— И мы живем не хуже! — все же возразил Копачка. — Ну и что ж, что Колька Семипядев в заслуженные астронавты вышел? Подумаешь, невидаль — межзвездные путешествия! А здоровье свое как он подорвал? Хронический космический насморк, все зубы регенерированные. Только марсианской лихорадкой три раза переболел! А этот Фрол-семьянин! Жена — красавица! А теща — Бомбарда Бертолетовна, о ней ты забываешь? А прочая родня? А семейные скандалы? А…
— Молчать! Тебя послушать — так и умрешь холостяком! Не выйдет! Вот с понедельника начинаю новую жизнь, подстригусь, сбрею бороду, отпущу усы, надену свой новый кремовый костюм и женюсь… Да, женюсь! Тебе, старому холодильнику, этого не понять! Это человеческое! Годы уходят! Вокруг полно красивых, добрых и одиноких женщин. А у меня уже от твоих обедов и завтраков желудок портиться начинает. Да, и не возражай!
— Интересно, чем это вас, хозяин, моя кулинария не устраивает? Все по рецептам из поваренной книги делаю: и борщи, и котлеты, и салаты.
— Как же, как же! А кто вчера мне к ужину манную кашу машинным маслом заправил? Может, скажешь, по поваренной книге действовал?
— С кем не бывает, — извинительно прогудел робот. — Я уже объяснял, этикетки на бутылках перепутал.
— Вот и помалкивай! Нет, пока ты меня не угробил окончательно, надо кардинально менять образ жизни. Решено — или записываюсь в экспедицию к Порциону, или становлюсь семейным человеком!
— Ну, не знаю, не знаю! — проскрипел Копачка. — Встречаются, конечно, женщины со странными вкусами, но едва ли, хозяин, найдется сумасшедшая, которая с готовностью свяжет свою судьбу с вашей.
— Хо! Старая железная труба, что ты понимаешь в женщинах? Кто бы рассуждал! Возьмем, к примеру, хоть мою лабораторию. Алина Викторовна — младший научный сотрудник, помнишь?
— Крашеная блондинка. Двадцать три года. Рост — метр семьдесят пять. Полнота средняя. Глаза карие, нос прямой. Характер спокойный. Практическая хватка. Интеллектуальные способности — ниже среднего…
— А, вот видишь, даже тебе запомнилась… Способности — это ни к чему! Она вчера раза три на меня смотрела таким долгим, изучающим взглядом. Ах, как она на меня вчера смотрела!
— Ничего не выйдет, хозяин, у нее уже есть муж!
— Разве?
— Да. Шатен. Двадцать семь лет. Рост — метр девяносто. Вес — девяносто пять. Первый разряд по фехтованию, вольной борьбе и стрельбе из лука. Знаком с боксом. Убойная сила кулака…
— Хватит, меня не интересуют эти подробности! Подумаешь, трагедия! Хм… А шут с ним! В конце концов, с моей женитьбой можно пару недель подождать, пока мы не найдем другую, более подходящую, кандидатуру… А вот экспедиция к Порциону…
— Хозяин, у вас слабое здоровье. Вы же сами всегда жалуетесь, что плохо переносите тяготы пути. На Луну слетать к родной тетушке никак не соберетесь, а тут… межзвездная экспедиция… Гиперпространственные переходы! Порцион! Опасности неизученных планет! Космические чудовища! Брр! Хозяин, положа руку на карбюратор, это не для вас! Ваша нежная душа, ваш утонченный вкус, что будет с ними?
— Молчать! Все уже решено! Тебе не удастся меня отговорить на этот раз. Да! — Степаныч зажмурился, Пытаясь отогнать навязчивые видения ужасов иных миров. — Завтра же уезжаю. Начну новую жизнь! Хватит диван протирать! А сейчас мы с тобой займемся самым главным! Копа, мы разберем завалы в нашей кладовой. На этот раз не отвертишься. Надо подготовить вещи и снаряжение в дорогу, упаковать чемоданы!
— Хозяин… — прошептал Копачка и зашатался. Наверное, если бы роботы могли бледнеть, Копачка бы стал белым.
Разговоры о разбирании кладовушки, или, как ее еще называли, темной комнаты, Степаныч заводил каждый раз перед началом новой жизни вот уже в течение десяти, а то и пятнадцати лет, но дальше разговоров дело обычно не шло. Стоило Степанычу открыть дверь в большую, заваленную от пола до потолка приборами, тюками, коробками, ящиками, папками с результатами исследований, старой одеждой и обувью, банками с химреактивами и прочим хламом комнату, как всякая охота к наведению порядка и к новой жизни у него проходила. Однако на этот раз Степаныч с треском распахнул дверь кладовушки и с непонятным для Копачки остервенением начал выбрасывать на пушистый палас большой комнаты вещи.
Тонкий знаток хозяйской души — Копачка минуты две молча наблюдал за усилиями Степаныча, очевидно, все еще смутно надеясь, что хозяин устанет и угомонится, затем стал помогать.
— Космический скафандр, списанный, — бормотал Степаныч. — Откуда здесь скафандр? В утиль! А это что? Микроскоп? Устаревшая конструкция — в металлолом! А эти железяки зачем? Копа, я уверен, это ты натаскал сюда всякой дряни с городской кибернетической свалки! Все выбросить!
— Хозяин, это запчасти, очень ценное оборудование! Как вы можете?
— Помалкивай! А ну-ка помоги! Взяли! Хм! Как сюда попал этот титановый бак? Зачем он вообще нужен? А это что за конструкция? Это что такое?
Степаныч с трудом приподнял металлический ящик полуметровой длины, передняя панель которого была утыкана сотнями разноцветных кнопок.
