, что за открыткой чуть правее нас, а также они могли взять на свой ствол еще и поле с лесополосой за ним. Помню позывной одного из пулеметчиков. Звали его Агама. Агама относился к категории «А», то есть по-нашему ашник. Сегодня же намечалось «приветствие» с нашей стороны для украинцев: то есть нужно было, как приказ придет, поддержать огнем наших минометчиков. Теперь мы бьем с двух автоматов, и еще и пулемет целый есть на хорошей позиции – ПКМ. Любую атаку пехоты такими силами отбить можно, разве что у вэсэушников дела плохи и им не до атак, и так загнаны в угол, как крысы. Но тем и опаснее они сейчас, ведь крыса, загнанная в угол, будет яростно защищаться, а штурмовать их все равно придется. Рация в нашем окопе, и потому пулемет начинать работу должен был только тогда, как условились, когда начинает работу по противнику наш с Суховым окоп. Кстати сказать, насчет минометчиков поддержать… Где эти минометчики работали, я не знал и не знаю. Видимо, они где-то и работали, и мы, если они начинают обстрел противника, должны вести беспокоящий огонь. Это как совместная операция по выведению из равновесия вэсэушников? Наверное. Хотя наши труды с Суховым не пропали зря, что и показал следующий штурм, о котором пойдет речь позже. Однако замечу, что существенной поддержки наших подразделений артой никогда не осуществлялось. Это всегда нас озадачивало.