Ночью мы здесь также обменивались автоматными очередями с противником, но это был скорее обмен ударами вслепую. Такие перестрелки друг с другом пользы не приносят, а скорее носят характер психологического давления на противника. Они нас психологически желают подавить, а мы их. Не более того. Да, этот случай с ударом «Града», который черт его знает по какой точке еще «целился»[7], заставил нас уйти из дома в ближайший подвал, что находился от входа на веранду сразу справа. Днем сюда затащили железную печку, что лежала под окнами дома у плодовых деревьев, и поставили ее на кирпичи. Провели трубу в отверстие в потолке. Дымила поначалу, затем перестала. Дров в дровянике было много, целый склад колотых дров. Ночь. Не спим. Рация работает, а вернее разрывается переговорами.
– Ты людей подними! – кричит или уже уговаривает старшего группы по рации Пепел.
– Не встают, пулемет работает, – голос из рации.
– Поднимай… Дотянитесь до него, убейте его. Там немного совсем! Гранатами забросайте его. Взять этот кусок и все. Возьмите этот кусок, дальше ничего нет, это ваша безопасность… Дальше открытка, парни. Убейте его, гранатами забросайте.
Вот уже другой голос, видимо с другого штурма, доносится из рации:
– Что делать? Кроют здесь нас. Головы поднять нельзя. У нас двухсотые. Делать что?
– Дотянись до кого сможешь и отводи людей… До кого сможешь как-нибудь дотянись и отведи, – отзывается командир в рации.
– У меня комплект БК, я сейчас его сделаю, – прорывается в рации еще чей-то голос.
– Юст, Юст… Юст Пеплу! Юст, Юст, Юст. Юст Пеплу. Ну, кто-нибудь, кто-нибудь возьмите рацию… Дотянитесь кто-нибудь до рации… Юст!
– Юст на связи, – вдруг раздается ответ из рации.
И не понятно здесь мне было, то ли правда сам Юст вышел на связь, то ли Юста уже нет в живых, или, может быть, сильно занят и ответить сразу не мог, ведь все же это штурм. «Возможно, и убит, хотя ему всегда везло, и значит, не будем делать поспешных выводов», – думаю я об Юсте.
Такие переговоры по рации на войне не новость, и к ним привыкаешь, воспринимаешь все это как данность. Но, находясь уже дома и печатая эти строки, я понимаю, что подвиг «Вагнера» там был велик. Штурм за штурмом, умирая и получая ранения в атаках или обороняя свои позиции, или же умирая и получая ранения под минометными ударами противника, вагнеровцы упорно делали свое дело. «Вагнер» тогда, в те суровые дни, без преувеличения скажу, спас Россию от разгрома, стянув на себя силы противника. Подвиг «Вагнера» теперь в веках, и каждый вагнеровец, погибший ли там, вернувшийся ли домой или уже умерший потом, в каком-нибудь в 2054-м или в 2064 году (прочь отрезки времени, они нам здесь уже не указ), уже войдет в историю и обессмертит в мировой истории свое имя. Мы уже все вечные. Все ушли в бессмертие. Так есть.
В один из дней к нам прибыла эвакуационная команда и – какой ужас! – поселилась в нашей подвальной каморке. Кстати, каморка эта в подвале, где мы печь поставили, была два метра в ширину и два с половиной метра в длину, не более того. А «врачей» этих, медиков прибыло аж четыре человека. Вот они у нас и поселились. Сначала-то они пытались разместиться в соседнем подвале, что был в том самом коридорчике, ведущем к позиции нашей, куда мы «Корд» выставляли, но подвал тот им совсем не понравился, так как был сырым. Мы с кордистом, взяв с собой железную телегу, в этот же день, когда медики к нам прибыли, пошли за БК к Пеплу. Кроме патронов нам зам у Пепла предложил взять гранатомет и БК к нему – морковки. БК к гранатомету там называют морковками, это я объясняю несведущим в военном деле. Гранатомет был семеркой, но морковки к нему разные: и осколочные, против пехоты, и бронебойные, против техники. Танк не возьмут, думаю, но БМП запросто. И потом, надо как-то достать их котлован, что находился возле элеватора. На следующий день медики ушли по своим делам. Понятное дело, дел у них было много. Раненых пошли выносить, и ведь позиции наши были не только в самой Курдюмовке, но и за Курдюмовкой, в лесополосе, там находились окопы наших бойцов. И подготовив пороха, вкрутив их в основной заряд и вставив затем все это в гранатомет, я решился на вылазку. Кордист курил сигарету и смотрел на меня, стоя в проеме входа на веранду.
– Ну, я пошел, – тихо и очень скромно я посвятил в свои планы кордиста. Тот еле заметно кивнул мне головой. Опустив гранатомет морковкой вниз, я спрыгнул с веранды, завернул влево и промчался вдоль строений, выбежав на открытку, в поле. Пробежав по полю метров пять, я повернулся к элеватору лицом, с ходу взял на плечо гранатомет, прицелился в стену элеватора, что была чуть выше котлована, располагавшегося возле этой же стены, снял с предохранителя оружие и выпустил боезаряд. Пригнулся, повернулся в сторону дома и побежал. У элеватора грохнул разрыв. Все это сделал в считаные секунды. Прибегаю на веранду. Гляжу, а кордист сидит и готовит мне морковки к бою. Пороха разматывает, вставляет один к одному и вкручивает в заряд. «Хорошо», – проносится у меня в голове. Вставляю гранату в гранатомет, разворачиваюсь и снова бегу в поле. Опять пробегаю пять шагов, поворачиваюсь. «А если снайпер?» – проносится в голове, и я давлю эту мысль, иначе, понимаю, работать нормально не смогу. Беру цель, три секунды.
