– Фишка вон, – улыбается молодой, кивая головой в сторону часового, который на нас и внимания никакого не обращает. До меня моментально доходит: «Мертв, осколком его, наверное. Как занял такую позу, так и остался в ней лежать…»
– Эй, парень? – приглушенно, но с каким-то восторгом попытался окликнуть часового Круг.
– Он уже все… Говорить не будет, – объясняю я ситуацию Кругу и подтверждаю как бы все это взмахом ладони правой руки, которую резко отпуская сверху вниз. Круг сразу опускает голову и осознает факт того, что жестокость этого мира совсем несравнима с жестокостью мира того лагеря, где он до этого был. Видно было, что не ожидал такого добрый Круг. Хотя, судя по нему, все сносил он спокойно и на все смотрел снисходительно. Ждем, отдыхаем, прислушиваемся. Нам надо до лесополосы перебежать открытку эту. И я понимаю по поведению медиков, что открытка эта опасная, ведь они сюда не в первый раз уже ходят. Двухсотый на нас внимания не обращает, он в своем мире живет, лежит себе, скрестив руки на груди, как будто спит, а мы его внутренне и не воспринимаем как мертвого, он просто теперь двигаться не может и все тут, и скоро его упакуют в пакет и отправят домой. Он раньше нас до дома доберется.
– Теперь здесь бегом надо, – говорит Пингвин. И тут молодые как рванут вперед, мы за ними. Перебежали открытую местность и пошли по краю лесополосы. Дошли до конца, перебежали снова открытку до края новой лесополосы. Затем завернули за нее слева и пошли по тропе вдоль нее.
– Здесь заворачиваем, – говорит один из молодых бойцов.
– Пошли, – командует Пингвин, и мы входим в заросли. Продвигаемся куда-то вправо, я цепляюсь за ветки, пролезаю через заросли, отодвигаю сучья у деревьев, теряюсь и нахожу своих. Здесь невозможно держаться вместе, или, так скажем, это очень трудно делать. Примерное направление я понял, куда идти, и хорошо, что Круг сбоку идет. Я по нему ориентируюсь. Темно и деревья с кустарниками вокруг меня. Так или иначе, тихо про себя матерясь, поминая весь имеющийся «словарь» русской народной матерщины и при этом еще повторяя: «Господи ты боже мой, когда же бл… твою мать мы дойдем», все же продвигаюсь упрямо вперед.
Вышли наконец-то все мы на тропу. Нас встретили два бойца. Они были бородатые, ладные и суровые.
– Быстро в окопы! Быстро упали, придурки! Не ходить здесь… – чуть ли не кричат они нам полушепотом. Да, и полушепотом можно кричать. Проверено. Замечаю, что слева и справа окопы. Круг носилки свои передает бойцам, которые здесь в окопах сидят, и мы, найдя с ним свободный окоп, прыгаем в него. Окоп в длину полтора метра, но нам хватает места. Я уселся на ступеньку окопа и уперся каской в его стенку. Слышны залпы пушек. Посматриваю поверх бруствера. Мы точно на передке. Там, вдали слева от нас за полем видны частые вспышки, как будто орудия или техника стоит часто в ряд и стреляет. Видны очень частые огненные вспышки с шумовым выхлопом.
– По нам бить не будут, тут рядом впереди нас украинцы стоят, они опасаются по своим попасть, – выдает мне свое мнение Круг.
– Сколько мы здесь будем? – спрашиваю я бывалого медика.
– Сейчас немного здесь посидим, носилки оставим и пойдем назад. Могут и сюда вызвать, а могут в другое место куда. Возможно, что и вернуться придется. Работы много обычно, а так они сами донесут, если здесь раненые будут.
– Понятно, – говорю.
И вот так сидим мы с Кругом в промерзлом окопе. Я уже от быстрой ходьбы и перебежек остывать начинаю и чувствую потому на теле своем холодный пот. Здесь имеется в окопе чей-то спальник, натягиваю его себе на спину и плечи. Так теплее, зима все же. Немного клонит ко сну, но не сплю. Круг – кашник, и захотелось мне его спросить о многом. Ситуация позволяла.
– А за что тебя в тюрьму, никак по тебе не пойму? – спрашиваю его я, упираясь при этом головой в стенку окопа. Холодно, мокрый весь от большого перехода и пытаюсь согреться, натягивая на плечи спальник.
– Я раньше в больнице медиком работал. Всем помогал. Ко мне обращались, и я помогал. Очень любил свою работу, все время на работе… Один раз прихожу домой, а там жена моя с мужиком. Ну, я его, этого мужика и…
– Понятно, – отвечаю я. – А дома жена ждет?
– Не знаю уже, кто там и что ждет, – уныло так отвечает он мне. – Говорят, что потом после ЧВК реабилитация будет? Правда обещали, что нам все спишут? Сказали, что спишут все наши сроки. Я очень хочу снова в больнице у себя работать. Часто вспоминаю больницу. На работу снова хочу. Я и здесь всем помогаю.
– Конечно, спишут, – успокаиваю я его. – Все будет как надо, вот только вернешься отсюда домой и снова работать в своей больнице будешь, даже не сомневайся. И женишься еще. После «Вагнера» мисс города как минимум бери, заслужил. Или на принцессе Великобритании женись, после «Вагнера» пойдет любая королева и принцесса любая.