— Помоги, чего стоишь? — прохрипел он. И они вдвоем с Копачкой водрузили загадочный прибор на обеденный стол.
После этой трудоемкой операции Степаныч смахнул тряпочкой с корпуса прибора пыль и, вытер той же тряпочкой пот со лба, сурово посмотрел на робота.
— Это не моя вещь, — поспешно ответил Копачка. — Это ваш брат, Николай Степанович, из прошлого своего путешествия привез и попросил меня сохранить до его будущего возвращения. Уже лет шесть пылится.
— А для чего она предназначена?
— Для чего-то, наверное, нужна, раз он ее почти через всю галактику сюда тащил. — Копачка обошел вокруг непонятного прибора и осторожно прикоснулся к панели с кнопками.
— Тише ты, бульдозер! — одернул его Степаныч. — Не трогай кнопки! Неизвестно, что это! Взорвется еще чего доброго! Кто его знает, что там внутри!
— Нет, вещь явно полезная, нужная. Взрывчатку бы Николаю Степановичу на звездолете провезти не позволили. Зачем она ему? Да ее и на Земле хватает. Тут другое! Это какая-то редкость. Экспедиция-то была к Арас-аль-Гетти. Альфа Геркулеса, — пояснил Копачка, заметив недоумевающий взгляд хозяина. — У них вполне мирная, высокоразвитая цивилизация. Надо посмотреть бумаги вашего брата, найти какие-нибудь правила пользования этой штукой, инструкции по эксплуатации… А еще лучше, подождите, пока сам Николай из экспедиции вернется, у него все и выясним.
— Хо, — нервно хихикнул Степаныч, — выясним! Он, может, только через десять лет вернется, что же мне десять лет еще ждать? Ты не увиливай! Раз решили разбирать кладовку — все сегодня же разберем и сами додумаемся, зачем эта штуковина моему братцу понадобилась! Продолжим уборку!
И они продолжили чистку кладовки и рассмотрение ее содержимого. Работы этой хватило до поздней ночи. На следующее утро, в понедельник, Степаныч, все еще с твердым намерением начать новую жизнь, поехал в свой институт, предварительно поручив Копачке разобрать папки с бумагами брата и к вечеру выяснить, зачем был нужен загадочный прибор и как им пользоваться. Естественно, Копачка пытался возражать, но затем смирился и занялся своими обычными домашними делами — стал устранять следы вчерашней уборки, водружая выброшенные из кладовки вещи на их прежние места. Он спешил — к приходу Степаныча свалка в центре большой комнаты должна была исчезнуть.
Вечером, после напряженного трудового дня в институте, Степаныч возвратился домой порядком подуставший и, как обычно, озабоченный. Вчерашние радужные намерения переменить свой пакостный характер и начать новую жизнь, увы, к исходу рабочего дня значительно подувяли и пожухли, сказывалась всегдашняя институтская текучка и утверждение новой темы для лаборатории. Степаныч уже почти успел забыть и о загадочном аппарате в центре обеденного стола, и об указаниях, данных Копачке, однако сам робот напомнил обо всем самым недвусмысленным образом.
Не успел Степаныч еще войти в комнату и прикрыть за собой дверь, как его домашний робот с криком «Эврика!», размахивая пыльной папкой и какими-то схемами и чертежами, возник перед ним, точно сама судьба, неумолимая и безжалостная:
— Нашел! Хозяин, эврика! — оглушительно рявкнул Копачка, вытягиваясь перед Степанычем по стойке смирно. — Это документация на прибор! Хозяин, это то, что нам нужно! Лучше не придумаешь!
— Спокойнее! Спокойнее! Копа, ты, кажется, перевозбудился? Опять с токами высокой частоты баловался? Смотри у меня. Сбавить громкость! Понизить тембр! Докладывай тихо, обстоятельно и последовательно. В чем дело? Что ты еще нашел?
— Этот прибор, — заговорщически прошептал Копачка, указывая рукой с папкой в сторону обеденного стола, — называется «Импульсный универсальный корректировщик действительности». Радиус воздействия до десяти километров. Избирательность на квантовом уровне. Исправление отдельных поломок в считанные секунды, устранение сложных функциональных расстройств в течение суток. Фирма гарантирует качество, надежность и универсальность применения агрегата. Питание прибора от любой электросети, энергоемкость незначительная. Для нас, хозяин, это просто чудо, а не прибор! О! Подумать только, такое сокровище годами пылилось у нас в кладовке! Нет, не зря ваш гениальный брат вез это чудо через всю галактику! Я знал, я был уверен — плохого Николай Степанович из экспедиции не привезет!
— Хм! — Степаныч поморщился — похвалы в адрес брата совсем не вдохновляли. — Помолчи. Если учитывать, что и тебя на мою бедную голову Коленька привез из какой-то своей очередной экспедиции, то твое последнее утверждение весьма и весьма сомнительно. Так ты говоришь, нашел документацию на этот ящик?
— Да, хозяин, — подтвердил Копачка. — Правила эксплуатации прибора элементарно просты. Я до вашего прихода позволил себе воспользоваться этой техникой.
— Даже так. И что же ты тут без меня корректировал?
— Вы, хозяин, всегда утверждали, что я ленив, малоподвижен и апатичен. Я указал прибору на эти свои качества, как отрицательные, и попросил проверить все мои характеристики и отрегулировать — и вот результат. Я ощущаю небывалый прилив энергии! Мои системы работают так, словно меня вчера изготовили на заводе робототехники, причем изготовили в экспортном исполнении! О! Даже в лучшие дни своей далекой юности на испытательном полигоне мои механизмы и электронные системы не работали так слаженно и четко!