– На-а, – выпустил гранату, поворачиваюсь и бегу обратно в постройки.
Пока бегу, думаю: «А что если в окно им дать?»
Прибегаю на веранду, а там уже много готовых гранат для меня. Беру, вставляю, снова бегу – поле, поворот, цель, удар – к дому! В следующий выход я взял на цель окно… Три, четыре секунды – это уже много… Пуск! Я не бегу, так как любопытство берет верх, а сажусь на корточки – граната моя попала в косяк окна и так разорвала там все, что осколки кирпичей полетели в стороны.
«Хорошо бы задело тех, кто находится там внутри, – думаю я, подбегая к хозяйственным строениям нашей точки. – Попал все же почти в окно, молодец ты, Лев Владимирович, ты настоящий гранатометчик!» – проносится у меня в голове, и настроение мое явно превосходное сегодня. Итак, семь гранат я выкинул из своего этого оружия по котловану. Сижу на диване на веранде, весь мир где-то там, голова моя как будто находится вне окружающего меня мира. Что-то мне говорит кордист, но я плохо его слышу, иногда ему киваю вяло. Мне хорошо, ведь я в окно им влепил и, наверное, осколками задел и тех, кто в котловане находится. «Надеюсь, как минимум ранил кого-то там, в котловане», – думаю я, сидя на веранде. Да, кстати, как мы спали там в подвале все вместе, я не помню, черт его знает, но как-то умещались. Минус один человек, который дежурил у входа в подвал. По часу дежурили у входа в подвал на улице, сидя на табуретке, что была поставлена в самом укромном, незаметном месте у стены дома. С этого места можно было наблюдать за территорией двора у калитки, за проходом к элеваторам. Иногда здесь часовой вставал, чтобы просмотреть дорожку, ведущую к полю.
На следующий день прибыл к нам заместитель взвода. Зам у Пепла. С биноклем и рацией пришел. Начали мы с ним вместе работать – я непосредственно бью по целям из гранатомета, а он в бинокль наблюдает за моими попаданиями или непопаданиями по целям. Первой целью была деревня, куда необходимо послать гранату. Деревушка находилась за деревьями, за разросшейся лесополосой, что была за полем на пригорке. Выйдя к полю от построек шага на три, убедившись предварительно, что волна из гранатомета сзади пойдет меж построек, я взял цель чуть выше условного дерева и выпустил гранату. Повернулся и побежал за новой гранатой. Пробегая по дорожке, вижу небольшую пластмассовую опрокинутую бочку и разлитую воду из бочки. «Не заметил, как волной бочку снесло, – проносится у меня в голове. Прибежал на веранду, закурил. Сижу. Входит через десять минут замкомвзвода на веранду и держит вверх большой палец правой руки.
– Ок! Попал. Подтвердили по рации! – говорит он мне.
– Кто подтверждал? – спрашиваю.
– Наблюдатель со 155-й, – отвечает мне зам.
На этом я не остановился. Заряд забил я в пушку туго и думал, угощу я друга, постой-ка, брат хохол… Снова пошли мы с замом на дело. Он на свое место наблюдать из бинокля, а я в поле бегом. Снова пробегаю пять метров от построек в поле, поворачиваюсь лицом к элеватору, беру цель, в голове секунды – две, три, четыре – выпустил, пригибаюсь, поворачиваюсь и бегу на всех парах в постройки. Пробегаю к углу склада, там в проходе направо стоит зам, у него обе руки подняты, и он показывает мне своими большими пальцами вверх, что я поразил цель. А цель – это котлован. Снова забиваю в трубу свою гранату, снова выбегаю на открытку, снова поворачиваюсь и беру цель – выпускаю гранату, и тут взрыв, это разорвалась граната, поднимая землю вверх, очень близко что-то от меня.
«Я низко взял, черт побери, совсем близко и тут же возле себя положил гранату?!» – я удручен. Бегу назад, а там замкомвзвода улыбается во весь рот и опять пальцы свои большие вверх держит.
– Попал? – кричу я ему. Он руками машет и кивает мне головой. – Попал! – читаю я по его губам.
Прибегаю снова на веранду и снова вставляю в гранатомет гранату, и тут до меня доходит: «Так по мне же из котлована ответку дали хохлы из своего гранатомета, но не достали до меня. Это получается, что у нас с ними была дуэль на гранатометах! Здесь же Пушкин с Дантесом позавидуют мне… Дуэль Пушкин – Дантес на гранатометах? Такого не было никогда в те времена, а я же Пушкина и Дантеса переплюнул. Ух, молодец ты, Лев Владимирович», – хвалю я себя.
Снова бегу в поле и снова бью по ним. Сегодня я выпустил пять гранат по украинцам. Снова сижу на веранде и снова ничего не слышу. Мир вокруг меня существует теперь от меня отдельно, но так даже лучше мне жить – наконец-то я один побуду, иначе все время люди кругом. А вот когда оглушен так, то тебе кажется, что ты где-то в одиночестве находишься. Вот ходит около тебя замкомвзвода, вот разговаривает о чем-то с ним кордист, а я теперь смотрю на них как на персонажей, далеких от меня, как в кино. Такое ощущение у меня, что я нахожусь от них в стеклянно