Затем, пробыв здесь не меньше часа, мы отправились обратно в Курдюмовку. Добрались до точки, на которой ждали вызова по рации, если придется куда-то идти. В районе элеваторов работала другая группа, и, наверное, Император был там. Под самое утро мы прибыли на 220-ю точку. Здесь я сменил Лесника на посту. Рация точки сейчас при мне.
– У меня уже людей не осталось. Нет никого уже у меня. Одни кроты остались. Взвода нет, – слышу я по рации голос Пепла, который то ли оправдывается перед кем-то, то ли жалуется кому-то. Итак, спать, думалось, не вчера и не сегодня не предполагалось, и возможно, спать и завтра никак не буду. Я понимал, что горячие боестолкновения идут как раз на той стороне, за элеваторами, в лесополосе, «Сегодня явно будет много раненых», – думал я тогда, в то утро. В районе элеваторов и за ним крыли минометы противника до сумасшествия, и казалось, что там ад. Смертью тянуло оттуда органически. Я как бы ощущал запах ее оттуда на уровне биологии. Иногда, не так часто, как там, но сюда также прилетали мины противника. Хождения по точке все равно не прекращались, а вернее, эта точка теперь была какой-то перевалочной базой. Сюда приходили ненадолго группы бойцов и уходили за элеваторы. Император успел поспать, придя раньше меня и спустившись в подвал. На посту менялись так же через час мы втроем по очереди, а я еще целых три раза успел в этот день сходить к заму Пепла на склад и принести на точку воды и еды. Туда быстро шел, а вот назад идти было трудно. Один раз на себе все волок, а два раза на телеге железной, которая тоже сама-то веса не маленького. Вода и еда необходимы здесь теперь очень, так как все это требовалось для прибывающих и убывающих бойцов. Собирался еще идти, но надо было поспать…
Императора тоже куда-то вызывали по рации, и он ходил по каким-то своим делам. Уже после обеда я все же спустился в свой подвал, пробрался, удивительно (!), на свободное место к стене и улегся удобнее, поспать хоть минут двадцать или часа четыре. «Это как получится, не ровен час снова идти куда», – думал я, удобнее укладываясь на левый бок. Бронежилет и разгрузку не снял, так как не хотелось потом все это снова надевать, ведь просплю может быть час, а может быть и четыре. «Сейчас, пока Лесник сидит, потом его менять надо», – засыпая, думаю я. Штурмовая резервная группа, еще не обстрелянная, глядя на нас всех, молчит и мучается от неизвестности, что их ждет впереди… Понимаю их. Они даже не выходили наверх, просто сидели в подвале. И вот я только начал засыпать, не прошло и пяти минут, кто-то кричит с лестницы в подвал:
– Провиант… – слышу я через сонное состояние, в которое уже было впал. Последние фразы не расслышал, что кричали. Я приподнялся и повернул голову к выходу. Бойцы из резерва сказали, что что-то о провианте говорили. Я нехотя, уже в очень вялом состоянии поднялся с настила и двинулся, ворча, к выходу.
– Кому еще что надо от меня… – ворчал я и боялся более всего, чтобы меня не потеряли, так как хоть и был я уставший и не выспавшийся, но отлынивать от боевых забот у меня не хватило бы воспитания, и потому мне нужно было участвовать по возможности во всем, что представлялось возможным. Поднялся наверх, прошел до веранды и заглянул туда. Там на посту сидит Лесник.
– Лесник… Где Император и остальные? – спрашиваю его я.
– Только что ушли к элеваторам, – отвечает мне Лесник.
Я быстро выхожу на улицу и вижу четырех человек, идущих в колонне друг за другом. Впереди идет Пингвин, за ним ретивые молодые бойцы-медики-молодцы, а замыкает колонну мой бравый интеллигентный командир с вызывающим и гордым позывным «Император».
«Черт бы вас побрал. Вы какого черта мой позывной крикнули и ушли без меня…» – ворчу я про себя тихо. Догоняю эту колонну, эвакуационную группу. Присоединяюсь к ним в хвосте. Идем. Рвутся мины или снаряды вокруг этих элеваторов теперь не часто и чаще за ними и левее от них. Пока шли, узнал у Императора, куда мы идем. Ну, ясно, так и думал, что в лесополосу за элеваторы. Дошли до котлована. Спустились в него. Котлован оказался неожиданно глубокий очень, в глубину так примерно метра четыре аж или четыре с половиной. Пологий склон вниз котлована идет, а на самом дне его лежат длинные плиты железобетонные, в форме ромбов. А также, ближе к плитам, на склоне котлована лежит гранатомет заряженный, морковкой вниз, и БК к гранатомету, штук семь. Слева, на краю котлована, если повернуться в сторону Курдюмовки, стоит на сошках пулемет – ПКМ, брошенный здесь хохлами, видимо. Наверное, взять с собой не смогли. И гранатомет не взяли с собой. Почему? Может, раненые были, а может быть… черт его знает.
Итак, мы прибыли до первого элеватора, слева большой вход в него. Наверное, здесь раньше и ворота были. Там внутри видно какое-то оборудование, и висят на тросах какие-то металлические конструкции. Правее, в этом же элеваторе, имеются две ниши, располагающиеся у самой земли, что можно в них ползком на брюхе заползти. Ниши маленькие. Каждая ниша высотой не более метра, в глубину полтора метра, а в ширину тоже полтора. Немного, но спрятаться там от мин и осколков можно. Это как мешочки бетонные или каморки бетонные, находящиеся в самом здании элеватора. Стену элеватора и сам котлован отделяет узкая тропинка, то есть от сте